Я Пилигрим - Терри Хейз

Второй мужчина, самый старший и спокойный из пленников, был голландским инженером. Изучив его паспорт и фотографии в бумажнике, саудовец узнал, что ему исполнилось сорок шесть лет и что он был отцом троих подростков. Судя по визам, голландец делал карьеру, работая в горячих точках: Нигерия, Ирак, Босния, Кувейт, – и всегда благополучно оттуда возвращался.

«Иншалла, на этот раз не повезло», – пришло в голову Сарацину.

Он еще раз осмотрел пленников и, хотя никак не показал этого, остался очень доволен: физически сильные и здоровые – саудовец сразу определил это наметанным взглядом врача. Если его самодельный вирус убьет их, он наверняка уничтожит и любого другого.

И еще одно обстоятельство порадовало Сарацина: с учетом ситуации, в которой они оказались, пленники вели себя относительно спокойно. Очевидно, похитители сказали им, что они стали товаром в банальной финансовой сделке. Если не считать выращивания опиумного мака и конопли, похищение людей с целью извлечения прибыли было единственной растущей и процветающей отраслью экономики в Афганистане. Бандиты в таких случаях всегда говорили своим жертвам: если те будут послушны, им не причинят никакого вреда и освободят, как только заказчики похищения получат выкуп. Правда, пару недель им придется жить в тяжелых условиях, но потом они вернутся в свои удобные номера с кондиционерами. Их наниматели станут на пару-тройку сотен тысяч долларов беднее, зато несколько деревень, где до сих пор нет водопровода, а жители лишены средств к существованию, получат деньги, на которые проживут еще десяток лет.

Сарацин вытащил у пленников изо рта кляпы и бросил каждому по бутылке с водой. Еще не напившись, они уже попытались вступить с ним в беседу. Поскольку английский был единственным языком, который знали все трое, они в первую очередь попробовали общаться на нем. Сарацин пожал плечами, прикидываясь, что не имеет ни малейшего понятия, о чем они говорят. Видя, что ее старания безуспешны, женщина попыталась что-то сказать на урду, государственном языке Пакистана, который она немного освоила, пока работала в этой стране. Затем в ход пошел дари, самый распространенный язык в Афганистане, но произношение у всех троих было таким скверным, а словарный запас столь ограниченным, что, даже если бы Сарацин им и ответил, они вряд ли сумели бы понять друг друга.

Вместо этого он бегло сказал им что-то по-арабски, и теперь настала их очередь прийти в полное замешательство. Казалось, никакой надежды установить контакт не было. Сарацин повернулся и вышел в спальное помещение. Выводя лошадей, он услышал, что пленники тихо беседуют по-английски. Сарацин убедился, что угадал: все трое были уверены, что их похитили ради получения выкупа. Японский хиппи даже предложил потянуть время, чтобы у самолетов, оснащенных системой дальнего радиолокационного обнаружения или другими поисковыми средствами, было больше шансов обнаружить пленников.

Но тут у наблюдавшего за Сарацином голландского инженера возникло подозрение, что этот человек не простой стражник. В его ловких движениях чувствовалась таящаяся внутри сила. Голландец видел нечто подобное у закаленных в боях партизан Косова, самых отпетых людей из всех, кого ему доводилось встречать. Инженеру пришло в голову, что с этим типом шутки плохи.

– Я думаю, надо дать переговорщикам шанс довести игру до конца, – сказал он товарищам по несчастью. – Есть такая голландская пословица: «Если ты сидишь по шею в дерьме, то, по крайней мере, не поднимай волны».

Но развить эту тему инженеру не удалось: Сарацин прикрикнул на них. Хотя никто из троих не владел арабским, они ясно поняли его знак: саудовец провел по рту, словно застегивал молнию. Он нуждался в тишине, и причину этого пленники поняли, когда Сарацин вытащил из седельного вьюка молитвенный коврик. Приближался рассвет, а с ним и первая, утренняя молитва.

Закончив ритуал, Сарацин взял свой АК-47, снял его с предохранителя, перевел в автоматический режим и расстегнул ножные кандалы. Одного за другим он взвалил пленников со скованными руками на спины лошадей. С японцем он обошелся особенно грубо, сильно прижав его руку, раненную во время захвата. Никто даже не попытался оказывать сопротивление.

В первый день путешествие поначалу казалось не особенно трудным, но к ночи трое пленников совсем обессилели и страдали от натертых седлом ссадин. Сарацин приказал спешиться, надел всем троим ножные кандалы и пристегнул их кусками цепи к вбитому в землю стальному штырю. Он стал разводить костер, пока пленники ерзали среди валунов, пытаясь как-то пристроиться, чтобы справить естественные потребности.

Стоя к ним спиной, Сарацин заварил котелок чая, достаточно черного и сладкого, чтобы замаскировать вкус добавленного туда сильнодействующего снотворного, и разлил напиток в три кружки. Весь этот ужасный день он отказывался давать пленникам фляги с водой, несмотря на их просьбы, выраженные мимикой. Измученные жаждой, они долго и с наслаждением пили чай. Сарацин швырнул им одеяла на землю рядом с костром, и через час пленники в наручниках и ножных кандалах погрузились в глубокий и странный сон.

Сарацин приблизился к женщине, которая лежала лицом вниз, разбросав ноги и согнув одну из них в колене, и опустился на землю рядом с ней. Двое мужчин находились в бессознательном состоянии, и он не обращал на них внимания. Сарацин стянул с женщины джинсы с оторванными пуговицами, открыв ее маленькие белые трусики.

Мгновение он смотрел на нее, потом дотронулся до голой ягодицы и медленно провел рукой по ее мягким бедрам. Только в последний момент Сарацин вспомнил, что он врач и человек, посвятивший свою жизнь Аллаху, и заставил себя остановиться. Он отвернулся, тяжело дыша, глядя в освещенную звездами ночь. Пробормотав покаянную молитву, он дал себе несколько минут, чтобы успокоиться, после чего открыл упаковку медикаментов, которую еще раньше вытащил из торбы на вьючной лошади. В ней были тюбик с замораживающим гелем, раздвоенная игла и два оставшихся флакона с противооспенной вакциной, похищенной из Института передовых методов медицины в Сирии.

Еще днем, во время долгого путешествия, Сарацин решил, что женщина лучше всех подходит для того, чтобы проверить, сумеет ли вирус взломать вакцинную защиту, поэтому нужно было ввести ей препарат как можно быстрее. Он сразу отказался от мысли сделать ей прививку в руку, не желая, чтобы пленница заметила след от укола и задалась вопросом, что это значит. Место, где сходятся ягодицы, будет оптимальным для вакцинации, решил он. Итальянка подумает, что стерла кожу седлом.

Если не считать искушения, которому саудовец вновь подвергся, вакцинация прошла без особых трудностей. На следующее утро женщина проснулась, ощущая сильный жар и головную боль, с распухшими ягодицами. Сарацин слышал рассуждения мужчин, решивших, что ее, мол, укусило ночью какое-то насекомое. Потом они повернулись к нему и жестами объяснили, что женщине будет трудно ехать верхом. Сарацин в ответ показал знаками, что это потертость от седла, дал им по полной фляге воды и положил одеяло на седло пленницы, чтобы ей было не так жестко. Он даже помог итальянке забраться на лошадь.

Следующие шесть суток они ехали день и ночь, останавливаясь лишь тогда, когда саудовец совсем выбивался из сил. Сарацин двигался позади своих пленников, используя веревку с завязанными на ней узлами, чтобы лошади и их седоки не засыпали и продолжали двигаться.

Через сутки после прививки жар у женщины начал спадать, и хотя у Сарацина не было возможности узнать это наверняка – снять с пленницы джинсы и проверить, появился ли рубец, – он был уверен, что вакцинация прошла успешно.

Поднимаясь с каждым часом все выше, они ехали долгим извилистым путем, избегая жилищ и направляясь в самую глухую часть Гиндукуша. Несмотря ни на что, пленники не были удивлены, что Сарацин задал столь высокий темп.

В Афганистане и окрестных странах всем известно золотое правило похищения людей с целью выкупа: живой товар должен безостановочно двигаться. Поэтому к концу путешествия пленники были едва живы от усталости. Уже глубокой ночью они подняли голову и увидели заброшенную деревню, такую отдаленную и затерянную в горах, что даже пастух с трудом бы нашел ее.

Но Сарацин знал эту деревню лучше многих других мест на земле.

Глава 35

Оставив пленников в наручниках, Сарацин с оружием наготове стреножил лошадей у въезда в деревню и словно бы вернулся во времена безрассудной юности.

В своей ливанской лаборатории он пришел к выводу, что есть только одно место, достаточно отдаленное, чтобы проводить опыты на людях, – разрушенная деревушка, где он больше года порой останавливался на ночлег, еще когда участвовал в войне с СССР.