Святослав. Хазария - Валентин Гнатюк

Но тихо было в степи. Ниоткуда не доносился стук копыт или лязг меча о броню. Мёртвая тишь лежала и среди могильников, что возвышались на другом берегу. Только травы слегка качались, источая дурманящий дух, да чуть слышно перешёптывались тугие, налитые золотом колосья злаков, просясь, чтобы их уже собирали в снопы.

– Завтра надо начинать жатву! – сказал Огнислав, вернувшись с поля домой.

И три старых робича стали отбивать серпы, обсуждая, как и что завтра делать.

Среди вжиканья стали о точильные камни, не сразу услышали далёкий шум. Но вот старый грек поднял голову и прислушался: мерный стук конских копыт почудился ему в нагретом воздухе послеполуденной степи. Остальные тоже оставили работу. И вскоре все поняли: да, скачут всадники, очень много! Услышал то и посадник, выскочил из дома. Одним духом взлетел на курган, вгляделся, приставив ладонь козырьком ко лбу. Потом сбежал вниз.

– Готовьте коней, запрягайте телеги, собирайте добро, сажайте детей!

Поднялась суета, и вскоре телеги были снаряжены и запряжены. Старый грек вывел детей – Огниславовых правнуков, посадил их, плачущих, на телегу, резво вскочил на передок и хлестнул по конским крупам кнутом. Кони борзо рванули с места и помчались, как вихрь, в направлении к Дону.

Огнислав выгреб жар из очага в кувшин, схватил его старой тряпкой и, взбежав на курган, навалил тлеющие уголья на камыш. Тотчас Семаргл простёр свои огненные персты к сухой траве и зажёг её, куча занялась огнём, вверх полетели золотые искры. Пламя было прозрачным и почти не давало дыма. Тогда Огнислав, спустившись, быстро наломал зелёных веток с ветлы и, уже задыхаясь от усталости, в последний раз поднялся на курган и бросил их в огонь. Густой белёсый дым пополз вверх.

Спустившись, Огнислав вскочил на телегу, где его поджидали два робича, и они подались к Дон-граду. Посадник всё время оглядывался: горит ли сигнальный огонь, исправно ли валит дым.

Проснулся тут Стрибог, пронёсся с полуночи до Кагалы-реки, пробежался рябью по водной глади, дунул на верхушку кургана и пуще зажёг огнище. Огнислав же увидел впереди себя дым из другого селения.

– Слава Стрибогу, исполнил я свой долг, – вздохнул посадник, – теперь детей спасти надобно!

Быстро летел конь, часто били копыта о степную высохшую траву, и вскоре вдали Огнислав различил свой воз. Хотел догнать, да никак не мог сравняться. Уже и кричать начал:

– Постой! Погоди! Аз есмь Огнислав!

Но старый грек старался вовсю, и кони несли его, как лихие ветры. Довелось тому греку побывать в руках у иронцев и яссов, и теперь не хотел он опять угодить в рабство. Да и про детей малых думал, чтобы не попали в руки к врагу.

Только через два гона настиг их посадник.

– Ох и добрые мои кони! Чисто ветры степные! – воскликнул Огнислав. – Да постой же, Анастас, надо дать передых, не то упадут и издохнут!

Обернулся грек, хотел что-то ответить, но вместо слов ещё крепче огрел по спинам вспотевших коней. Огнислав и сам оборотился и увидел чёрную шевелящуюся тучу всадников, которые приближались с полудня.

– Боже-Гром, Великий Перун, защити, не то погибнем! – вскричал Огнислав.

Вскоре стемнело, на землю опустились синие сумерки. Огнислав со спутниками узрели огни – то была малая дорожная весь, селение в четыре дыма. Из ворот выехали вооружённые люди, окликнули:

– Кто там?

– Аз есмь Огнислав, кагальский посадник, не признаёшь, Любомир?

– Здрав будь, Огнислав! Что там деется? Мы увидали твои сигнальные дымы, свои зажгли. Никак, кочевники?

– Койсоги идут! Считай, на пятки нам наступали, да, видно, на ночлег стали!

– И много их, косоглазых?

– Около тьмы тех, что за нами текут, а сколько всех, не ведаю!

– Ладно. Как твои отроки, Огнислав, годятся ещё, чтоб надеть шеломы?

– Они уже не отроки, а свободные люди, служат мне по доброй воле. А защищаться каждый из нас готов.

– Тогда быстро меняйте коней, берите оружие. Возы с добром и детьми поедут впереди, а мы – охраной – по бокам и сзади. Поживей, сейчас снимаемся!

Жители веси быстро изловили блеющих овец и визжащих свиней, стреножили, уложили на возы, побросали добро и двинулись прочь.

Шли быстрым скоком всю ночь, а как занялась Красная заря, вышли к Дону, а по его берегу добрались и до Дон-града, называемого греками по старой памяти Танаисом. Но тот их древний Танаис стоял в самом устье Дона и давно был разрушен. Сей же град был обустроен русами на острове, близ Великого Перевоза.

В Дон-граде насчитывалась тысяча дымов, а сам град находился на возвышенности, окружённый с одной стороны рекой, а с другой – непроходимыми мочажинами, болотами да зарослями. В него вела только одна насыпанная землёй и устланная брёвнами дорога, а всё вокруг покрыто протоками, плавнями да озерцами. В тех плавнях да протоках водилось полно всякой птицы, рыбы и гадов, уток и прочей живности – стрекачей, камышанок, серых гусей, лебедей, да и крупного зверья в достатке – и вепря, и волка, и лисицы, и хитрой рыси, а то и медведя, что хаживал за дикой пчелой или рыбой.

Особое положение града позволило ему остаться островком славянской вольной земли на захваченной противником территории. Славянам принадлежали также окрестья с весями да сёлами, где огнищане вели домашнее хозяйство и хлебопашество. Но в час нападения кочевников все они снимались с мест и искали укрытия в Дон-граде-Танаисе, как это и случилось сейчас. В граде находились запасы семенного зерна, мёда и другой провизии, верви, инструмент, оружие и воинское снаряжение. Всё было рассчитано на то, чтобы после опустошительного набега кочевников можно было и разрушенные постройки восстановить, и засеять сожжённые нивы. Потому и стремился темник Притыка именно к славянскому Танаису, наперёд зная, что найдёт здесь и нужные припасы для дружины княжеской, и смышлёных воев, закалённых в сражениях с кочевниками.

Упреждённые сигнальными дымами и дозорными разъездами, жители Дон-града не сомкнули глаз всю ночь, трудясь не покладая рук. Последние гружёные возы выезжали из ворот и уходили на полночь. Над градом стояло ржание, отовсюду слышался топот копыт, людские крики, собачий лай, коровье мычание, блеяние овец и коз. Громко трубили рога, созывая ратников на построение. Это тиун дал наказ горожанам, кто желает, уходить с возами на Сарымат-реку. А воины и те, кто хотел остаться в граде, углубляли рвы вокруг, выше поднимали стены. За краткий час Дон-град приготовился к защите от врага.

Тиун, вызвав военачальника, держал совет, что ещё надобно сделать для защиты града.

– Хорошо бы гонца послать за помощью к князю киевскому Святославу, – задумчиво молвил Танаисский воевода, – говорят, он где-то недалече, на хазар войной пошёл.

– Хм, сказал тоже, недалече, – резонно возразил тиун, – или забыл, что вороги его Пардусом называют, он сегодня здесь, а завтра… Э-э, да что там, безнадёжное это дело, что ветра в поле ловить.

– Твоя правда, пока гонец по степям за княжеской дружиной гоняться будет, подмога уже может не понадобиться.

– А каково сейчас в степи одинокому всаднику или даже десятку – тут и койсоги, и хазарские отряды, да мало ли опасностей. Надо, как всегда, только на себя надеяться, – заключил тиун.

Дозорные, оглядев возы и расспросив Огнислава с Любомиром, пропустили беженцев в град. Вскоре крепкие, обитые медными листами ворота замкнулись, и наступило тревожное ожидание.

Вражеские всадники появились около полудня. Но, когда передовые разъезды с ходу влетели в мочажины, кони стали вязнуть в болоте и запутываться в камышах да куге, а на единственную дорогу со стен посыпались тучи русских стрел, прицельно разя конников, койсожское войско отхлынуло назад, на степную твердь, и выслало дозоры в поисках обхода и уязвимых мест русского града.

– Остерегайтесь берегов Дона! – упредил своих начальников Танаисский тиун. – Ни спереди, ни с боков кочевникам не пройти, но они могут подобраться со стороны реки! Надобно там поставить на стенах лепших лучников. А на берегу – крепкую дружину, которая бы следила, чтобы койсоги не перешли Дон. Да истребите немедля перевоз!

Два воина, проскакав к берегу, несколькими ударами боевых топоров перерубили верёвки от большой ладьи, что соединяла град с другим берегом реки. И перевозная ладья тихо поплыла вниз по синему Дону, пока не исчезла за дальней излучиной.

Ночь прошла тихо. А следующим утром кочевники действительно появились на другом берегу Дона и с ходу вошли в реку, намереваясь её перейти. Но дончане были начеку. Со стен посыпались стрелы, а потом Танаисская дружина кинулась навстречу и отбросила врагов с середины реки. Те вынуждены были повернуть назад.

Молодые русичи потрясали мечами, громко смеялись и кричали победу. Но старики ворчали:

– Не кричите «славу» прежде времени. Те кривоногие койсоги хитрые, они только высматривают, как на нас лучше наброситься. А пойдёт настоящая сеча – вот тогда держись!