Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– А ты одеколоном, – предложил милиционер, закусывая шоколадом коньяк.

– Хм, «одеколоном», даже дуст не поможет… Ну ладно, – встал Докуев, выпроваживая зятя. – Мне доклад готовить надо… А ты давай возьмись за Самбиева, и как можно круче. Понял?

– Чего не понять, пригвоздим к стенке, как шелковый будет.

… С получасовым докладом выступал на выездном совещании заведующий отделом агитации и пропаганды обкома КПСС. В качестве наглядного примера семьи атеистов и верных строителей коммунизма показывал отца и сына Докуевых. Говорил, что верность диалектических взглядов Докуевых позволила им стать полноценными гражданами общества.

Следом выступал Албаст, так заговорился, что стал ругать тех, кто ходит на похороны и выполняет религиозный ритуал.

– Так как же людей хоронить? – не выдержал один старик в зале.

– «Как-как», – вошел в раж Докуев. – Вон в городе есть похоронное бюро, туда и обращайтесь.

Зал недовольно загудел. Молодежь в углу захохотала.

– Замолчите! – вскочил Айсханов.

– Товарищи, вы не так поняли, – с места, писклявым голосом, подняв руку, попытался исправить ошибку сына Домба.

После шумного совещания заведующий отделом обкома с восторгом тряс руку председателя колхоза.

– А вы, Албаст Домбаевич, идеологически грамотны! Я поражен, вы – прирожденный оратор и пропагандист… Я доложу первому.

– Спасибо, спасибо, – с улыбкой махал головой Албаст. – Мы ведь коммунисты на деле, а не на словах, как некоторые.

… Понурив головы, расходились по домам пристыженные колхозники.

Приезжие, не спеша еще что-то обсуждая, покуривая, потянулись гуськом к столовой.

В тесном душном кабинете планового отдела колхоза «Путь коммунизма» два рабочих стола, перекошенный шкаф со справочной литературой, на стенах ржавые потеки с прохудившейся крыши, под плинтусами мышиные ходы. Окно раскрыто настежь, и хотя лето на исходе, в каморке – зной. С раннего утра солнце раскаляет кабинет экономистов, и даже после обеда, когда солнце уходит на другую сторону, духота помещение не покидает.

Самбиев сидит за столом, на конторских счетах подбивает итог многочисленных цифр. В кабинете слышен только треск косточек да отчаянный полет большой черной мухи под потолком. Когда мухе надоедает летать, в кабинете воцаряется покой.

Летом, после обеда, мало кто трудится в конторе, все разбегаются по домам (это женщины) и по тенистому ущелью реки (это мужчины). Для Арзо эта роскошь с приходом Докуева непозволительна. Новый председатель всю оперативную отчетность возложил на Самбиева. Одних статистических форм в неделю – пятнадцать. Некоторые необходимо сдавать в ЦСУ*, в райком партии, в райисполком и районный Агропром ежедневно. Эта текучка пожирает массу времени и нервов. Дело в том, что с утра звонят из сельхозотдела райкома КПСС и «сообщают», сколько их колхоз «перелопатил» за прошедшие сутки.

К этим «среднепотолочным» цифрам председатель, в виде встречных обязательств, накидывает еще процентов пять-шесть от себя. Всю эту «липу» Самбиев по телефону сообщает в ЦСУ, а потом, завизировав, отправляет документацию. Казалось бы, экономисту все равно, раз таков порядок сбора информации. Однако наступает конец месяца, и надо отчитаться по расширенной форме показать выпуск конечной продукции. Тогда-то начинаются коллизии, нестыковки, скандалы. Как обычно, «крайним» оказывается рядовой исполнитель – старший экономист Самбиев, и ему начинают «выкручивать руки», летят «шишки на голову».

Как прожженный аппаратчик, Докуев письменно фиксирует все огрехи экономиста. Вначале письменное предупреждение, потом «поставлено на вид», следом выговор и, наконец строгий выговор с занесением в личное дело. В райкоме предупреждают Самбиева, что с выговором в личном деле в члены партии из кандидатов он не пройдет.

Пытаясь бороться с несправедливостью, Арзо рвется на прием к председателю, но секретарь-референт отвечает отказом. Тогда экономист «вылавливает» председателя прямо у входа в контору.

– Эти вопросы в ведении Айсханова, – на ходу бросает Докуев и, даже не оборачиваясь в сторону Арзо, садится в машину.

Рассерженный экономист помчался в кабинет с табличкой «первый заместитель председателя». С ходу он выпалил накопившиеся претензии в адрес всего руководства в целом, и в адрес Айсханова – в частности.

– Да как ты смеешь? – важно парировал заместитель, и еще что-то хотел добавить. Однако длинное, тонкое тело Арзо, резким выпадом склонилось над столом, сжатые кулаки тряслись, и прямо перед лицом Айсханова искривился злобный оскал.

– Смею смею, и буду сметь – завхоз! – прошипел сквозь зубы Арзо и медленно, но неумолимо надвигался на обидчика.

Айсханов вспомнил нрав Арзо: еще одно неосторожное слово, и начнется рукопашная. А Самбиевы в драках бьются до конца, это он осознал еще в детстве.

– Не я, не я Арзо! – взмолился Айсханов Шалах. – Он приказал, – прыгающая, как в ветер лист кукурузы, рука указала в сторону кабинета председателя.

Самбиев влетел в приемную.

– Сообщишь мне, как только появится Докуев, – приказал Арзо секретарю-референту и направился к выходу.

– Что это за тон? – возмутилась хозяйка приемной.

Арзо у порога остановился, только сделал полуоборот, лицо в краске от гнева.

– Тон под стать твоим нравам! – огрызнулся он и уже в коридоре добавил: – Подстилка.

Обеими руками обхватив голову, только приходил в себя Арзо, как настежь раскрылась дверь, в кабинет, в дорогой гражданской одежде, ввалился инспектор ОБХСС Майрбеков, небрежно поздоровался, повалился на стул, закинул ногу на ногу, закурил.

– Мне нужны наряды за прошлый год, – выпуская в сторону Арзо клубы дыма, с сигаретой во рту в приказном тоне сказал он.

– Наряды в архиве, – твердо ответил Самбиев, – а чтобы посмотреть их, надо иметь письменное разрешение на ревизию, завизированное в райисполкоме, и только по согласованию с нашим председателем.

– Ты, наверно, не знаешь, кто я? – криво усмехнулся Майрбеков.

– Знаю, зять Докуевых, – с той же твердой решимостью ответил Арзо, исподлобья бросая ненавидящий взгляд. – Однако есть порядок, и в соответствии с ним – ты наряды не увидишь… Пока не будут соблюдены формальности.

– Хм, так я не посмотреть хочу, а забрать их в отдел, – стал несколько раздраженным голос инспектора.

– А-а, это вовсе не просто. Необходимо представить санкцию прокурора.

– Какой ты грамотный? – важная поза инспектора сменилась на скрюченную, ноги полезли под стул, ноздри вздулись, еще более уродуя осповатое лицо. – Ладно. Завтра к девяти явишься в отдел… Комната четырнадцать, второй этаж.

Ничего не ответил Самбиев, даже не привстал, прощаясь с инспектором.

В тот же вечер, трое – заместитель, секретарь и зять – доложили Докуеву по телефону характер и суть общения с Самбиевым. Албаст призадумался, и всерьез. Самбиевых он не только ненавидел, он просто боялся их физически после той памятной поножовщины. И даже много лет спустя ему снились кошмары того дня, и особенно его преследовало разъяренное лицо Лорсы во время того злосчастного удара ножом. И хотя они помирились, месть все еще разъедала нутро Докуева. Даже сидеть в одной конторе вместе с Самбиевым, делить с ним одну крышу Албаст гнушался. Он мог без особого труда выкинуть Арзо с работы в колхозе, однако были иные обстоятельства, глубинные грезы, о существовании которых никто не знал и не должен был знать.

Зараженный вирусами изысканий профессора Смородинова, Докуев Албаст, как заядлый кладоискатель, упрямо шел к своей цели – овладению богатствами древних завоевателей. И если раньше он действовал наобум, просто верил ничем не подкрепленным доводам историка, то позже, имея массу свободного времени, средств к беззаботному существованию и целью в жизни, он стал скрупулезно изучать объект. Перечитал массу литературы. Заимел доступ в республиканский архив. Днями просиживал в грозненской библиотеке имени Чехова. Поиски привели его в государственную библиотеку в Тбилиси, а оттуда он полетел в Москву и две недели пропадал в библиотеке имени Ленина. В довершение изысканий провел тщательный опрос долгожителей всей округи. Сомнений быть не могло: клад есть, и, видимо, он не прямо под буком, а где-то посередине между буком, горами и рекой. По крайней мере, так он расшифровал сворованную за большие деньги учеником у профессора секретную картограмму Смородинова.

Проблема уперлась в самбиевский надел, на котором теперь располагался заброшенный, никем не вспоминаемый музей-заповедник. Албаст долго мучился над проблемой овладения наделом… И вдруг его осенило. Он узнал, что музей-заповедник по государственному земельному кадастру находится на территории, закрепленной юридически за колхозом «Путь коммунизма», и фактически колхоз, как уполномоченный собственник, передал надел Самбиевых в бессрочную аренду музею-заповеднику. И вот тогда-то и захотел Докуев Албаст стать председателем колхоза «Путь коммунизма».