Спутники Марса: принц Конде и маршал Тюренн - Людмила Ивановна Ивонина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тот же выстрел оторвал руку Сен-Илера. «Не горюй обо мне, — сказал храбрый воин своему сыну, — мы все должны оплакивать этого великого человека». Весть о смерти полководца распространилась очень быстро. Солдаты кричали: «Наш отец мертв! Давайте биться, отомстим за него, нашего генерала и защитника!» Но ни один офицер не смог возглавить армию. Подчиненные маршала, горя желанием отомстить за него, не обладали ни талантами, чтобы следовать его плану, ни уверенностью в войсках, которые чувствовали их колебания. Они ссорились и дискутировали. И солдаты в отчаянии предложили: «Пусть Свободный пегий (так они назвали лошадь Тюренна) поведет нас вперед».
Гибель соперника повергла в шок и Монтекукколи, под которым в тот день пала лошадь. Он искренне воскликнул: «Сошел со сцены мира человек, делающий честь человечеству!» На следующий день сражение возобновилось. И хотя имперцы потеряли 5000 человек, а французы — 3000, их деморализованная армия стала в беспорядке отступать. Монтекукколи приказал своим войскам идти вперед, а кавалерии — преследовать отступавших. У Альтенхайма, где французы переходили Рейн, фельдмаршал желал навязать им решающую битву, но наткнулся на стойкое сопротивление, организованное принявшими командование генерал-лейтенантами де Лоржем и де Вобрюном. Они прикрыли переправы и сумели отрезать от них подходившие войска имперцев. Вобрюн был убит, а де Лорж после окончания переправы главных сил королевской армии отступил в Эльзас. Весь процесс отступления длился немногим более 24 часов.
Место, где упал с лошади Тюренн, швабские крестьяне в течение многих лет держали под паром, и бережно хранили дерево, под которым он сидел перед гибелью[138]. Удивительно, что люди, которые пострадали от его действий, отнеслись к его памяти с таким уважением!
Через два дня плохая весть достигла Парижа. Гибель Тюренна повергла и короля, и парижан в оцепенение, сменившееся паникой — все с ужасом ожидали, что Монтекукколи вот-вот появится у стен города. Потеря эта для Франции была невосполнима — гроб с прахом полководца встречали тысячи людей на всем пути к столице. Людовик XIV отдал праху Тюренна поистине королевские почести, словно предчувствуя, какие неудачи обрушатся на его государство после гибели первого маршала Франции. Он удостоил Тюренна высшей посмертной чести, приказав похоронить его прах в базилике Сен-Дени, усыпальнице французских королей. Может быть, по мнению Сен-Эвремона, король осознал, как многим он обязан своему полководцу.
Из всех прощальных речей, посвященных полководцу, стоит привести слова епископа Нима Флешье: «Даже когда он (Тюренн) командовал войсками, он рассматривал себя как солдата Иисуса Христа; он освящал войну чистотой своих намерений, желанием счастливого мира и законов христианской дисциплины. Он считал солдат братьями и в своей жестокой профессии занимался благотворительностью, когда даже в мирное время люди об этом забывают. Вдохновленный великими идеями, он проявлял большое мужество, становившееся крепче благодаря религиозным принципам…»[139]
В 1793 г. во время Французской революции могила полководца была осквернена, но затем его останки были перенесены в Музей Памятников. А на следующий день после 18 брюмера 1799 г., когда Бонапарт сверг Директорию, в газетах появились статьи о другом волнующем парижан событии. По столице ходил слух о том, что тело маршала Тюренна собираются поместить в здании музея Жарден де Плант, где оно будет лежать между чучелом жирафа и панцирем гигантской черепахи. Вот в таком, примерно, стиле парижские газеты разъясняли эти слухи: «Тело Тюренна действительно находится сейчас в кабинете истории природы рядом со скелетом жирафа. Подобает ли подвергать останки великого воина такой профанации?… Но слава маршала Тюренна не умалится оттого, где находится его тело, и помещено оно туда лишь временно, и не с дурными намерениями, а, напротив, с целью сохранности этой почитаемой реликвии. Три года назад гражданин Дефонтэн, профессор ботаники Жарден де Плант, проезжая через Сен-Дени, узнал, что местные власти хотят подвергнуть оскорбительным церемониям мумию Тюренна как одного из презренных аристократов. Он добился разрешения поместить мумию в музей истории природы Ботанического сада, под предлогом, что она может служить научным экспонатом, и останки героя были спасены из рук варваров. Такова история помещения мумии Тюренна в музей истории природы, — наука спасла ее, когда это не в силах были сделать разум и правосудие, наука дала ей убежище, вовсе не помышляя унизить славу героя». Есть и иная версия этой истории: слова о Тюренне, приведенные выше, якобы сказал 15 термидора (2 августа) 1799 г. член Совета 50-ти Дюмолар[140]. В 1800 г. по приказу Наполеона полководец был перезахоронен в Доме инвалидов, и сегодня там покоится недалеко от гробницы самого императора.
Луи Конде чувствовал себя так, словно лишился своей второй половины. Фобос ушел, Деймос остался. Но ненадолго.
Обитатель Шантийи
Настоящий полководец должен умереть от старости или, по крайней мере, под старость
Плутарх
Эта ветвь Бурбонов всегда была отважной и доблестной, и никогда не болела лихорадкой трусости
Брантом
Рейнская кампания 1675 г. могла войти в анналы истории уже тем, что явилась последним крупным военным предприятием в жизни трех талантливейших военных — Тюренна, Конде и Монтекукколи.
Два месяца этого года — июнь и июль — Фландрская армия Конде, в которой пребывал Людовик, маневрировала, скованная присутствием монарха, хотя главнокомандующим считался принц. В это время Вильгельм Оранский, ожидая наилучшей возможности выступить, стоял со своими и испанскими войсками в Брабанте. Наконец, в конце июля Людовик уехал в Париж, и Луи, освободившись от его присутствия, взял наступательный курс и пошел маршем к Эно.
Гибель Тюренна изменила все. Растерянные король и Лувуа не видели в другом еще живущем военном, кроме принца Конде, человека, способного заменить главнокомандующего Рейнской армии и поправить положение. И Людовик отозвал Конде из Фландрии в Эльзас. В столь печальных обстоятельствах Луи, чтобы не терять присутствие духа, пошутил в разговоре со своими офицерами: «Сейчас я желаю многого — иметь возможность хотя бы два часа пообщаться
