Индокитай: Пепел четырех войн (1939-1979 гг.) - Михаил Ильинский

В подразделениях Вьетминя поддерживалась жесткая дисциплина, как и сейчас в частях Вьетконга, особенно в их отношении к населению. За такие преступления, как изнасилование деревенских женщин, установлены жесточайшие наказания, равным образом, как и за менее серьезные поступки, – например, кражу крестьянского скота и птицы – солдаты часто работали на полях бок о бок с крестьянами. В то время как у французов была ограниченная сеть осведомителей, каждый крестьянин был агентом Вьетминя. И понятно, что для колонизаторов каждый вьетнамец был потенциальным шпионом, бойцом Фронта.

Французы удерживали стратегические пункты; если гарнизон состоял из пятидесяти солдат, Вьетминь не мог успешно атаковать отрядом из пятидесяти человек. Но зная точно, где будут французы, они атаковали отрядом в 200 или 250 человек и захватывали еще пятьдесят единиц оружия. «Противник силен? Избегаем его, – писал Во Нгуен Зиап. – Он слаб? Атакуем». Тот же «механизм» действовал при американцах, а те никак не могли приспособиться, что-либо противопоставить и противостоять такой стратегии.

Восставшие-«инсургенты» неуклонно набирали силы. Они использовали классическую тактику партизанской войны, постоянно давали противнику ложные сведения о численности своих сил во всех районах. Наукой дезинформации они владели в совершенстве. В конечном счете французы стали все больше и больше полагаться на удары с воздуха и напалм. Это наносило Вьетминю большой урон, но не заставило его свернуть с пути. Война стала великим делом всей нации, борьбой за изгнание колонизаторов из Вьетнама. Для молодого вьетнамца было только два выбора: либо он присоединялся к французам, получал за это деньги и сражался за то, чтобы они остались во Вьетнаме; либо он вступал в Народную армию, борющуюся за изгнание французов. Для поколения воодушевленных молодых вьетнамцев выбор был ясен.

Политически французы проиграли быстро. Их расчет на дискредитировавшего себя императора-повесу Бао Дая не оправдался. Помимо военного щита, ему было необходимо обрести поддержку и терпеливое понимание со стороны западных союзников. Для национального лидера у Бао Дая было много слабостей и немало личных недостатков. И прежде всего, он не смог приобрести популярность, которая была в Индии у Джавахарлала Неру…» Никакого сравнения.

В начале 50-х годов французы были все еще уверены в своей безусловной победе, тем более что их поддерживали американцы, которые в качестве молчаливого партнера предоставляли военную и экономическую помощь. К 1952 году Зиап располагал уже вооруженными дивизиями, и количество его войск все росло. На передних линиях у полевых офицеров Франции возрастало уважение к противнику. Финал наступил в 1954 году. Стремясь дать генеральное сражение, французы внезапно очутились осажденными в фортах Дьенбьенфу, находящемся глубоко в горах у границы с Лаосом. Добраться туда можно было только по воздуху. Французское командование надеялось, что Вьетминь предпримет атаку, и основные части Зиапа будут разбиты. Французы уступили высоты противнику, а сами окопались в долине. Они были уверены, что Вьетминь ни за что не сможет подвести артиллерию и противовоздушные средства, но даже если и сможет, то не сумеет правильно ими воспользоваться.

Французы проиграли артиллерийскую дуэль; в руках Вьетминя были не только высоты, но и артиллерия, и они знали, как ею пользоваться. Французский командующий артиллерией застрелился в первую же ночь, и вскоре исход сражения стал совершенно очевиден. Французы дрались храбро, но не могли получать подкреплений. Самолеты, доставлявшие боеприпасы, попадали под плотный заградительный огонь с отлично закамуфлированных позиций из орудий, принесенных по частям на спинах кули. Французы понесли тяжелые потери и проиграли шину.

Хо Ши Мин остается народным героем как для Севера, так и для Юга. После разделения Вьетнама в 1954 году Север являл собой сгусток динамизма, с крепким руководством, с правительством, деятели которого выдвигались в соответствии со своими способностями. На них работала вся система. Этого нигде и никогда не смогли достигнуть ни французы, ни англичане, ни американцы…

Югу же достались лишь последствия восьмилетней войны. Южный Вьетнам был дезорганизован; правительство было неустойчиво; все антикоммунистические настроения ассоциировались с профранцузскими. Народ смотрел на Вьетминь как на освободителя. Люди устали от войны; вся административная система Сайгона была изъедена коррупцией, принесенной французами и успешно воспринятой вьетнамцами, – наследие, остающееся до нынешних времен основной проблемой страны. Любой руководитель, желавший укрепить правительство на Юге, должен был проводить одновременно антифранцузскую и антикоммунистическую политику. Восемь лет братоубийственной войны практически лишили страну – Юг Вьетнама – потенциальных лидеров. Правитель Южного Вьетнама император Бао Дай? Замешанный во многих грязных делах, он призвал Нго Динь Зьема из его монастырского затворничества в Соединенных Штатах, предложил ему встать во главе страны. В 30-х годах Зьем был министром внутренних дел при французах; он принадлежал к аристократической, весьма влиятельной вьетнамской семье. Соединенные Штаты в свое время, хоть и с неохотой, но поддержали Зьема. А в 50-х годах, на послевоенном вьетнамском пепелище не было других способных, людей, которые согласились бы взяться за такое дело, как организация кабинета министров. Значение Зьема состояло не столько в том, кем он был, сколько в том, откуда он взялся, а именно в том факте, что, изыскивая такого лидера, официальным лицам пришлось искать его вне страны. Это было время банкротства кадров в Южном Вьетнаме. (Еще один «индокитайский пепел «. Буржуазно-помещичьи круги Вьетнама не дали достойных лидеров, таких, какие были у революционеров. А у революционеров выросла целая плеяда сподвижников Хо – Ле Зуан, Фам Ван Донг, Во Нгуен Зиап, Чыонг Тинь и многие другие.)

Зьем стал той «соломинкой», за которую ухватилась Америка. Сайгонская интеллигенция дискредитировала себя своим дилетантизмом во время колониальной войны в Индокитае. Многие из образованных вьетнамцев превратились в «сайгонскую буржуазию», стали более «французскими», чем сами французы, были поражены коррупцией. За те годы, когда вьетнамцы сражались бок о бок с французами против своих соотечественников, не появилось ни одного подлинного антикоммунистического героя. Возникали и исчезали только военные «царьки», гангстеры или дискредитированные марионетки. Пришлось остановиться на Зьеме.

В то время американцы вполне представляли себе грядущие трудности. В американском посольстве в Сайгоне многие были настроены против Зьема. Другие, признавая его многочисленные недостатки, осознавали, что другого выбора не было. В 1955 году генерал Лоутон Коллинз, чрезвычайный посланник президента Эйзенхауэра во Вьетнаме, упорно выступал против Зьема. Он заявлял, что Зьем равнодушен, упрям, подозрителен и не желает прислушиваться к американским советам. Его позиции противостояли отчеты полковника Эдварда Лансдэйла, бывшего в то время резидентом американской разведывательной сети в Сайгоне. Лансдэйл, сыгравший решающую роль в разгроме партизанских отрядов на Филлипинах, слал свои отчеты непосредственно Даллесу, главе ЦРУ, и сумел убедить его в необходимости поддерживать Зьема. (Любопытно, что спустя девять лет несколько основных сотрудников Лансдэйла, все еще находившихся в Сайгоне, сыграли решающую роль в свержении Зьема.)

Американец, в какой бы должности он ни служил, возвращался из Вьетнама разозленным, печальным и с чувством горечи. Горечи из-за вьетнамцев (что легче всего), и горечи за самих американцев в Юго-Восточной Азии. Возвратившийся из Сайгона скажет:

«Ну и крысиная же это дыра!»

Мы же, русские, возвращались из Ханоя в Москву, полные энтузиазма, сознания выполненного интернационального долга.

В 1963-м власть семейства Нго была свергнута в ходе переворота генералов. И не бескровным путем. В результате военные обрели дополнительный политический опыт. Будучи на десять лет младше других генералов, новый диктатор Кхань представлял новое поколение, и его цели были идентичны тем, что выдвигались младшими офицерами, которым генералы препятствовали стать у власти. Так, с изрядным запозданием, появилось несколько свежих «идей» и, казалось бы, «свежих людей».

Лодж, понимавший все сложности вьетнамской политики лучше любого другого американца, уехал. Его место занял Тэйлор. После инцидента в Тонкинском заливе генерал Кхань, поощряемый американцами, предпринял попытку установить абсолютную власть с сильным центральным правительством. Вновь вспыхнули уличные столкновения; в результате правительство Кханя пало.