В водовороте - Алексей Писемский

- Я вчера получил анонимное письмо, которым извещают меня, что между княгиней и Миклаковым существует любовь... - проговорил он, продолжая усмехаться; но этим, однако, ему не удалось замаскироваться перед Еленой.

- И тебя это, видно, очень встревожило? - спросила она его.

- Да, отчасти, - отвечал князь: - главное, в том отношении, что этим соблазнителем моей супруги является Миклаков, человек, которого я все-таки любил искренно!..

- А, вот что!.. - произнесла Елена, и князь по одному тону голоса ее догадался, какая буря у ней начинается в душе.

- Ты, разумеется, - заговорил он, опять усмехаясь немного и как бы желая в этом случае предупредить Елену, - не преминешь сочинить мне за то сцену, но что же делать: чувствовать иначе, как я чувствую, я не могу...

- Это с чего ты взял, что я сочиню тебе сцену? - воскликнула Елена, гордо поднимая перед ним свою голову. - Слишком ошибаешься!.. Прошла та пора: теперь я тебя очень хорошо понимаю, и если бы ты даже стал притворяться передо мною, так я бы это сейчас увидела, и ты к теперешним своим качествам прибавил бы в глазах моих еще новое, весьма некрасивое.

- Какое же это такое? - спросил князь.

- Качество лжеца! - отвечала Елена.

- Качество нехорошее! - произнес князь. - А какие же мои теперешние качества, - любопытно было бы знать? - присовокупил он.

- Качества весьма обыкновенные... Весьма! - отвечала Елена почти с презрительной гримасой. - Ты имеешь любовницу и жену; обеих их понемножку любишь и очень не желаешь, чтобы которая-нибудь из них изменила тебе!.. Словом, себя считаешь в праве делать все, что тебе угодно, и крайне бываешь недоволен, когда другие вздумают поступать тоже по своему усмотрению.

Князь при такого рода определении ему самого себя, покраснел даже в лице.

- Очень странно, что ты такого человека позволила себе полюбить, сказал он.

- Ошиблась, больше ничего! - пояснила ему Елена. - Никак не ожидала, чтобы люди, опутанные самыми мелкими чувствами и предрассудками, вздумали прикидываться людьми свободными от всего этого!.. Свободными людьми - легко сказать! - воскликнула она. - А надобно спросить вообще: много ли на свете свободных людей?.. Их нужно считать единицами посреди сотней тысяч, - это герои: они не только что не боятся измен жен, но даже каторг и гильотин, и мы с вами, ваше сиятельство, никак уж в этот сорт людей не годимся.

- Совершенно согласен! - сказал князь. - Но опять тебе повторяю, что мне странно, как ты полюбила человека, подобного мне, а не избрала кого-либо, более подходящего к воображаемому тобою герою.

- Вначале я тебя считала подходящим к такому герою.

- Что же такое потом тебя разочаровало во мне?.. Это мое некоторое внимание к поведению жены?

- Нет, не это только, а многое, многое! - отвечала Елена с ударением.

Князь хотя и полагал, что она говорит таким образом под влиянием ревности, а потому, может быть, высказывает то, чего и не чувствует, но, как бы то ни было, он рассердился на нее и решился, в свою очередь, тоже высказать ей несколько горьких истин.

- Вот видишь ли что! - начал он с дрожащими немного от досады губами. Согласен, что я имею предрассудки, мелкие чувства; но когда мы кого любим, то не только что такие недостатки, но даже пороки прощаем!.. Значит, любви в тебе ко мне нисколько нет!.. Мало этого, в тебе даже нет простого чувства сожаления ко мне, которое мы имеем ко всем почти людям!.. Ты очень хорошо знала, что я пришел к тебе с большой моей раной; но ты вместо того, чтобы успокоить меня, посоветовать мне что-нибудь, говоришь мне только дерзости.

- Ах, нет, уж извините!.. За советом этим вам лучше обратиться к какому-нибудь вашему адвокату! - воскликнула Елена. - Тот научит вас, куда и в какой суд подать вам на вашу жену жалобу: законы, вероятно, есть против этого строгие; ее посадят, конечно, за то в тюрьму, разведут вас.

- Я вовсе не хочу жены моей сажать в тюрьму! - возразил князь. - И если бы желал чего, так это единственно, чтобы не видеть того, что мне тяжело видеть и чему я не желаю быть свидетелем.

- В таком случае прогоните вашу жену от себя, или еще лучше того отправьте ее за границу!.. Это многим может показаться даже очень великодушным с вашей стороны.

- В том-то и горе, что она не желает этого... - возразил князь.

- Тогда начните поколачивать ее, и после этого она непременно уж пожелает.

Князь при этом усмехнулся даже несколько.

- А ты думаешь, что я способен поколотить ее? - проговорил он.

- Ах, нет, нет, виновата! - опять воскликнула Елена. - Я ошиблась; жену вашу, потому, разумеется, только, что она жена ваша, вы слишком высоко ставите и не позволите себе сделать это против нее; но любовница же, как я, например, то другое дело.

- Тебя, значит, это я способен поколотить?..

- Еще как!.. С наслаждением, я думаю! Вообще: бросить, поколотить любовницу всякому нравственному человеку, как ты, даже следует: того-де она и стоит!

Слова эти окончательно рассердили князя. Он встал и начал ходить по комнате.

- После того, как ты меня понимаешь, мне, в самом деле, следовало бы тебя оставить, что я и сделал бы, если бы у нас не было сына, за воспитанием которого я хочу следить, - проговорил он, стараясь при этом не смотреть на Елену.

- В отношении воспитания вашего сына, - начала она, - вы можете быть совершенно покойны и не трудиться наблюдать нисколько над его воспитанием, потому что я убила бы сына моего из собственных рук моих, если бы увидела, что он наследовал некоторые ваши милые убеждения!

- И ты искренно это говоришь? - спросил ее князь, бледнея весь в лице.

- Совершенно искренно, совершенно! - отвечала Елена с ударением и, по-видимому, в самом деле искренним голосом.

- Хорошо, что заранее, по крайней мере, сказала! - проговорил князь почти задыхающимся от гнева голосом и затем встал и собрал все книги, которые приносил Елене читать, взял их себе под руку, отыскал после того свою шляпу, зашел потом в детскую, где несколько времени глядел на ребенка; наконец, поцеловав его горячо раза три - четыре, ушел совсем, не зайдя уже больше и проститься с Еленой. Та, в свою очередь, тоже осталась в сильно раздраженном состоянии. Ее больше всего выводила из себя эта двойственность и непоследовательность князя. Говорит, что не любит жену, и действительно, кажется, мало любит ее; говорит, наконец, что очень даже рад будет, если она полюбит другого, и вместе с тем каждый раз каким-то тигром бешеным делается, когда княгиня начинает с кем-нибудь даже только кокетничать. Положим, прежде бесновался он оттого, что барона считал дрянью совершенною, но про Миклакова он никак не мог этого сказать. "В самом деле им лучше разъехаться; по крайней мере они не будут мучить друг друга", - решила в мыслях своих Елена. Кроме того, отъезд княгини за границу она находила недурным и для себя, потому что этим окончательно успокаивалась ее ревность; сообразив все это, Елена прежде всего хотела перетолковать с Миклаковым и, не любя откладывать никакого своего намерения, она сейчас же отправилась к нему. Миклакова Елена застала дома и, сверх обыкновения, довольно прилично одетым.

- У меня сейчас был князь, - начала она, усевшись на одном из сломанных стульев, - и сказывал, что получил анонимное письмо о вашей любви с княгиней.

- О нашей любви с княгиней? - повторил Миклаков, по-видимому, тоном немалого удивления. - Но кто ж ему мог написать эту нелепость? присовокупил он.

- Лепость это или нелепость - я не знаю и, конечно, уж не я ему писала! - проговорила Елена, покраснев от одной мысли, что не подумал ли Миклаков, что князь от нее узнал об этом, так как она иногда смеялась Миклакову, что он влюблен в княгиню, и тот обыкновенно, тоже шутя, отвечал ей: "Влюблен-с!.. Влюблен!".

- Знаю, что не вы, - произнес он, нахмуриваясь в свою очередь. Впрочем, что ж?.. На здоровье ему, если у него есть такие добрые и обязательные корреспонденты.

- Ему вовсе не на здоровье, потому что он взбешен, как я не знаю что! возразила Елена.

Миклаков усмехнулся при этом и взглянул пристально на Елену.

- Да вы о ком тут больше хлопочете: о нас или о князе? - спросил он.

- И о вас и о князе, потому что я никак не ручаюсь, чтобы он, в одну из бешеных минут своих, не убил вас обоих!

- Даже убил?.. Ой, батюшки, как страшно! - сказал Миклаков комическим тоном.

- Пожалуйста, не шутите! Смеяться в этом случае нечего, потому что князь решительно не желает быть свидетелем вашей любви, и потому, я полагаю, вам и княгине лучше всего теперь уехать за границу.

Миклаков на это опять усмехнулся.

- Уехать за границу, конечно, каждому хорошо, но для этого прежде всего нужно иметь деньги.

- За деньгами дело не станет: князь с удовольствием даст на это княгине денег.

- Все это очень хорошо-с! - возражал Миклаков. - Но это дело, нисколько до меня не касающееся.

- Как не касающееся! - воскликнула Елена. - И вы должны ехать за границу, если только любите княгиню.

- Я-то? - спросил Миклаков каким-то дурацким голосом и почесывая у себя в затылке.