Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди - Фёдор Раззаков

«Переход должен был состояться через Клухорский перевал, один из самых доступных. Но нельзя было забывать, что это около 25 км горных дорог, 5 км подъема и 7 км спуска.

Прямо после самолета и автомашины (а от Минеральных Вод до Северного Приюта в Домбае, где начинается трасса перехода через перевал, километров 200) мы с двумя мастерами спорта прошли весь путь без остановки. Вышли около 12 часов дня, и надо было спешить, чтобы до темноты выйти в Абхазию. Самым тяжелым был участок подъема. В конце пути, несмотря на то, что все вещи у меня взяли мастера спорта, я шел как в тумане, мечтая лишь об одном — не упасть и скорее добраться до Южного Приюта. А ведь мне было всего 40, а не 70, как У. Кекконену.

Вернувшись в Москву, я позвонил Косыгину и сказал, что вряд ли они осилят весь переход и что необходимо срочно восстановить старую дорогу до вершины перевала и подъем совершить на машинах. Кроме того, на трассе создать места отдыха и подстраховать переход медицинским персоналом и спасателями.

А. Н. Косыгин выразил удивление, каким образом я узнал о предстоящем визите Кекконена, хотя все прекрасно понимал, и поблагодарил за участие в его организации, добавив, что ничего особенного им не надо, потому что он и Кекконен физически подготовленные люди, и переход для них — пустяк. Однако, несмотря на эти утверждения Косыгина, все было сделано, как я предложил. И Президент Финляндии успешно ознаменовал свое 70-летие переходом через Кавказский хребет, в память о котором у меня остались специально изготовленные для этого случая запонки, подаренные мне У. Кекконеном. Сам он прекрасно перенес переход, а спасателям пришлось нести через горы не его, а молодого и довольно массивного адъютанта…»

Между тем инициатива Косыгина с приглашением в Союз Кекконена и переходом через горы была весьма плохо встречена в кремлевском руководстве. Недовольных было много: во-первых, Брежнев, он всегда недолюбливал премьера, любая инициатива которого больно била по его самолюбию, во-вторых, Подгорный, который по своему рангу — президента страны — и должен был преподносить «подарок» президенту другой страны, в-третьих, Андропов, на плечи которого ложилась вся ответственность за этот переход — в горах ведь могло произойти все, что угодно. Именно последний и вызвал к себе Чазова в тот же день, когда тот объяснял ситуацию Косыгину. Приехав, врач застал его несколько встревоженным. Сходу председатель КГБ стал выговаривать эскулапу: «Не надо было вам вмешиваться в эти косыгинские дела. Сам он кашу заваривал, сам бы и расхлебывал. И не надо вам ехать на этот дурацкий переход, пусть сами идут. Кое-кто не очень доволен вашей активностью в этом вопросе». Чазов возразил: «Юрий Владимирович, Косыгин очень тонко переложил ответственность на меня, да и в какой-то степени на вас. В создавшейся ситуации мой долг сделать все возможное, чтобы переход обошелся без неприятностей». Андропову не оставалось ничего иного, как согласиться с этим выводом: «Вы правы, Алексей Николаевич все правильно рассчитал. Теперь и вам и нам надо обеспечить полную безопасность перехода».

Как вспоминает Е. Чазов: «И хотя Андропов прямо не сказал, но я понял, что кто-то из окружения Брежнева, а может быть, и он сам, хотели, чтобы возникли сложности в ходе визита, в которых можно было бы обвинить А. Н. Косыгина. То, что Брежнев был в курсе всех событий, я понял потому, что накануне визита Кекконена в Минеральные Воды он позвонил и сообщил, что хотел бы на несколько дней лечь в больницу на диспансеризацию, хотя это и не планировалось. Я вынужден был остаться в Москве. Волнений не было, ибо все, что необходимо, было сделано и «успех» Кавказского перехода был обеспечен…»

А теперь перенесемся в знойный Египет, где тем летом термометр порой зашкаливал за отметку 52 градуса. В этих невыносимых условиях наши зенитчики продолжают выполнять интернациональный долг по защите египетского неба от налетов израильской авиации. 18 мюля произошел один из самых кровопролитных боев. Все началось в полдень, когда израильтяне нанесли удар по египетскому дивизиону. Через два часа последовал новый налет большой группы самолетов. В бой вступили дивизионы майоров М. Мансурова и В. Толоконникова. Причем сначала все складывалось для наших зенитчиков удачно. Два пуска — два уничтоженных самолета, один из них — неуловимый «Фантом». Однако чуть позже, при следующем налете, четверка «Фантомов» зашла на дивизион с тыла и обстреляла его реактивными снарядами. Затем нанесла мощный бомбовый удар. Наши зенитчики понесли самые крупные с начала войны потери — восемь человек были убиты, сгорела пусковая установка, взорвались ракеты, дизель. Подразделение пришлось отвести в тыл. После этого боя было решено изменить тактику. Теперь дивизионы поочередно должны были выходить непосредственно к Суэцкому каналу, в засады, и в случае появления самолетов противника внезапно открывать огонь.

Между тем далекая родина живет своей жизнью. Сверстники советских зенитчиков, погибших в египетской пустыне 18 июля, заняты кто чем: одни в праздном безделье загорают на крымских пляжах, другие поступают в вузы, поскольку в самом разгаре горячая пора приемных экзаменов. К примеру, выпускник одной из ферганских школ Александр Абдулов по совету отца-актера отправился тем летом в Москву, чтобы поступить в «Щепку» — театральное училище имени Щепкина. Однако экзамены провалил и несолоно хлебавши вернулся обратно в Фергану. Там он не стал мудрствовать лукаво и с первого же захода поступил в педагогический институт на факультет физкультуры.

В разряд неудачников тем летом попала и другая будущая звезда отечественного кинематографа — Елена Коренева. Будучи дочерью известного кинорежиссера Алексея Коренева, она никогда не хотела стать актрисой, а мечтала быть философом. Однако желая пробудить в себе дремавшую индивидуальность и поднабраться жизненного опыта, она решила хотя бы год отучиться на актерском. Но, увы, ее заход оказался неудачным. Пройдя два тура в Школе-студии МХАТ, она была остановлена на третьем. Вердикт комиссии звучал безжалостно: расхождение внутренних и внешних данных. Кстати, тогдашний ухажер Кореневой Саша, который тем летом поступит в МГУ, был рад такому результату: он не хотел, чтобы его возлюбленная шла в актрисы.

Теперь поговорим о тех, кому удалось благополучно пройти сквозь горнило экзаменов. Так, будущий «усатый нянь» Сергей Проханов поступил в Щукинское училище. А Вадим Абдрашитов был наконец принят на режиссерский факультет ВГИКа. До этого он в течение нескольких лет делал попытки попасть туда, но все оказывалось тщетно. Но Абдрашитов был чрезвычайно настойчив. До этого он успел закончить знаменитый ФИЗТЕХ (МФТИ), что в Долгопрудном, но профессию свою не любил и просто бредил киношной режиссурой. Он три года отработал по специальности, а затем перевелся в МХТИ, где была очень хорошая любительская киностудия. Он стал снимать хронику жизни института, хорошо овладел 16-миллиметровой камерой. С этого момента он взял твердый курс на ВГИК; Каждый год он посылал туда свои работы на предварительный творческий конкурс, когда еще не надо было документы предъявлять. Однако каждый год его «заворачивали», причем разные преподаватели: то Герасимов, то Таланкин, то Кулешов. Но в июле 70-го Абдрашитову наконец повезло — его принял на свой курс Михаил Ромм.

Вспоминает В. Абдрашитов: «Я тайно поступил во ВГИК, и характеристику с места работы мне подписал один человек, которому я просто-напросто заморочил голову. Ромм не беседовал со мной по поводу талантливой или не талантливой глины, а задал вопрос: «Какая книга осталась у вас недочитанной на столе?» Я ответил: «Бойня номер пять» Курта Воннегута». — «Вам нравится?» — «Очень нравится». — «Можете назвать два наиболее выразительных кадра из этой книги?» Я какие-то назвал, и он говорит: «Вопросов больше нет. До свидания. Вы свободны». Я вышел с ощущением, что опять плохо дело. В конце дня позвонил ответственной секретарше, а она мне: «Вы очень понравились Михаилу Ильичу, постучите по дереву…» А завод я действительно вспоминаю с нежностью и благодарностью (Абдрашитов работал на МЭЛЗе начальником цеха. — Ф. Р.). Во-первых, они не обозлились на меня, что я их так скоропалительно покинул, а во-вторых — поступив во ВГИК, я стал получать 28 рублей в месяц и, очевидно, протянул бы ноги, если бы они мне время от времени не подбрасывали сдельную работу…»

22 июля на имя заместителя министра внутренних дел СССР К. И. Никитина поступило письмо из «Мосфильма». В нем сообщалось, что на студии готовится к постановке комедия «Рецидивисты» по сценарию В. Токаревой и Г. Данелия. Тема сценария — развенчание преступного образа жизни, осмеяние блатной «романтики». Далее сообщалось, что, учитывая предыдущие пожелания руководства МВД, в сценарии были внесены существенные поправки: теперь инициатива поисков шлема целиком исходит от милиции, от нее же исходят и наиболее остроумные решения многих эпизодов, употребление жаргона значительно сокращено.