Воспоминания - Иван Бларамберг

Нас провели на второй этаж в просторную комнату с большими персидскими окнами, откуда был хорошо виден просторный двор. В центре его были установлены подмостки (без кулис), на которых изображались страдания и смерть Хусейна в окружении его семьи, жен и детей. Остальное пространство двора, а также все окна, галереи и веранды близлежащих домов были усеяны зрителями. Среди них были сотни женщин, которым было отведено особое место. Они сидели на корточках, закрытые паранджой и закутанные в темные одежды. Мужчины также сидели на корточках и с волнением следили за развитием действия. В особенно трогательных местах раздавались громкие всхлипывания, плач, возгласы сострадания и отчаяния. Эти сцены захватывали даже зрителей, не понимавших слов. У многих из нас на глазах стояли слезы, потому что горе зрителей было непритворным. Артисты произносили свои роли, читая их с полосок бумаги, которые держали в руках. Для нас, европейцев, такая манера игры несколько разрушала иллюзию происходящего на сцене. Женские роли исполнялись мужчинами, которые надевали на себя женское платье и повязывали черные бороды белой тканью. Лишь роли девочек и мальчиков исполняли дети обоих полов. Для этого подбирали самых красивых, и здесь действительно были прелестные мальчики и удивительно красивые девочки восьми-десяти лет. Одежда девочек была украшена золотом и жемчугом, и они очень естественно играли свои немые роли. Участие детей в спектакле сводилось к тому, чтобы при появлении новой жертвы, т. е. убитого члена семьи Хусейна, которого приносили на носилках, выбегать из палатки, рвать на себе волосы и посыпать голову мелкой соломой вместо пепла, что является у восточных народов знаком глубокого горя. Пышные черные локоны девочек и мальчиков, выразительные черные глаза производили большой эффект, и мы, европейцы, не могли на них налюбоваться. Такие красивые детские лица и фигуры редко встретишь в Европе. В числе персонажей был и европейский посланник в причудливой одежде и в треугольной шляпе, который должен был добиться пощады для несчастного Хусейна и его семьи.

В просторном дворе и в соседних домах Мирзы Массуда собралось около тысячи зрителей. В антрактах разносили кофе, сладости и шербет. Вообще, такой тазийе дорого обходится хозяину. При этом персидские вельможи стремятся превзойти друг друга в роскоши и затратах.

На ноуруз, т. е. на Новый год, который персы празднуют 9/21 марта, с наступлением весны, в день весеннего равноденствия, у шаха вновь был салам, на котором присутствовали члены русской миссии и персидская знать. Эти празднества очень подробно описаны доктором Поляком в его работе о Персии (1865 г.). Я ссылаюсь на эту интересную книгу потому, что в ней очень правдиво изображены страна и люди. Более того, этот врач прожил девять лет в Персии, в совершенстве владел языком и состоял лейб-медиком у Насер эд-дин-шаха. Филбаши, или смотритель слонов шаха, воспользовался тем, что эти животные находились в Тегеране во время ноуруза, и приводил их во дворы богатых горожан и вельмож, чтобы получить за это вознаграждение. Он привел этих животных и во двор русской миссии. Корнак, или погонщик, сидевший на них верхом, заставлял дрессированных слонов преклонять колени и выполнять другие трюки. На наш вопрос, может ли его слон сломать и вырвать один из платанов, растущих во дворе, корнак предложил нам указать ему дерево. Мы выбрали высокий стройный платан, ствол которого имел в диаметре приблизительно шесть дюймов. Корнак подвел животное к дереву, и слон по указанию своего погонщика сначала испытал сопротивление дерева головой, затем отступил на несколько шагов, навалился на него всей своей тяжестью, сломал его, оторвал хоботом верхнюю часть платана от корня и бросил в сторону. В качестве вознаграждения слон получил от нас сахар и ром, а его погонщик — несколько дукатов. К нам на двор привели и пару молодых львов, которые были пойманы в горах, к югу от Шираза; они были худые и мельче, чем африканские.

17 апреля мы были приглашены Мирзой Массудом на персидский ужин, накрытый в саду министра. Сначала нас угощали чаем, шербетом и сладостями. Во время ужина персидские мальчики, переодетые девочками, исполняли выразительные танцы, а музыканты оглушали нас своей игрой. Сам ужин, состоявший из 20–30 блюд, был очень вкусным. Европеец вообще быстро привыкает к персидской кухне, потому что она замечательна.

Доктор Поляк описал основные блюда персов и даже персидские названия различных кушаний и специй, добавляемых в них.

Стало уже традицией, что с наступлением жары столица пустеет, так как пребывание там летом вредно и даже опасно. Мы решили поэтому разбить летний лагерь у подножия Эльбурсских гор и выбрали для него прекрасную долину Арговань, в 8 верстах к северу от Тегерана. Здесь находилось несколько зданий полуевропейского типа, где прежде в летние месяцы жил граф Симонич. В них и расположился полковник Дюгамель, после того как мы покинули столицу 22 апреля. Каждый из нас выбрал себе удобное местечко рядом с журчащим ручьем, в тени деревьев, чтобы поставить для себя и слуг палатки.

Моя палатка, как и у каждого сахеба (джентльмена), была двойной. Наружная часть (пуш), из хлопчатобумажной ткани на подкладке, возвышалась над конусообразной внутренней частью. Свободное пространство между ними, называемое «таби», размером, как правило, 4 фута, образует коридор для вентиляции. Внутренняя палатка выглядит более или менее элегантно и может быть разгорожена на несколько отделений. Я приказал вырыть в центре палатки небольшой бассейн в форме параллелограмма и пустить в него холодную ключевую воду из рядом протекавшего ручья. Это давало мне возможность в летнюю жару ежедневно по нескольку раз принимать прохладные ванны. Поблизости стояла палатка моих слуг. Моих лошадей привязывали под деревьями. Для каждого коня были построены круглые ясли из глины высотой в 2 фута, открытые сверху. В ясли насыпали клевер, свежескошенную траву, а позднее — сечку вперемешку с ячменем. В десяти шагах от моей палатки к югу была поставлена большая двойная парадная палатка из тяжелого шелка, которая служила миссии приемным салоном и одновременно столовой. Там могли удобно разместиться 20–30 человек. Остальные члены миссии также выбрали себе удобные места для палаток. Прекрасные окрестности Шамруна, чистый горный воздух, свежая, сочная трава, великолепная ключевая вода делали наше летнее пребывание здесь приятным.

Рано утром, после подъема, я бросался прямо с кровати в прохладный бассейн. Потом мы навещали друг друга или оставались в своих палатках, занимаясь чтением или письмом. Около 10 часов все члены миссии собирались в парадной палатке, куда приносили завтрак — чай, кофе, яйца, холодное жаркое, масло, сыр и т. д. Мадам Дюгамель выступала в роли приветливой хозяйки. После завтрака проводили час за беседой и намечали маршрут сегодняшней прогулки. Затем каждый возвращался в свою палатку, чтобы прилечь и переждать дневную жару или заняться чтением и письмом. Около 5 часов вечера я принимал вторую ванну, а в 6–7 часов седлались кони, и мы все, возглавляемые мадам Дюгамель, отправлялись на прогулку по долине Шамруна. В лагерь возвращались на закате солнца. Ужинали обычно в доме у министра, где оставались до 11 часов, а затем отправлялись в свои палатки.