Обратный отсчет - Лев Пучков

Лизе с Костей легенда была без надобности, им предстояло общаться с творческой интеллигенцией. Эта публика более склонна мыслить категориями чувственными и абстрактными и с презрением относится к таким грубым проявлениям серой действительности, как разные документы и какие-то формальные подтверждения. В данном случае все решают тонкие психологические нюансы: первые впечатления опрашиваемого лица об инициаторе знакомства и оценка личности инициатора. Проще говоря, если ты мне не симпатичен, не созвучен моему мировосприятию, я с тобой разговаривать вообще не буду, тем более делиться какими-то интересными сведениями!

Поэтому и отправили Костю с Лизой — Петрушин, например, кроме как «Караул, бандиты!!!» и «Ах, оставьте меня, я вас жутко боюсь!!!» от данной публики ничего бы не услышал.

Кстати, пару слов о «силовом блоке». Памятуя о том, что любая заурядная беседа с предполагаемым информатором может закончиться попыткой захвата инициатора общения и перестрелкой (это, видимо, такая весенняя столичная «фишка»), каждой оперативной группе выделили стандартное силовое сопровождение: машину с четырьмя бойцами. Прикрытие должно было следовать за оперативной группой на почтительном удалении, вести себя прилично, но быть в готовности в любой момент прийти на помощь.

— Я вас очень прошу — никакой самодеятельности! — проникновенно обратился Иванов к Петрушину и Васе, ставя задачи по силовому сопровождению. — Вы план по «двухсотым» на этот месяц уже выполнили…

Легко ли найти человека в столице, располагая лишь недостоверным именем и неподтвержденными сведениями о его профпринадлежности?

Тут практически все зависит от профессии, которой посвятил себя искомый человек. Если юная мама ищет папу своего страдающего шизофренией сынишки по таким признакам: «как выглядит, не знаю, но его зовут Веничка, и он профессиональный тунеядец — никогда и нигде не работал», — путь ее, скорее всего, будет тернист и непредсказуемо долог. Потому что в столице огромная армия профи-тунеядцев. Сынишка успеет вырасти, стать киллером и хлопнуть всех в своем районе, кого угораздило заполучить при рождении похожее имечко.

С таким же успехом можно искать «манагера», мерчендайзера, дигитайзера, креативщика и еще целый ряд подобных товарищей. В последнее время у нас образовались неисчислимые полчища представителей вышеперечисленных профессий.

Было бы значительно легче поискать токаря-универсала или мастера-сварщика. Поскольку мы все больше продаем и занимаемся администрированием и почти ничего не варим и не точим, представителей этих профессий с каждым годом становится все меньше, скоро их можно будет заносить в Красную книгу.

Художников в столице, конечно, побольше, чем мастеров-сварщиков и токарей высших разрядов, но рассылать повсюду запросы и обивать пороги разных интересных организаций не пришлось. В первом же выставочном зале, который посетили Лиза и Костя (на Кузнецом мосту), их приятно ошеломили:

— Вениаминов у нас всего трое. Двое — «правильные» портретисты, маститые, один — халтурщик, берется за все, что закажут. Был еще один — талантливый такой мальчик, работал в стиле классического импрессионизма… Увы, сгорел…

Примечательно, что информация была получена даже не от художников, которые в каком-то количестве присутствовали — проводился чей-то вернисаж, — а просто от любителя живописи, пожилого завсегдатая столичных галерей.

— Сгорел?! В смысле, «сгорел на работе»? Спился, что ли?

— При чем здесь «спился»? Студия у него сгорела. В прошлом году, летом. Он находился в студии… Ну, то есть погиб при пожаре. Да, действительно, если разобраться — сгорел на работе.

— Ничего себе, новости! — Костя с Лизой многозначительно переглянулись. — Какая-то нездоровая пожарная активность была прошлым летом… А как бы о нем узнать поподробнее?

— А что конкретно вас интересует?

— Ну, понимаете… Была у нас одна картина… Такая красивая, яркая… Хотели бы поискать еще что-то… Мы даже имени не знаем, там подпись была — «Веничка»…

— Ой, да ладно вам врать, молодые люди! Он всегда подписывался инициалами, готическими вензелями «VB». Ничего там красивого в его картинах не было, он только становился, все свежо, броско, но очень сыро, с точки зрения обывателя — сплошь непонятная мазня! Вы «Ночной Монмартр» Писсарро видели?

— Ну а как же…

— Ну и что — красиво?

— Ну…

— Скажите лучше, чего хотите.

— Просто хотим отыскать человека…

— Да поздно искать. Раньше надо было.

— Хотя бы узнать, что с ним стало.

— Ну что ж… Приятно, что люди помнят о человеке, это дорогого стоит… Студия у него в Крылатском была, на Осеннем бульваре. Зовут… Экхм… То есть звали — Вениамин Боргезе.

— Псевдоним?

— Насколько мне известно, это его настоящая фамилия.

— Ничего себе, фамилия! Родственник, что ли?

— Этого я не знаю… Совсем мальчик был, только становился. Все больше по всяким тусовкам и вечеринкам, чем на выставках… Да вы поговорите с живописцами, они наверняка больше расскажут…

В Управлении ГПС по Западному округу Иванов с Серегой были недолго.

— А, это тот прошлогодний поджог на Большой Филевской…

— Значит, все-таки поджог?

— Да естественно! Нашему дознавателю потребовалось десять минут, чтобы установить — поджог. Да еще такой махровый, неприкрытый… Даже пожарно-техническую экспертизу проводить не надо было.

— А можно переговорить с дознавателем?

— Конечно, можно. А смысл? Материалы сразу же передали в райотдел, как положено. Так что вам лучше сразу к ним.

— Так вы материалы по всем пожарам передаете в милицию?

— Не по всем. А только по криминальным. Если трупы найдены или поджог.

— Трупов не было?

— На большой Филевской? Не было. А поджог — сто процентов. Так, секунду… Угу… Вот: следователь Аннушкин П.С. Работал в тесном сотрудничестве с нашим дознавателем Петровым — вот вам координаты. Этот Аннушкин у нас за своего — специализируется по криминальным пожарам.

— И часто случаются эти криминальные?

— Такие, чтобы с трупами, — нечасто. В среднем за год — не более десятка. Мелкие поджоги — другой вопрос, этого добра хватает.

— А почему запомнился пожар на Большой Филевской? Там же трупов не было?

— Да там такой солидный пожар был: квартира сверху, этажом выше, выгорела дотла, едва спасли еще четыре квартиры по соседству. Полночи барахтались. Такое случается нечасто, поэтому запомнилось.

— Такой, может быть, дилетантский вопрос… А как дознаватель определил за десять минут, что был поджог?

— Ну, там это было просто: с ходу обнаружили минимум пять очагов возгорания. Дело было ночью, никто не видел, но квартира сгорела как спичка! Минут за пятнадцать. Когда приехал пожарный расчет, уже стоял вопрос даже не о том, удастся ли потушить верхнюю квартиру, а как бы спасти соседние!

— Понятно…

— А вам вопрос можно?

— Конечно.

— Говорят, у вас там, в Думе, в буфете все по доперестроечным ценам… Правда, нет?

— Да нет, это вранье. Цены, конечно, не ресторанные, но вполне соответствуют духу времени.

— Ясно… Ну, если что — обращайтесь. Если Петров будет нужен — звоните, в любой момент представим. Да, кстати! Аннушкин коньяк любит. Ну, вы понимаете…

Пока добирались до следователя и соображали, что именно он любит, позвонил Костя и деланно равнодушным тоном доложил: вот вам еще один пожар до кучи! Будете выяснять по первому, между делом поинтересуйтесь и этим — занимательный такой пожар…

— Ну надо же… — удивился Иванов, занося данные в блокнот. — Первый день активной работы по делу — и уже такая отдача!

Следователь Аннушкин оказался человеком дотошным. Тщательно проверил копию запроса, предписание, удостоверение помдепа, выписанное на Иванова, ехидно уточнил, отчего это удостоверение совсем новое, и в завершение позвонил в приемную Витиного приятеля: есть у вас такой товарищ или как? А когда убедился, что товарищ на самом деле есть и послан по важной государственной надобности, задумчиво уставился поверх головы Иванова и философски изрек:

— Так… Думаю вот: оно мне надо или как? Я после дежурства уже дома должен быть. Просто задержался по делам… К начальнику, что ли, вас отправить? Пусть он с вами возится…

— На пенсию, что ли, вас отправить? — в тон парировал многомудрый Иванов, доставая из кейса бутылку «Багратиона» и лимон. — А коньяк начальнику отдать?

— Да ладно, я еще послужу, — Аннушкин жестом фокусника сотворил из воздуха граненые стаканы. — А у начальника язва, ему вредно…

— Ну, раз так… — Иванов плеснул коньяка — себе на донышке, следователю — на треть стакана. — Будем!

— А почему такие пропорции?