Конец Осиного гнезда - Георгий Брянцев

Он нахмурился, покраснел и, пересилив себя, ответил дрогнувшим голосом:

- Семен!.. - и, тяжело вздохнув, добавил: - Я не могу представить его мертвым... Только вы не говорите ребятам...

Я обнял его за плечи, молча прижал к себе и сказал:

- Будь солдатом, Сережа! Война... А за Семена мы отомстим так, что ворон костей вражеских не найдет...

И вот Сергей привел Таню.

- Вы меня звали? - тихо, даже робко спросила она.

- Да. Садись... - бодро ответил я. - Ну, Серега, допрашивай!

Таня вопросительно посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Сережу.

- Да я вот говорил о поляне, - произнес он.

- О какой поляне?

- А помнишь, та, на которой ты сидела весь день и ждала меня?

- Помню.

- Велика она? - спросил я.

- Ну, как сказать... - Таня немного задумалась.- По-моему, очень большая... Да, большая.

- Больше той, на которой я должен был приземлиться?

Таня махнула рукой:

- Что вы! Конечно больше! На ней десять таких поместится.

- Вот это номер! - поразился я. - А на карте такой поляны нет!

Таня заявила, что она не ошибается.

- Дорогу до нее найдете? Не заплутаетесь? - спросил я.

Таня и Сережа заговорили в один голос и заверили меня, что выведут на поляну без всякого труда.

- Отлично! - сказал я. - Завтра утром мы выступим и больше, пожалуй, сюда не вернемся. Пойдем на поляну, а оттуда на озеро, встретим там Фому Филимоновича. Сейчас займемся сборами. Когда у тебя сеанс, Сережа?

- В двенадцать, - ответил он.

- Так. Передашь, что утром мы оставляем Полюс недоступности и пусть нас слушают завтра в это же время.

Сережа кивнул головой, а на лице Тани появилось выражение физической боли.

Я понял ее, но продолжал в том же тоне:

- Засветло надо уложиться и распределить весь груз по мешкам... Ты как себя чувствуешь, Таня? Как здоровье?

- Что? - недоуменно спросила она.

- Можно на тебя рассчитывать? Выдержишь? Не придется нам на руках тебя тащить?

Таня смутилась.

- Что вы... - проговорила она.

- Тогда готовь и себе мешок, - сказал я. - Выносите всё наружу.

И закипела работа. Окончили укладку, когда начало темнеть. Приближалась ночь.

- А теперь спать! - приказал я. - Дежурить буду сам.

Все улеглись. Я не верил в то, что ребята уснули, но, когда заглядывал в землянку, там царила полнейшая тишина.

Чуть свет я поднял всех на ноги. Позавтракали всухомятку. Потом взвалили на себя вещевые мешки. Каждый мешок весил чуть ли не два пуда. В них были гранаты, взрывчатка, самовоспламеняющаяся жидкость, ракеты, патроны, батареи к радиостанции, запальный шнур, детонаторы, другое боевое имущество и кое-что из продуктов.

Перед уходом мы постояли в молчании у могилы, прощаясь с Семеном, и покинули Полюс недоступности навсегда.

Здесь, под березами, каждый из нас оставил частицу своей души. Мы шли вперед, и расстояние между нами и Семенам с каждым шагом увеличивалось. Он остался один оберегать наш временный и свой вечный приют...

Мы шли гуськом. Первым шагал Логачев, за ним Таня, затем Ветров, Березкин, замыкающим - я. Идти было очень трудно: давал о себе знать груз за плечами. Но никто не роптал, не охал, не жаловался, Через четыре часа, сделав пять привалов, мы достигли наконец цели. С первого взгляда на поляну я понял, что о лучшем не стоит и мечтать.

Все устали, всем зверски хотелось есть, отдохнуть, но, когда я предложил сейчас же обойти поляну и тщательно осмотреть ее, все, в том числе и Таня, захотели сопровождать меня.

Мы облюбовали в лесу, у самого края, сухую впадину, вероятно воронку от разрыва большой бомбы, уже густо поросшую мягкой травой, и сложили в нее все наше имущество.

Я сказал:

- Что ж, все хотят идти? Придется жребий бросать, кому остаться.

Выручил Логачев.

- Я останусь, - заявил он. - Ночевать тут будем?

- Тут.

- Хорошо, ступайте, я найду себе работенку.

Я решил пройти поляну от края до края, чтобы убедиться, нет ли на ней пней, опасных неровностей или сырых, заболоченных мест.

И мы зашагали вчетвером. Чем дальше шли, тем больше убеждались, что эта поляна - идеальный естественный аэродром. Она была ровна и тянулась с востока на запад километра на два - два с половиной.

- Эге! - воскликнул Березкин. - Да тут можно сажать тяжелые бомбардировщики!

- Видите, Кондратий Филиппович, - сказала Таня, - я не ошиблась.

Тому, что Таня сама вызвалась пойти с нами, и тому, что она заговорила, я, кажется, был рад не меньше, чем этой находке.

С нас градом катился пот, мы чуть волокли уставшие ноги, но продолжали самым тщательным образом обследовать поляну.

Часа через два обессиленные, но довольные мы вернулись к своему новому лагерю.

Логачев, пока мы ходили, не сидел сложа руки. Над воронкой уже возвышался скелет шалаша из длинных жердей. Николай накрывал его заготовленной хвоей. В сторонке ярко, бездымно горел костер.

- Ну, Танюша, засучивай рукава! - сказал я. - От еды, я думаю, никто не откажется.

- Я помогу тебе, Таня, - предложил Сережа Ветров.

Таня не отказалась от помощи и спросила:

- Только что готовить? У нас есть пшенный и гречневый концентраты, есть рыбные и мясные консервы. Можно наделать лепешек из муки, есть немного сала.

- По-моему, - выразил общее мнение Березкин, - давай то, что побыстрее. Я до того отощал, что готов за поясной ремень приняться.

Таня и Сережа занялись стряпней. Березкин стал помогать Логачеву, а я засел за составление радиограммы.

Затем я достал свою рабочую схему и нанес на нее и озеро и поляну. Поляна стояла почти на полпути к "осиному гнезду" и километрах в шести от озера. В километре от поляны пролегала лесная дорога, идущая от Ловлино на юго-восток к железнодорожному разъезду. Дорогой этой, как мы знали, оккупанты не пользовались...

Наевшись до отвалу гречневой каши, приправленной кусочками сала, и запив ее горячим чаем, мы, установив порядок дежурства, проспали до трех часов дня.

Я проснулся последним и почувствовал, что от усталости не осталось и следа. В воздухе пахло хвоей и свежей, сочной травой. День был в самом разгаре, и солнце припекало основательно.

Сережа Ветров сидел, опершись спиной о ствол сосны: в его руках я увидел карандаш и походную записную книжку, с которой он никогда не расставался. Но он не писал, а разговаривал с Таней, которая сидела против него на траве и перебирала крупу. Я прислушался. Они спорили. Сережа доказывал, что без радиосвязи работа в тылу неприятеля невозможна. Таня горячо спорила.

- А наше подполье в городе, - говорила она, - работало и продолжает работать, не имея радиосвязи. У многих партизанских отрядов также нет рации.

- Это не работа, а чепуха! - безапелляционно заявил Сережа.

Таня от возмущения даже крупу рассыпала.

- Как ты смеешь так говорить?! Ведь главное не радио, а люди, наши люди! Они и без радио знают, что делать.

- Не спорь! Ты просто недооцениваешь технику...

С каждой минутой оба все больше распалялись, говорили, перебивая друг друга. Я слушал и лишь немного спустя сообразил, что Сережа просто "заводит" Таню. Он умышленно порет нелепости, чтобы отвлечь ее и не оставлять наедине с тяжелыми мыслями.

Я в душе поблагодарил хлопца. Еще ни разу со дня смерти Семена я не видел Таню такой оживленной и взбудораженной. Она наскакивала на Сергея, упрекала его в политической безграмотности, жестикулировала, и Сережа уже не знал, как выкарабкаться из неудобного положения.

Я нарочито громко зевнул, потянулся и встал. Спор моментально прекратился. Сережа облегченно вздохнул, спрятал карандаш, записную книжку и подошел ко мне.

- А Логачев и Березкин дрова носят, - доложил он.

- Какие дрова? - не понял я.

Сережа усмехнулся:

- Как - какие? Для сигнальных костров. Когда-нибудь все равно надо будет носить.

В двенадцать часов Сережа Ветров передал мою радиограмму. Я сообщал в ней координаты поляны, размеры и грунт ее, ориентиры с воздуха, просил прислать самолет "ЛИ-2" в ночь с субботы на воскресенье, точнее - в воскресенье, в два часа ночи.

Как только стемнело, мы, попив чаю и пожевав сухарей, улеглись спать.

41. ТАНИНА УХА

Сережа Ветров растолкал меня на рассвете и подал расшифрованную радиограмму. В ней было сказано:

Самолет придет два ноль-ноль воскресенье. Выкладывайте шесть костров два ряда коридором. Расстояние между кострами в длину пятьдесят метров. Направление посадки дайте две ракеты - белую и красную.

- Вот это здорово! - обрадовался я и так шлепнул Сережу по спине, что он чуть было не упал. - Давай буди ребят, надо обрадовать всех

День занимался теплый, прозрачный. Трава, густо покрытая росой, отливала сединой. В небе уже звонко заливались жаворонки, где-то далеко за поляной четко постукивали перепела.

Ничто вокруг не напоминало о войне: чистое, глубокое лазурное небо, торжественно спокойный лес, благодатная тишина, нарушаемая гомоном пробудившихся птиц...