Невеста в алом - Лиз Карлайл

Анаис вздрогнула в его объятиях.

— Я не подпадаю ни под одну из этих категорий.

— Нет, твой Дар более тонкий, — произнес он. — Витторио открыл его и оттачивал, потому что он знал, как это сделать.

Она склонила голову и промолчала.

— У тебя есть шестое чувство, Анаис, — сказал он, касаясь губами ее волос. — Мария Витторио сравнивала тебя с кошкой в темноте. И возможно, ты не сумеешь нанести удар в сердце с завязанными глазами, как Витторио, но думаю ты можешь почувствовать присутствие человека, если, конечно, не поглощена чем-то полностью. Фехтованием, например. Или занятием любовью. — Он сделал паузу и взял ее лицо в руки. — И потом еще есть Таро.

Она вздернула подбородок.

— А что насчет Таро?

Он коснулся губами ее щеки.

— Твоя прабабка была профессиональной прорицательницей, не так ли? — нарочито небрежно пробормотал он. — И честно говоря, я как-то видел карту Таро, прислоненную к лампе на ночном столике. И предположил, что именно они лежат в той старой черной шкатулке, которую ты возишь с собой.

Анаис не ответила. У нее не было желания задуматься о старых предсказаниях прабабушки, особенно об одном из них. Только не сейчас, когда она вся буквально светилась от любви Джеффа. Вместо этого она перевернулась на бок и спрятала лицо у него на груди. От него веяло мужским потом и чем-то еще, что ощущалось — по крайней мере, на данный момент — как утешение.

Долгое время она просто лежала, накрытая его рубашкой, чувствуя себя защищенной в его объятиях и размышляя об одной вещи — ну, хорошо, о двух, — о которых она пыталась никогда не думать.

Анаис всегда была готова делать то, о чем ее просили. Она была готова упорно трудиться, чтобы стать Хранителем, потому что так пожелала ее прабабка. Для своих родителей она была послушной дочерью — ну, большую часть времени — и преданной сестрой Нейту, Арману и детям. Она также была хорошей кузиной, ухаживала за Джованни, сидела у его постели, кормила бульоном с ложечки и держала его за руку до тех пор пока болезнь не освободила его душу, отделив ее от тела.

Она даже была послушной девушкой, когда Джованни и Мария, усадив ее между собой, объяснили ей сквозь свои и ее слезы, что она должна забыть свои мечты о Рафаэле, потому что у него есть жена и ребенок и что он скорее всего беззастенчивый лжец и негодяй, но от него зависит жизнь его семьи.

Так что да, она была хорошей девушкой. Она сумела прогнать свои глупые мечты.

Но она не хотела быть — ей была невыносима сама мысль об этом — предсказательницей будущего.

И сейчас, задумавшись об этом, она поняла, что ей осточертело оставаться хорошей девочкой. Она предпочла бы быть плохой девочкой — и дальше позволять грешному лорду Бессетту раздевать ее донага и творить с ней самые грешные из всех грешных деяний. Потому что за один час, проведенный в его объятиях, представление о себе, как о хорошей девочке, утратило свое очарование.

Но она знала, что некоторые вещи никогда не изменятся. Потому что они предопределены. Рафаэль не был ее судьбой. Джефф — этот элегантный и типичный англичанин — тоже. Но когда-нибудь, рано или поздно, ее тосканский принц появится. И Анаис предназначено быть… ну, если не всегда хорошей девочкой, то по крайней мере честной.

Она вздохнула, слегка поворочалась в объятиях Джеффа и с ужасом почувствовала, что может расплакаться.

— Я читала карты для нее сегодня, — прошептала она в мягкие волосы, покрывавшие его грудь.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что он смотрит на нее.

— Кому ты их читала? — пробормотал он. — Шарлотте?

— Да.

Голос Джеффа звучал так, словно он окончательно проснулся.

— Так ты все-таки умеешь читать?

Она пожала плечами.

— Все умеют, не так ли? — сказала она. — Для этого не требуется Дар.

Он расхохотался.

— Не верю этому. Ни секунды.

Анаис вздохнула.

— Вероятно, ты прав, — пробормотала она. — На самом деле я не собиралась делать это сегодня. Это была шутка. Глупая шутка. Я просто хотела сказать ей то, что она, как мне кажется, должна была услышать. Но карты, Джефф, они…

Она остановилась и покачала головой.

— Что? — мягко нажал он на нее.

Она подняла голову от его груди и посмотрела на него.

— Карты выдавали правду. И я знала это. Они жили своей собственной жизнью, Джефф. Да, я читала их. У меня не было выбора.

— Ты имеешь в виду, что читала их отсюда? — прошептал он, положив руку ей на сердце.

Она медленно кивнула.

— И я знала их значение — не только из-за того, что много лет наблюдала за прабабушкой, но… я знала благодаря чему-то иному. И я рассказала ей. И… напугала ее. Боже мой, я сама испугалась!

— Анаис, — сказал он, коснувшись губами ее головы, — бедная девочка.

— Бедная Шарлотта! — поправила его Анаис. — Сначала я просто чувствовала себя лгуньей — словно я использую ее. Лгу ей. Но потом я пришла в ярость. Из-за себя. Таро очень опасны, с ними нельзя шутить. И я знала это.

— Таро опасны для того, кто обладает Даром читать их, — мягко сказал Джефф. — Любимая, для того, у кого его нет, это всего лишь колода карт.

Анаис прижалась щекой к его груди.

— Джефф, полагаю, я просто обманывала себя, — прошептала она. — Но я не хочу никакого Дара.

— Я знаю, — ответил он. — Я очень хорошо это знаю.

И прежде чем она заговорила, Джефф крепко обнял ее, а затем отстранился. Перекатившись на спину, он поднял Анаис над собой, ее колени упирались в его ребра, и они посмотрели другу друг в глаза.

Он осторожно взял рубашку и укрыл Анаис, а затем поднял руку, чтобы заправить выбившуюся прядь за ее ухо.

— Так вот из-за чего все это, — пробормотал он, пристально изучая ее лицо. — Эта ярость. Из-за этого ты искромсала несчастный боксерский мешок месье Мишеля.

Она неловко пожала плечами.

— Джефф, я просто хочу, чтобы это поскорее закончилось, — прошептала она. — Я не могу и дальше продолжать лгать Шарлотте о том, кто я. И я не в силах даже задумываться о том, кто я есть.

— Я тоже хочу, чтобы все наконец закончилось, — спокойно сказал Джефф. — Но осмелюсь предположить, что с тех пор, как умер ее муж, сегодня она узнала от тебя больше правды, чем могла услышать от кого-нибудь. Это не твоя вина.

Анаис подняла глаза вверх на застекленную крышу и увидела, что редкие облака стали теперь фиолетового цвета.

— Я видела это, Джефф, — прошептала она. — Зло, о котором ты говорил. Черноту. Шарлотта в беде — возможно, в большей беде, чем Жизель.

— Что ты имеешь в виду?

Она прикусила губу и покачала головой.

— Если бы я знала, — сказала она. — Но что-то было там… просто за пределами моего понимания. И карты хотели показать это мне. У меня ужасное чувство, что мы что-то упускаем. Знаю только, что нельзя оставлять ее здесь. Мы должны вытащить их обеих отсюда и как можно скорее.