Столетов - В. Болховитинов

Вести атаки на науку, на университет министерству помогали и реакционные журналисты: переметнувшийся в лагерь откровенных реакционеров Катков, издатель «Русского вестника» и «Московских ведомостей»; князь Мещерский, редактор «Гражданина»; мракобес Аскоченский, издававший «Домашнюю беседу».

Журналист Катков, девизом которого была борьба за твердость государственной власти, за незыблемое самодержавие и тщательный полицейский контроль над всеми областями жизни, выступает инициатором борьбы за реформу преподавания.

Каткову всюду мерещатся революция, крамольные идеи. На страницах своей газеты и журнала Катков ведет яростную атаку против революционно-демократического лагеря.

В своих статьях Катков, нашедший себе верного ученика в лице министра народною просвещения Д. А. Толстого, пропагандирует необходимость введения так называемого классического образования. Он требует сократить, а затем изъять из программы средней школы преподавание истории и литературы. «Преподавание истории русской словесности в гимназии — сущее зло», — писал этот жандарм от литературы.

Катков настаивает на всемерном увеличении часов, отводимых на преподавание древних языков. В изучении грамматики мертвых языков Толстой и Катков видят охранительную меру против проникновений в гимназию демократических идей. В своем рвении изгнать из преподавания все, что может в какой-то степени быть «опасным», Толстой доходит подчас до абсурда. В школах почти совершенно упраздняется преподавание естествознания.

Нападкам подвергся и университетский устав 1863 года.

Толстой и Катков считали, что этот устав не способен предохранить университеты от студенческих волнений. Пропагандируя необходимость упразднения всякой выборности в университетах, Толстой исподволь, циркулярным порядком, упразднял этот устав. Министерство издало целый ряд правил, обязывающих администрацию университета и полицию к координированным действиям против студенчества. В высшей школе была учреждена специальная инспекция министерства народного образования, являвшаяся, по сути дела, филиалом охранного отделения.

Реакционеры требовали, чтобы устав 1863 года, уже давно явочным порядком нарушавшийся начальством, был отменен законодательством.

Расшатывать передовую науку помогали и люди, именовавшие себя учеными. Консервативная профессура вела подрывную работу изнутри, играя наружу правительству и реакционерам-журналистам.

В Академии наук господствовала реакционная партия, которая ревниво охраняла академию от притока в нее молодых русских сил.

Открывая доступ в академию бездарным заезжим иностранцам, власти не допускали в это учреждение, которое должно было бы стать штабом науки, таких ученых, как Сеченов и Менделеев.

Немало реакционеров было и среди профессуры Московского университета. Любимов и Леонтьев, сблизившиеся с Катковым и ставшие ею неразлучными друзьями, вели борьбу против ученых, сохранивших верность идеям шестидесятых годов.

В это время, в годы усиленной и варварской капитализации, в России развивается буржуазное хищничество, тысячи людей охватывает «золотая лихорадка», широко распространяется дух авантюризма, повальное увлечение всевозможными аферами. С большим мастерством отразил в своих произведениях эту эпоху Салтыков-Щедрин.

Дух наживы овладевает и некоторыми учеными.

Зло высмеивает этих людей, которые предпочли «ученой славе соблазнительный металл», в своей поэме «Современники» Н. А. Некрасов:

Замечаю ренегатовИз семьи профессоров.Их история известна:Скромным тружеником жилИ, служа науке честно,Плутократию громил,Был профессором, ученымЛет до тридцати,И, казалось, миллиономНе собьешь его с пути.Вдруг — конец истории —В тридцать лет герой —Прыг с обсерваторииВ омут биржевой!..

Описывает Некрасов и еще одного ренегата из ученой среды:

Окончив курс, на лекции студентамУченый Швабс с энергией внушалЛюбовь к труду, презрение к процентам,Громя тариф, налоги, капитал.Сочувственно ему внимали классы…А ныне он — директор ссудной кассы…

Этими язвительными строками Некрасов метил в профессора Московского университета Бабста, пустившегося в биржевые спекуляции. По такому же пути пошел и выдающийся механик Вышнеградский. Не избежали биржевой горячки и товарищи Столетова — Богданов, Давидов и Щуровский. Эти люди, некогда основавшие Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии, в семидесятых годах основывают Торгово-промышленный банк.

Но лучшие представители русской интеллигенции устояли среди этого разгула капиталистического ажиотажа и разнузданной, день ото дня все более наглеющей реакции.

Жизнь передовых ученых шла в непрестанных боях. Сражаться приходилось за все: за право на творчество, за право служить народу своими открытиями; сражаться приходилось с прямыми и откровенными врагами из лагеря реакции и с ренегатами из своей среды.

Развернутой цепью выступают ученые на фронте борьбы за передовую науку. Не жалея времени и сил, Менделеев, почуявший угрозу науке в распространении спиритизма, посвящает многие дни разоблачению медиумов. Сеченов громит представителей поповщины в физиологии. Тимирязев сражается с противниками эволюционного учения. Бутлеров и Бредихин борются с засильем иностранщины в русских научных учреждениях. Высоко держали честь науки передовые ученые.

В семидесятые годы крепнет дружба Столетова с Бредихиным.

Вечно деятельный, своим примером заражающий учеников, Бредихин создавал обсерваторию при Московском университете. Двери обсерватории были им широко распахнуты для каждого русского человека, желавшего заниматься наукой. Впоследствии, когда Бредихин перешел в Пулковскую обсерваторию, он и там все повел по-новому. Обсерватория, в которой прежде царила кастовая замкнутость, штат которой состоял главным образом из иностранцев, не желавших пускать в обсерваторию молодые русские силы, стала иной после прихода Бредихина.

Оценивая деятельность Бредихина в Пулкове, знаменитый астроном А. А. Белопольский писал: «Как истинно русский человек, он с замечательною для своего времени энергией, можно сказать против течения, отстаивал научное национальное самосознание; он его всячески старался внушить своим ближайшим ученикам; насколько он был скромен и требовал разумной научной скромности от своих учеников, настолько же он был врагом несправедливого унижения перед Западом в русских людях».