Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

Степан высвободил ее раздавленную, изломанную кисть. Кровь хлынула ручьем.

— Огонь из всех орудий!

Испанский корабль медленно погружался в море. Капитана найти не удалось, хотя Степан приказал обыскать галеон от мачт до трюма.

— Ворон, — тронул его за плечо помощник, передавая подзорную трубу. На юго-западе маячила одинокая шлюпка.

— К черту его. Надо откачать воду, и быстро, сейчас начнется шторм.

Ураган нес «Жемчужину» на север, туда, где на сотни миль не было ни клочка земли.

Ворон спустился к Белле поздно ночью. Она открыла затуманенные болью глаза: «Ты пришел… Ты убил его?».

— Рыб на дне кормит. — Степан с ужасом смотрел на ее искалеченную руку. Раздавленные пальцы распухли и отек быстро подбирался к запястью.

— Болит, — пожаловалась пересохшими губами Белла, поймав его взгляд. — Дай воды.

Воронцов, осторожно приподнял ее за плечи, поднес ко рту кружку. Она обвела мутными глазами каюту.

— Где мы?

— Где-то на севере. Звезд нет, небо затянуло, ветер крутится, как бешеный. Но ты не бойся, все обойдется.

Море не утихало. «Жемчужину» швыряло из стороны в сторону, паруса трещали под шквальным ледяным ветром.

Помощник снял повязку и Ворон, закусив губу, вонзил ногти себе в ладонь. Рана загноилась, бесформенные пальцы почернели. Если раньше девушка металась и бредила, то сейчас она бездвижно вытянулась на сбитой постели.

— Приготовь все, что надо, — приказал Ворон помощнику.

— Может, лучше я?

— Нет, я сам.

У Ворона давно была припрятана индийская настойка, в пузырьке темной глины, с резким запахом. Гоанский целитель, восседавший посреди лавки, полной сухих трав, диковинных пилюль и снадобий, клялся, что двух ложек хватит, чтобы погрузить в сон даже богатыря.

Ворон осторожно влил Белле в рот ложку зелья. «Если что, добавим. Давай нож».

Он рассек ей руку почти до кости, когда из заткнутого тряпками рта донесся сдавленный крик. В каюте было душно, пахло железом и огнем, они прижгли сосуды, чтобы остановить кровь. Белла лежала, не шевелясь, смертельная бледность заливала ее лицо. Степан приник к ее груди.

— Дышит. Надо шить.

Ворон смотрел, как ловко двигаются пальцы, и вспоминал ночь в Новгороде — шесть лет и жизнь назад. Тогда он думал, что изведал уже всю боль. Тогда он думал, что плачет в последний раз.

Всю долгую штормовую ночь он прислушивался к ее неровному дыханию, баюкая искалеченную руку, и глотал соленые слезы.

На следующий вечер буря усилилась. Белла вся горела, багровые пятна ползли к плечу.

Ворон стоял на коленях у ее изголовья. Здоровой рукой она тронула жемчужину.

— Возьми, я не снимала ее все эти годы, и не плачь, мы с Вороненком будем ждать тебя.

Наутро море стихло. До Ирландии оставалось три дня хода.

— Капитан, — деликатно кашлянул помощник. — Позвольте мне…

— Я сам, — не поднимая глаз от карты, мотнул головой Ворон. — Пусть принесут в мою каюту все, что нужно.

Он обмыл ее тело, бережно касаясь белой, как алебастр, кожи. Он расчесал рыжие спутанные волосы, заплел косы, уложил их аккуратно вокруг головы. Надел на нее платье зеленого шелка. В последний раз прижался к щеке. Завернул Изабеллу в парус, обвязал его веревками.

«Господь мой пастырь, — разносилось над морем. — Он ведет меня зелеными пастбищами и тихими водами, ведет меня тропами верными, ради имени Своего. Прими души Изабеллы и ее нерожденного младенца. Даруй им, Господи, вечный покой под сенью присутствия Твоего».

Парус с телом коснулся воды. Паривший над кораблем буревестник развернулся и взял курс на запад, прочь от «Жемчужины. Ворон встал к штурвалу.

Пролог

Лондон, март 1565 года

Колокола на соборе святого Павла пробили шесть вечера. Бурая Темза, вздыбившись под сильным ветром, несла свои воды мимо ворот купеческих складов, что выстроились напротив Сити. По реке сновали приземистые баржи-перевозчики.

У «Клюге и Кроу» кипела работа — разгружали пряности. Под сводчатыми потолками одуряюще пахло перцем и мускатным орехом, в воздухе стояла коричная пыль. Из-за конторки невысокий юноша в холщовом фартуке и нарукавниках подозвал приказчика.

— Поторопитесь, еще одна баржа на подходе. Гвоздику развесили?

— Только что, сэр. — Приказчик протянул Питеру Кроу, маленький мешочек. Тот высыпал себе на ладонь несколько черных соцветий, понюхал, попробовал на зуб.

— Надо еще подсушить. Отвезите на ламбетский склад, там не так сыро. И как закончите с этим грузом, тоже гоните его в Ламбет, здесь как пить дать плесень заведется.

— Будет исполнено, сэр.

Питер погрыз кончик пера и снова углубился в торговые книги.

У входа кто-то чихнул.

— Кого там нелегкая принесла? Я ведь запретил заболевшим появляться в конторе, содержание им положил. Что вам дома не сидится, только заразу разносите.

— Да здоровый я, здоровый, — между ящиками и мешками пробирался высокий широкоплечий человек. — А что чихаю, так у тебя тут такой дух стоит, что попробуй не чихни.

— Степка!

— Прости, что опоздал, застрял у оружейников, для «Изабеллы» привезли не те пушки, что я заказывал. Курить нельзя тут? — Степан неуверенно оглянулся.

— Ни в коем случае! — Питер снял передник и нарукавники, стряхнул невидимые пылинки с бархатного черного камзола. — Пошли скорей, устрицы уже заждались. Уже на пороге он обернулся к работникам. — Завтра буду в шесть утра, надо начинать отгрузку в провинции.

Как закончите со следующей баржой, идите по домам, отдыхайте.

Степан откровенно любовался младшим братом.

— Герр Мартин, упокой Господь его душу, был бы тобой доволен. Помнишь, как он всегда говорил: «Кто рано ложится и рано встает…».

— Здоровье, богатство и ум обретет. — договорил Петя. — У нас не разоспишься, слыхал, небось, что во Фландрии творится.

— Да ничего там особенного пока не творится. — Степан расплатился с перевозчиком и братья пошли к собору святого Павла.

— Поверь моему слову, через год все — и Фландрия, и Артуа, и Брабант, и Голландия, — поднимутся против испанцев. Я уже все деньги, что в Антверпене лежали, вывел оттуда — так спокойней. Те, кто поумнее, уже в Лондон товар возят, оно нам на руку, обороты растут.

На углу улиц Корнхилл и Треднидл забор огораживал площадку, выделенную по приказанию королевы Елизаветы для строительства биржи.

— Спасибо сэру Томасу Грешему[8], — хмыкнул Петя. — Слыхал, небось, что он денег дал на будущую биржу, мол, построим не хуже, чем в Антверпене. Опять же, как говорил сэр Томас, купец без биржи все равно что корабль без воды. Стосковался поди по морю, пока «Изабеллу» достраивают, а?

— И не говори, — Степан пригнулся, спускаясь по крутой лестнице в подвал. — Не был бы я на королевской службе, рванул бы в Норвегию или Данию прогуляться, кровь разогнать. Так нет, надо торчать на суше, ругаться на верфи, ругаться в Адмиралтействе, набирать команду… Ну, с Божьей помощью уже почти готова «Изабелла.

Они заказали по две дюжины устриц и две бутылки охлажденного вина.

— Белое бордо, — Петя наполнил стаканы. — Я их поставщика знаю, надежный человек, проверенный, плохого не покупает.

— Петька, — Степан сделал глоток, вино действительно было отменным. — Ты не юли.

Когда ты меня последний раз отобедать приглашал? Случилось что?

— Степа, — Петя откашлялся, — ты только не волнуйся…

Степа удивленно повел бровью.

— В карты ты не играешь, вино пьешь — полстакана за вечер. По девкам не шастаешь. Чтоб убил кого — быть того не может, ты перо в руке лучше держишь, чем шпагу.

— Я, Степа, в Москву еду, — Младший Воронцов искоса посмотрел на брата. Тот молчал, лицо у него вытянулось и побледнело. — А! Вот и устрицы! — Петя с нарочитой бодростью засучил рукава. — Ты ешь, Степа, ешь, их только на рассвете с моря привезли.

На башне церкви святой Елены, наискосок от дома, часы отбили полночь.

— Петьк, может, не надо?

— А если бы, Степа, я тебе сказал не ходить в Южную Америку?

— Я дело другое, я на королевской службе, а ты человек свободный, где хочешь, там и торгуешь. Что тебе за охота с этой компанией вязаться?

— Послушай, братец, я же не учу тебя кораблями командовать! Вот и ты меня коммерции не учи. Прошло время одиночек, еще герр Мартин говорил, что за компаниями будущее, в партнерстве за месяц можно столько заработать, сколько один купец за год не наберет. Тем более что королева нам, Московской компании, патент дала.

— Царь ваш патент возьмет и подотрется, — Степан зло пыхнул трубкой. — Ты ж мальцом сопливым был, как тебя из Москвы вывезли, не знаешь ты, что такое царь Иван Васильевич.

— А ты знаешь? — задиристо спросил Петя, но тут же осекся, сообразив, что сморозил глупость.