Вельяминовы. Начало пути. Книга 1 - Нелли Шульман

— А ты знаешь? — задиристо спросил Петя, но тут же осекся, сообразив, что сморозил глупость.

Вместо ответа Степан молча поправил черную повязку, закрывавшую выбитый глаз.

Петя, чертыхаясь, лавировал между лужами. Весна выдалась сырая, беспрестанно поливал мелкий дождь. Можно было, конечно, взять портшез, но юноше только прошлым летом исполнилось восемнадцать, и ему казалось неприличным являться на встречу со старшим компаньоном в портшезе. В лицо, конечно, никто ничего не скажет, но в Сити все самое важное говорили не в лицо, а за спиной. Не ровен час, станут шептаться, мол получил контору в наследство и зазнался, думал он, заходя в украшенную мрамором приемную, где весело потрескивал камин.

— Здравствуй, Питер, — Энтони Дженкинсон пошел навстречу юноше с распростертыми объятиями. — Садись, промерз небось до костей. Что за весна, так и льет, уже которую неделю. У меня есть отличное бургундское, только позавчера привезли, будешь?

Петя кивнул и звонко чихнул.

— Будь здоров. Давай за удачу!

— Вы в Россию уже третий раз едете, ежели вы с нами будете, откуда ж неудаче взяться?

— Так-то оно так. Но русский царь непредсказуем, его настроение меняется каждый день.

Можно запросто приехать туда с деньгами, и лишиться как денег, так и головы. Я понимаю, ты бы с большим удовольствием поехал куда-нибудь, где тепло, и красивые женщины, в Италию, например.

— В России женщины не хуже, — насупился Петя.

— Тут я с тобой согласен, — хмыкнул Дженкинсон. — Но этот холод, сырость… Так вот, ты единственный из нас знаешь язык.

— Но как я там смогу переводить? — растерялся Петя. — Откуда молодой английский торговец знает русский?

— А ты не будешь переводить. — хитро подмигнул Дженкинсон. — Ты будешь слушать, запоминать и рассказывать, что говорят о нас у нас за спиной.

Степан подлил себе еще эля.

— Ну, коли рта раскрывать тебе не придется, то ладно. Царь тебя последний раз видел, когда тебе года три было, так что тут опасности нет. А вот Матвей Вельяминов…

— Его, может, убили уже. Восемь лет ведь они с Ливонией воюют.

— Такие, как он, всегда выплывают. — Глаз Степана сузился в щелочку. — Вот Федор Васильевич, он иная стать, его, боюсь, уже нет в живых. Хороший он человек, мы с тобой ему и жене его жизнью обязаны.

Петр вдруг покраснел и отвел глаза.

— Да она, небось, замужем уже, — понимающе вздохнул Степан. — А коли не замужем, так обручена.

— Обручена, дак под венцом не стояла!

Степан угрожающе свел брови.

— Ты в Россию едешь с головой на плечах, так с ней изволь и вернуться. Еще не хватало! И думать не моги! Ты для них еретик, англиканин, кто тебя с Марфой свенчает, даже если они и свободна?

— Тут повенчаемся, — упрямо ответил Петя. — Я Марфу увезу, ты ведь Беллу увез. Найду и увезу. Нечего ей там делать.

— Вот упрямый ты, ровно ослица Валаамова, — Степан вскочил с кресла и нервно заходил по гостиной. — Да она тебя забыла уже давно!

— Мы крестами поменялись.

— Так то когда тебе шесть годов было, а ей три!

— Ты, Степа сколько лет ждал Беллу? — тихо спросил Петя. — Видно, в крови это у нас, что поделаешь. Ты не думай, я все рассчитал.

— Что ты еще рассчитал?

— А вот смотри, — оживился Петя. — Судаковское золото у нас в конторе уже восемь лет в обороте, знаешь, какие у него барыши? Я тебе сейчас все распишу, — он потянулся за чернильницей.

— Не надо, — отмахнулся Степан. — Мало мне в море математики, так и на берегу покоя от нее нет.

— Марфа — наследница Судакова. Да и приданое за ней немалое будет.

— Еще скажи, что ты хочешь по расчету жениться, — расхохотался Степан.

— Нет, по любви. Но с расчетом, — не принял младший брат шутки.

— Лукавая ты лиса, Петька. Давеча был я в Адмиралтействе, в комитете снабжения, так иду по коридору и слышу шепот: «Брат Питера Кроу!». Понимаешь, Петька, не Ворон, не сэр Стивен, а брат Питера Кроу. Порадовался я за тебя. А теперь давай-ка на боковую, поздно уж. Приезжай завтра после обеда на Дептфордскую верфь, в Гринвич, покажу тебе «Изабеллу.

— Скоро на воду-то?

— Через две недели, с Божьей помощью. — Степан выбил из трубки пепел.

— И все? В Новый Свет опять? — загорелись синие глаза младшего Воронцова.

— Петьк, ты Москву помнишь?

— Я все помню, Степа.

— Вот и не лезь на рожон, — Степан чуть приобнял его. — Сказано от Писания — в день отмщения воздам.

— Это верно, — Петя открыл дверь спальни. — Только этот день отмщения и приблизить можно.

Петя щекотал Волчку мягкое пузо, щенок лениво отбивался толстыми лапами и негромко потявкивал.

— Сынок, — мать присела рядом, обняв мальчика, и он почувствовал, как пахнет от нее травами и цветами, — будто лежишь на лугу в подмосковной, смотришь в ясное небо, а вокруг летят, летят одуванчики.

— Что, матушка?

— Пора идти тебе.

— А как же я один буду? — Петя прижался к матери, цепляясь за ее сарафан, потом опустил глаза и закричал. Щенок, еще секунду назад такой живой, судорожно дергался на полу, и под разбитой его головой расползалась красная лужица.

— Матушка, — заплакал Петя, — что же это…

— Иди, сыночка, иди, милый. Только как будешь идти — не оглядывайся.

Мальчик медленно пошел к полуоткрытой двери, за которой были темнота, холод, свист ветра, с каждым шагом покидали его тепло и свет.

— Не оглядывайся.

Маленькая рука толкнула дверь, и уже на пороге он не выдержал, обернулся.

Петр сдавленно вскрикнул и вцепился зубами в подушку. Из его ночных кошмаров этот был самый тяжелый. Он сел на постели, придвинул свечу и раскрыл старую Библию, доставшуюся ему от Клюге.

Пребывающий под покровом Всевышнего, находящийся под сенью Бога, провозглашает перед Господом: Ты прибежище и твердыня моя! Боже мой, на Тебя полагаюсь! Он укроет тебя крылом, под сенью крыл Его найдешь убежище; истина Его щит и кольчуга твоя. Не будешь бояться ни угрозы в ночи, ни стрелы, летящей днем.

Он читал давно знакомые строки и слушал, как за окном часы отбивают каждую четверть часа. В пять занялся рассвет, пора было собираться в контору.

На Дептфордской верфи пахло свежим деревом и морем, с востока ветер нес ароматы соли и водорослей. «Изабелла» возвышалась на стапелях — новая, с иголочки, сверкающая свежей краской и позолотой.

— Петька! — Степан перегнулся через борт и помахал брату рукой. — Поднимайся!

— Ну и грязь тут у вас, — поморщился Петя, отряхивая полы плаща.

— Весна, известное дело, все развезло с такими дождями. Видишь, — Степан показал на холщовый балдахин над палубой, — я велел натянуть, пока стоим. Все посуше будет.

Дерево, конечно, хорошее, выдержанное, но лишние предосторожности не помешают.

Пойдем, тебе ж, понятно, трюмы охота посмотреть?

— Н-да, — покачал головой Петя, оказавшись в трюме. — Торговым баркам с ней не тягаться. Тут за один рейс можно столько товара доставить, сколько на три обычных корабля поместится.

— Смотри, — Степан повел брата в капитанскую каюту. — Это, конечно, военный корабль, но добычу тоже куда-то грузить надо. Конечно, при полных трюмах у нее скорость поменьше, но у нас редко совсем уж полные трюмы бывают.

— А у тебя тут как обычно, — Петя опустился в кресло. — Не понимаю, как вы только спите на этом? Повернуться ж негде.

— Я как на «Клариссу» нанялся, два года вообще в гамаке спал. Да и сейчас иногда тянет.

Знаешь, Петька, как хорошо, будто в колыбели.

Только Степан мог назвать колыбелью неудобную провисшую веревочную сетку.

— Вот еще что, — он достал из кармана письмо. — Вчера забыл отдать за всеми делами.

Ежели ты Вельяминовых найдешь, и ежели живы они, передашь Федосье Никитичне лично в руки. Но только ей самой.

— Степ, не втягивай ты меня в эти ваши тайные дела, ладно? Хватит с меня того, что ее королевское величество, как патент нам вручали, отвела меня в сторону и говорит: «Вы, мистер Кроу, русский язык знаете, так будьте моими ушами при русском дворе. Зная вашу историю, не сомневаюсь, что вы к царю Ивану особой любви не питаете, но кроме вас, никто на это не годен».

— А ты что? — Степан раскурил трубку.

— Ты всерьез спрашиваешь, не отказал ли я королеве?

— Ну не то чтобы всерьез… Петьк, все свои делишки я кручу только в Новом Свете. А это просто письмо.

Петя повертел в руках запечатанный конверт.

— А если сгинули они?

— Тогда сожги. — Степан помедлил, — Обещал я, что сделаю все возможное, но доставлю его в Москву.

— Постараюсь, Степ, а сейчас пора мне, мы сегодня обедаем всей Московской компанией. Я там самый младший, значит, должен прибыть раньше всех.