Паутина вероятности - Алексей Колентьев

— Ты чего, паршивец, сбежать захотел?! Нашёл, сука, чем мать осчастливить: в петлю сигануть не велика заслуга. Она тебя за этим растила, чтоб ты над собой всякие пакости вытворял?! — После чего чувствительно смазал тыльной стороной ладони по щеке солдата — Смотри на меня, слушай и запоминай: жить надо не назло, а вопреки злу, которое с тобой случится, как бы паршиво не было иногда просыпаться по утрам и делать обычную, рутинную работу и просто дышать воздухом. Тех, кто ушёл, уже не вернуть, но можно сделать так, чтобы прожить отпущенный тебе срок таким образом, чтобы им не было стыдно за то как ты живёшь и что делаешь. Ты попал в разведку, а мы не сдаёмся, не отступаем и пленных не берём. Мать гордилась тобой, так не заставляй же её краснеть за тебя и горевать уже теперь, потому что её сын слабак, которого она ну ни как не хотела воспитать. Теперь встал и марш в расположение, решим вопрос с побывкой, не дрейфь, боец.

Парню тому Шубин организовал отпуск на десять суток и потом, вроде, всё было благополучно. Я же запомнил речь инструктора на всю жизнь. Есть у меня такая полезная привычка — походя собирать и запоминать любую полезную информацию, даже самую незначительную на первый взгляд. Вот, к примеру, речь капитана помогла мне ровно в десяти случаях, когда приходилось говорить с бойцами и просто обычными людьми, находящимися в пограничном состоянии, на грани нервного срыва. Теперь я так же, мысленно, повторял эти слова и ярость вместе с болью отступили. Нельзя позволять врагу бить тебя в самое сердце и сделать твою жизнь непереносимой, мёртвым лучше уже не станет, но вот живым нужны силы и ясная голова. Пусть даже и случилось такое неведомое мне доселе горе, как потеря ещё нерождённого ребёнка, вместе с любимой женщиной. Сорвись я сейчас в штопор, позволь лишний раз высвободить всю ярость и враг уже победил. Причём подставлю я не только себя, но и тех, кто верит мне, следуя моим приказам идёт к чёрту в зубы, не спрашивая почему тот или иной приказ звучит именно так а не иначе. Справившись с наплывом эмоций, я продолжил, выталкивая слова одно за другим с неимоверным усилием сохраняя спокойствие и ровный тон:

— Мне…. Тоже жаль…. Отец. Не сложилось у нас с тобой порадоваться вместе…. Втроём.

— Что делать будешь теперь?

Голос старика был всё так же тих и тосклив, с нотками давно заглушаемой боли. Раны душевные мучили его так же сильно, как и телесные.

— Одному мне в их логово не пробиться, возьмут и раздавят ещё загодя. Не знаю, думать надо, но времени в обрез, Зона уже гудит, все готовятся к большой сваре. Пройти к Монолиту одному — нереально.

— А хлопцы твои, не уж-то с тобой не пойдут?

— Не спрашивал. Да и сам посуди, Богдан: есть ли у меня право их просить идти на верную смерть? Двое — пацаны ещё совсем, Михай всё про невесту свою молдавскую грезит, хочет деньжат прикопить и тю-тю из Зоны. Юрис один у нас как отрезанный ломоть, да только вдвоём нам эту акцию не осилить, против нас не урки с самопалами выйдут. Сектанты народ очень непростой их даже вояки побаиваются, а с учётом союзников, то и вообще ловить нечего — ляжем все, но если пойдём обычным составом, есть шанс если не выжить, то выполнить задачу. Обратно вряд ли выберемся, вариантов отхода не вижу: там каждое здание, это как крепость, под землю соваться ещё опаснее: там тоже крепко стерегут, это наверняка. Плюс я не знаю, где сейчас сам артефакт и как к нему подобраться.

Лесник усмехнулся. Хоть улыбка вышла и не весёлой, потом поднялся и сказал в сторону дверного проёма, повысив голос:

— Ну, слышали? Стеснятся он вас просить, вон даже целую теорию под это подвёл.

В подвал спустились сразу все, даже Слон приковылял и в помещении сразу стало тесно. Артельщики стояли плечом к плечу. Андрон и Денис смущались, стараясь уйти подальше к стенке, а вот Михай, Слон и Юрис смотрели с вызовом. Наконец, Слон вышел вперёд и сказал за всех:

— Ты, земляк, думай чего хочешь, но за нас решать не надо, все вроде взрослые уже, паспорта на руках имеем и водку в магазине нам продадут, если попросим. Ты за нас всегда свою шею подставлял, каждый кто тут стоит, жизнью тебе хотя бы раз да обязан….

— И вы хотите свести мои усилия на ноль — Я пристально глянул Слону в глаза, но тот не отвернулся, спокойно выдержав игру в гляделки — Повторяю: дело гиблое.

— Может и так — Слон только махнул рукой, остальные артельщики согласно загудели — Только вот зачем тогда вообще было вместе собираться, коли надави чуток и вся артель разбрелась по щелям, добычу проживать, да шкуру свою беречь! Не за этим мы тут.

— А зачем?

Вопрос был резонный, но, перебив Слона, эстафету принял Денис. Ночь сюрпризов, парень обычно вообще помалкивал, общался он более-менее открыто только с Юрисом, по случаю их давнего знакомства. Твёрдым, тихим голосом молодой отчётливо выговаривая каждое слово сказал:

— Мы все, должны доказать, что способны поступать правильно. Не всегда есть возможность сделать всё по совести и по чести. Я, хоть и не так давно тут, с вами, но понял одно — не будет больше другой жизни, не будет больше сделок с совестью. Пусть смерть, пусть даже не дойду до Монолита этого…. Главное, что всегда нужно идти до конца, следовать голосу совести. А она говорит, что нужно идти с ва…. С тобой, командир.

Щёки парня заалели, он смутился столь длинной и сумбурной речью и отступил назад. Слон крякнул, похлопал нашего второго солиста по плечу и продолжил:

— Парень просто хотел сказать, что не мужицкий это поступок — утереться и забыть. Тем более, ты сам говорил: большое западло сектанты готовят, а кроме нас и ответить за Зону будет некому. Ведь так получается, а, земляк?

Потом подал голос Михай. Наш новообращённый «спец по тяжёлому вооружению» говорил сбивчиво:

— Командир. Ты вытащил меня и всех, стоящих тут из много какого дерьмища. Я долго уже наёмничаю, но такого отношения с армии, ещё там, в Союзе, неприпомню. Может, Мареля и не дождётся меня с большими деньгами, может даже найдёт кого побогаче и выскочит за него…. Только я тоже с тобой пойду. Извини, не умею хорошо сказать.

Андрон вообще только рукой махнул, но потом опомнился и выдал только:

— Я пойду оружие проверять, рацию готовить надо. Общая готовность — три часа. Если что, я наверху буду. Денис, ты идёшь, а то барахлит твоя шарманка, откалибровать бы надо. В поле «болталку» твою уже некогда будет подгонять, пошли, пусть старшие сами разбираются. Я-то хоть куда с Лешим пойду.

Но с места так и не двинулся, спокойно глядя на меня, как и все в этой комнате, он ждал только одного — приказа действовать. Давно известно, что если сомневаешься в человеке — сразись с ним, в бою открывается истинная сущность. С этими людьми я был в бою, доверял каждому и ради любого в этой комнате не задумываясь рискну жизнью. Время снова пришло к нулю, последние секунды неотвратимо утекли в вечность, решение было принято, хоть для меня и не просто было говорить то, что я должен сказать сейчас.

— Я рад, что судьба одарила меня встречей с вами, друзья. Раз ваш выбор совпал с моим, решено — идём до конца. Но мне бы хотелось, чтобы это не был безумный акт самопожертвования, задачу нужно выполнить только в том случае, если нас об этом попросят. Иначе, самим придётся искать помощи, а это уже совсем другой расклад. Пусть просят старожилы, а мы как бы согласимся. Теперь, я уже могу говорить с ними не только от себя лично, но и от всех нас. Будем ждать, времени хоть и мало, но торопиться не следует, пусть ход сделают те, кого Ткачи избрали себе в противники, нам потребуется вся поддержка и помощь, которую сможем получить. Что касается меня, то раз коллектив оказал такое доверие — я поведу вас снова. Но — Тут я ещё раз внимательно оглядел артельщиков — На этот раз никто со мной не спорит и выполняет всё, что я прикажу ровно в тот момент, когда прикажу иначе…. Приму меры. Совершенно радикальные меры. Теперь отбой до шести ноль-ноль, завтра будет хлопотный день.

Ребята заулыбались. Витавшее в комнате напряжение, некая тень сомнения. Некое ощущение зависимости от момента, хорошо знакомое любому, кто хоть раз ждал принятия решения по важному лично для него вопросу, когда всё висит на волоске. Когда все части головоломки встают на свои места и нужные события происходят как планировалось, а люди от которых всё зависти принимают верное, на твой взгляд решение, то приходит некая лёгкость мысли. Даже самая трудная задача уже не кажется такой уж невыполнимой, многое на войне завист ещё и от того, насколько ты сам веришь в успех той или иной акции, веришь в командира и своих товарищей, по сути братьев по оружию. С верой любой человек неодолим. Мне часто приходилось видеть и испытывать самому, эту неколебимую уверенность, что как бы ни был силён противник, мы сильнее, потому что верим не столько в чёткую схему и продуманный план, свою подготовку или умения, но и в того, кто ведёт нас. В тех, кто прикрывает справа, слева, а если надо примет удар предназначенный тебе лично. Бывало так, что последний патрон в магазине истрачен и даже на движение за вторым стволом к бедру нужно доля мгновения, за которые безликая фигура в маске уже поймала твою грудь в прицел. Под маской не видно лица. Но ты знаешь, что «дух» ухмыляется, понимая, нет у тебя времени, а пулю не обогнать…. Но вот слева рявкает очередью «калаш», дух кулём оседает на землю роняя оружие, судорожно хватается за дырку в груди. А по плечу меня хлопает прокопченная ладонь с траурной каймой грязи под сломанными ногтями и знакомый голос говорит, почти кричит в самое ухо: «…Нормально! Сделал его, вперёд братуха!..». В такие моменты точно знаешь, что неуязвим, потому что всегда есть тот, кто прикроет, отведёт косу смерти от твоей шеи. И с удвоенной силой ты рвёшься к цели, делая для спасителя то же самое, что он для тебя, два стука сердца тому назад и так без конца. Но нет и горечи сильнее, в тот миг когда не успеваешь, друг падает и всё заволакивает пелена отчаянья и гнева. Братство скреплённое кровью, узы неразрывно связывающие совершенно разных, порой очень непохожих друг на друга людей. Без лицемерия и фальши, они идут плечом к плечу, стоят насмерть спина к спине и смерть отступает перед ними….