Страницы из летной книжки - Ольга Голубева-Терес

— Утихомирься... Не к добру... — сказала Катя Олейник. — Мы с тобой ведь на фотографирование идем, к Штеттину. Это к дракону в пасть.

— Ах!.. Не пугай...

— Что вы тут сплетничаете? — подошла Нина Ульяненко. — Вы лучше посмотрите вокруг. Весна пришла! Теплынь-то...

— Я уже в это время купалась дома, в Черном море, — сказала Ольга.

— А у нас еще холодно в Сибири, — отозвалась я. — Только-только тает снег. Земля чернеет островками среди мутных вод. А в небе — сотни перелетных птиц!..

Занятые войной, мы даже не заметили, как опять пришла весна. А она прекрасна всюду. Даже здесь, в Германии. Но особенно она неповторимо прекрасна на моей родине, в Сибири. Она приходит постепенно, медленно, не торопясь. Где-то расцветают сады, люди выходят на поля. А у нас только редкая, скупая капель. Весна долго набирает силы, терпеливо копит их. Если выйти на высокий обрывистый берег Иртыша или Оби (я одинаково привязана к этим рекам, с которыми связано мое детство), то можно увидеть поля, леса и далекий горизонт. Просыпаются у нас реки к маю и немедля заявляют о себе бурным, неукротимым половодьем. И высокий берег становится совсем невысоким: так поднимается вода...

Весной особенно хочется жить. Но весна сорок пятого все еще поднимала людей в атаки, а война хотя и умирала уже, но, огрызаясь, продолжала убивать.

— Давайте споем по случаю весны, — предлагает Нина Ульяненко и запевает:

В далекий край товарищ улетает,Родные ветры вслед за ним летят...

Довоенные песни волнуют и будоражат, наверное, не только меня одну, потому что тут же, перебивая, Ася Пинчук задорно выкрикивает частушку:

Эх, частушка, ты частушка,Слово каждое — снаряд.Бьет фашистов по макушкам,Помогает воевать.

Лена Никитина вторит:

Скоро кончится война,Пойдут ребята ротами.Я своего миленочка...

Я было хотела включиться в игру, но тут меня подозвала заместитель командира второй эскадрильи Магуба Сыртланова:

— Придется тебе со мной полетать сегодня. Сколько наскребут экипажей, не знаю. Командир вне себя. Шофер сам не свой. Ведь его могут обвинить, что он нарочно вывел из строя летный состав.

— Ну уж... нарочно. Он же молодой. Пофасонить захотел. И вот...

— Молодость — не оправдание...

Магуба значительно старше меня, и я не решаюсь с ней спорить. Она очень серьезна и всегда крайне сдержанна. В полк она приехала в конце сорок второго и тут же показала себя. Некоторые «старички» бледнели перед ее летным мастерством.

Сыртланова приехала в полк из Тбилиси, где была командиром звена в спецотряде гражданской авиации, а там плохих пилотов не держат, тем более женщин.

«Разрешите идти на задание?» — обратилась она к командиру в первый же день приезда. «Так уж и сразу? Вы еще не занимались со штурманом». «Штурманом? — Сыртланова удивленно подняла глаза. — А я могу и без штурмана».

Заместитель командира полка Амосова, комиссар и начальник штаба разом прыснули от смеха. У командира полка перехватило дыхание: «Что? Что ты сказала?» Она рассмеялась. Сыртланова с недоумением глядела на них. «Нет, — сказала командир. — У нас без штурманов ни на шаг. Она приведет тебя к цели, сбросит бомбы... Ты не знаешь еще нашего коварного ночного аэродрома».

Изучая вместе с Сыртлановой по карте район действия, я вспомнила этот нечаянно услышанный разговор и забеспокоилась: не придется ли мне в полете с ней спорить, если она поведет себя со мной как с желторотым птенцом?

Штурман Ася Пинчук сдружилась с Магубой сразу же. Никогда не проявляла недовольства, как бывало с другими экипажами. Захотелось спросить об особенностях характера Сыртлановой Асю, которая в эту ночь летала с «молодой» летчицей. Но нас позвали на инструктаж. Мы с Сыртлановой вылетаем последними.

Мотор работает ровно, надежно. Тугая воздушная струя плавно обдувает кабину. Я глянула на приборы: высота 1200 метров, скорость 100 километров, курс 280. Сыртланова спокойно выслушивает мои сообщения, подправляет безоговорочно курс. Когда до цели осталось десять минут, я попросила Магубу постепенно снижаться до высоты 800.

— Зачем?

«Вот оно, — подумала я, — начинается. Сейчас она все будет делать по-своему и не послушает меня. В ее глазах я просто девчонка, без году неделя в авиации». Я постаралась спокойно и толково доказать, что зайти на эту цель со встречным ветром выгоднее, чем с попутным. Хотя встречный и сократит путевую скорость самолета, но зато отнесет звук мотора назад, и мы сможем внезапно нанести удар. А это ведь главное — внезапность. Потом если противник и откроет огонь, то он уже не так страшен. Без бомб можно энергичнее маневрировать, уходить на свою территорию с попутным ветром.

Сыртланова подумала немного и согласилась со мной, сказав:

— Ну, действуй. На боевом курсе я проведу машину как по ниточке. Ты не беспокойся.

Об этом я меньше всего думала. Была уверена, что Магуба с точностью до градуса выдержит курс, до километра скорость, до метра высоту. Уменьшив обороты мотора, Сыртланова ведет самолет со снижением. Мотор уже не рокочет, лишь приглушенно шумит. Высота 800. Снижаться больше не нужно. Магуба переводит По-2 в горизонтальный полет, добавляет обороты мотора. К затемненному городу подбираемся скрытно, бомбим артпозиции. Прожекторы бьют, словно палки, по небу, мельтешат, но нам удается благополучно уйти.

А возвращаясь с последнего полета, я с трудом вышла к нашему аэродрому: такая густая и вязкая тьма окутала нас, что мне показалось, что я ослепла. А потом над головою увидела звезды, крупные, яркие. Странное ощущение появилось. Показалось, что земли нет, она исчезла, и самолет плывет в липкой прозрачно-черной жидкости. Нет, даже не плывет, а просто застыл на месте. Голова у меня закружилась. И такое состояние, что вот сейчас, немедленно усну, и все. Я ударила себя по щекам, помотала головой, и вдруг... Что это? Под ногами в сиянии звезд возникло и замерцало небо. Представляете? Смотрю кругом — и всюду вижу звезды: над головой, под ногами, слева, справа... Всюду звезды! Понимаю, что под ногами должен быть один Одер и это река отражает, как черное зеркало, ночное небо и звезды, но не могу отделаться от иллюзии... Молю: «Исчезни, дрема!» Я даже прикусила губу до крови. Но легче мне от этого не стало. Какое-то полубредовое состояние. Попросила летчицу изменить курс, отойти от Одера. Сразу небо под ногами пропало. Но темень оставалась непроглядной. Все ориентиры скрылись. Впереди — какие-то огненные всплески. Что это?! Вот опять. Да ведь это гроза! Этого нам еще не хватало! Гроза — это плохо. Особенно ночью. Держим прежний курс. Всплески все чаще и чаще. В лицо пахнуло влагой. Молнии гуляют по небу с необузданной силой. Что делать? Надо что-то придумать. Но что? Сыртланова приходит на помощь — она проходит стороной. И действительно, гроза неистовствует по соседству с нашим маршрутом. Беспрестанные вспышки молний освещают бесконечную гряду черных туч. Иногда нас встряхивает. Зрелище жуткое. Мы летим словно в черных чернилах, а в стороне — яркие всплески.