Звездные часы и драма «Известий» - Василий Захарько

По договоренности сторон рекламная вкладка своим содержанием была сориентирована на популяризацию в СССР лучших образцов не только зарубежной, но и советской промышленной продукции, научных разработок и технологий. «Бурде» предоставлялось исключительное право собирать рекламу на территории всех государств мира, за исключением СССР и социалистических стран — членов Совета Экономической Взаимопомощи. Заказанные, организованные «Бурдой» материалы со всего света для печати в «Известиях» должны были «отвечать политическим, моральным и этическим принципам советского общества». В СССР еще правила компартия, свирепствовала цензура, еще продолжалось запугивание народа всевозможными идеологическими диверсиями. Поэтому в рекламе на страницах «Известий» не допускалось рекламирование русскоязычных газет, журналов, книг, выпускаемых зарубежными издательствами, за исключением той литературы, которая издается за рубежом по советским лицензиям.

Появившись в газете в начале 89-го, рекламная вкладка весь первый год выходила только в Москве. За это время напечатаны объявления более двухсот зарубежных фирм, банков и компаний, почти ста тридцати советских предприятий, организаций, кооперативов. Каждая полоса стоила 50 тысяч долларов. Не менее 75 процентов площади этой вкладки продавались за твердую валюту, остальное место могло оплачиваться советскими рублями, валютой соцстран. В зависимости от годового объема рекламы доход распределялся между партнерами в соотношениях: «Известиям» — от 50 до 66,7 процента, «Бурде» — от 50 до 33,3. Известинская доля распределялась поровну между редакцией и издательством.

Редакция уже вскоре заметно ощутила появление средств от этих объявлений. За их счет был вдвое увеличен авторский гонорар, улучшилось финансирование зарубежных корпунктов, оплачивалась часть расходов по зарубежным командировкам. Деньгами от рекламы рассчитывались и за бумагу для нее. На индийские рупии от объявлений были закуплены в Индии медицинское оборудование, препараты, одноразовые шприцы для известинской поликлиники. Со следующего года вкладка пошла и на Ленинград тиражом в 354 000 экземпляров, затем на всю страну тиражом около 10 миллионов.

Когда осенью 91-го, уже после обретения независимости, мы начали выпускать 12-полосные номера, объем рекламы в них стал доходить до четырех полос. В шести-восьмиполосных номерах она занимала до трети общей площади. Теперь ее печатали уже многие издания, но в «Известия» она продолжала идти нарастающим потоком. Очередь на публикацию растянулась на несколько месяцев. Заслуга в этом была не работников СП, а журналистов — они делали газету, в которой хотели видеть свои объявления солидные российские и зарубежные рекламодатели. Но редакция только и слышала похвалу в адрес ведомства Гонзальеза. И вдруг вот эта весенняя новость 92-го года: как председатель правления, Голембиовский встревожен состоянием дел в СП и направляет туда контрольно-ревизионную комиссию во главе с Михаилом Бергером.

Для пресечения слухов было объявлено, что это соответствующая Уставу СП плановая ревизия по итогам его деятельности за предыдущий год. Формально так оно и являлось, но при этом сразу были нарушены элементарные правила — дирекция не предоставила проверяющим полного объема документов ни по одному из вопросов, растянула проверку на целых три недели. Не имея возможности подготовить акт ревизии по всей форме, Бергер ограничился служебной запиской, но и ее было достаточно, чтобы прийти к выводу: необходим глубокий анализ деятельности СП за весь период его существования — по состоянию на 1 июля 1992 года.

К этому времени уже состоялось знакомство руководства газеты с американцем русского происхождения Питером Дерби, возглавлявшим «Диалог-банк», один из первых в России коммерческих банков. Основанная им крохотная компания «Тройка-Диалог» была приглашена в качестве финансового консультанта «Известий». С первых дней в ней работал окончивший с отличием экономический факультет МГУ симпатичный бородатый юноша Рубен Варданян, в будущем крупнейший предприниматель, оказавший через руководимую им уже мощную «Тройку-Диалог» огромное влияние на развитие всего рынка ценных бумаг в России. Вместе с мистером Дерби он войдет со временем в совет директоров нашего АО, а дебютирует у нас аналитическим отчетом о работе СП «“Известия” — Бурда».

Это были одиннадцать страниц текста, добрую треть которого составили цифры. На их основании и сделаны критические выводы:

Нет сколько-либо продуманной финансовой политики… Совершенно неоправданно выглядит заключение в конце 1991-го — начале 1992-го ряда долгосрочных депозитных соглашений под очень низкий процент… Руководство СП стремится расширять коммерческую деятельность за рамками своей специализации, во многом — в ущерб собственному производству… Большинство из находящихся в собственности СП акций и брокерских мест обладают крайне низкой ликвидностью, возвратность вложенных в них средств вызывает большие сомнения…

Судя по этому отчету, Варданян не боялся сказать и то, что думает о тех, кому подчинено СП, кто его курирует.

Правление, — писал он в своем отчете, — оказалось не в состоянии контролировать деятельность СП. Отсутствие контроля за деятельностью дирекции привело к тому, что, отчасти опираясь на довольно общие решения правления, отчасти действуя с явным превышением полномочий на свой страх и риск, Дирекция по сути перестала заниматься вопросами рекламы, переключившись на иную коммерческую деятельность. Этому способствовало наличие больших «свободных» финансовых ресурсов, возможность использовать их по своему усмотрению в условиях неопределенной ответственности.

Ударяя по управленческим амбициям Голембиовского, этот отчет доставил ему немало неприятных минут. И все же Игорь велел Гонзальезу и впредь привлекать для консультаций именно Варданяна. Потом я слышал не однажды, как он уважительно отзывался о высокой квалификации Рубена. А в итоге отстраненный на время ревизии от работы гендиректор Прокофьев был окончательно уволен. Через пару месяцев на его место назначили Александра Гордина, которого я знал еще в детстве как сына журналиста из «Вечерней Москвы» Валентина Гордина и его супруги Ирины, давнего и опытного секретаря одного из наших отделов. Оканчивая школу, их сын приносил мне свои первые заметки, несколько из них было напечатано, и я дал ему рекомендацию для поступления на факультет журналистики МГУ. Не припомню, где и чем занимался Саша по окончании университета, но, видно, набрался делового опыта, если смело рискнул принять пост, который до него занимал кандидат экономических наук.

Ну а как сложилась судьба человека, подавшего сигнал к новому финансовому пополнению «Известий»? Представляясь потомком знаменитого генерал-фельдмаршала, князя Таврического (1739–1791), Александр Потемкин (в советском прошлом Кутателадзе) продолжает иметь дело с рекламой. Но уже не как ее агент, коммерсант, а как герой довольно громких и шумных рекламных акций в Москве, которые сопровождают выход в свет каждой его новой книги. Читаю об одной из них: «Кабала» уже восьмой роман Александра Потемкина, и эта художественная вселенная создана им всего за восемь лет — поразительная творческая мощь! На наших глазах в литературе возник уникальный сюрреально-поэтический материк Потемкина». Из всех встреченных мною это, пожалуй, самая скромная оценка творчества писателя. С более масштабной меркой подходит другой критик, называя автора «новым Достоевским», отталкиваясь, видимо, от самого названия его книг: роман «Изгой», повести «Игрок», «Бес»… Последнее, что я видел: «Для обогащения души и разума читайте книги Александра Потемкина».

Однако все эти словосочетания с презентаций я пропускаю мимо ушей — «художественная вселенная», «новый Достоевский», «материк Потемкина»… Для меня весь этот материк — совсем седой, энергичный Саша, с которым мы идем по деревне Жуковке на Рублево-Успенском шоссе, и каждое его второе слово простонародно-матерное, таких грубостей в его постельно-откровенных сюрреальных сочинениях не встретишь. Меня не увлекают придуманные им литературные герои и сюжеты, намного любопытнее кажется его собственная жизнь, где не поймешь, что было на самом деле, а где фантазии. Собственно, я и не стараюсь все это понять, просто при наших крайне редких случайных встречах (раз в три-четыре года) воспринимаю на веру всё новые, всегда неожиданные сведения, касающиеся его биографии. Рассказывал, что в Боннском университете получил образование экономиста, потом вдруг узнаю, что он еще и физик-ядерщик; что доктор экономических наук, затем оказывается, что и генерал-лейтенант в отставке. По-прежнему общительный, азартный, он был и остается для меня слегка таинственным, авантюрным добрым малым. Но непреложен факт, что он с юности тянулся к достойной, обеспеченной жизни и ее достиг благодаря собственному упорству, находчивости, гарантировав материальное благополучие своей семье, всем своим, если не ошибаюсь, шестерым детям.