Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хм, но стрела и вовсе могла не лететь в меня, раз я такой хороший!
— Ну, видимо, всё же вы не идеальный, раз пришлось пережить угрозу жизни. Да и с какого перепуга вы полезли в реку в полном обмундировании?
Леон нахмурился:
— Будто бес попутал.
— Всё так сложно, — вздохнула Катя, — что я, к примеру, стараюсь не особо задумываться об этом, да и некогда.
— А я вот всё время обо всём думаю. Отец Жюль говорит, что мы всегда должны помнить о гневе Господнем.
Какое-то время они ещё ехали вдвоём, а потом Леон сел рядом, с любопытством подгребая под себя подушки и будто бы пробуя удобство на вкус. Он уютно устроился и вскоре заснул.
По возвращению Кати в замок все обитатели с интересом смотрели на Луцию и гадали, надолго ли она приехала. Леон в тот же день велел прийти Еве в отцовский кабинет, который больше походил на оружейную, и при мачехе сообщил ей, что она едет в замок Бланшфор.
— Я даю разрешение на твоё проживание там, — безразлично информировал он, игнорируя её жалобные взгляды. — Завтра же ты уедешь. Пригласи сюда Манон.
Ева расплакалась и пыталась цепляться за Леона, что лишь сердило его. После общения с дочерями других сеньором он перешёл как бы на новый уровень восприятия девичьей красы. Девочки не все были так же хороши, как Ева, но они умели общаться. Они смеялись, но не хохотали, желали его общества, но не навязывались, а если сердились, то со всем старанием пытались принять холодный вид и находили спокойные слова, чтобы пояснить своё раздражение.
Если бы Леон поговорил об этом с Катрин, то она только снисходительно улыбнулась бы и предупредила его, чтобы он особо не обольщался, но пока воспитание девочек произвело на него благоприятное впечатление.
Ева же со своей искренностью проигрывала по всем статьям. Она не умела придержать, скрыть заискивание перед ним, изощрялась, чтобы угодить или бурно радовалась его ласке, перед женщинами замка она вела себя заносчиво, и даже более старший возраст её не останавливал, наёмников побаивалась, но очень старалась показать, что она выше их по положению, а на мачеху пыталась наговорить плохого, и ни в чём не знала удержу. Глупость Евы с каждым днём проявлялась резче, и Леона это уже не забавляло, что уж говорить о воинах, которые с плотоядным интересом посматривали на самоуверенную дурочку.
Манон пришла через несколько минут и с тревогой заглядывала в глаза хозяйки и сеньора Леона. В этот раз начала говорить Катерина:
— Манон, вы помните наш уговор?
— Да, сеньора.
— Ева объявила о своей беременности, и она едет в родовой замок Бланшфоров. Управляющая изменилась в лице и чуть не задохнулась, но быстро взяла себя в руки.
— Старый сеньор возьмёт младенца на воспитание? — с надеждой спросила она.
— С какой стати? — фыркнул Леон.
— Я очень разочарована вами, Манон, — продолжила Катя, — вы так подвели меня! Вы не один год доказывали свою преданность Бертрану — и всё бросили к ногам неразумной девочки.
— Она как ангел, — пролепетала управляющая, — разве ей можно в чём-то отказать?
Катя с глубочайшим сочувствием смотрела на женщину и по её лицу видела, что та верит в то, что говорит. В крестьянской семье родилась золотоволосая очаровательная девочка, и никого похожего на неё, не было во всей деревне. Кто-то сравнил дитя с ангелочком — и пошло-поехало.
— Манон, вы возвращаетесь в родной вам замок. Мадам Алейна согласилась принять вас.
У меня нет сейчас денег, чтобы поблагодарить вас за работу, но осенью я пришлю вам награду. Завтра для вас будет готова карета, так что собирайтесь.
Женщина сгорбилась и кивнула.
— И, Манон, я хочу подчеркнуть, что карета будет для вас, а для вашей племянницы готовят телегу. Вы можете её пригласить к себе, но вы понимаете разницу вашего положения?
Она кивнула, поклонилась и, чуть пошатываясь, вышла.
А рано утром, Катерина вышла проводить Манон. Ева, гордо вздёрнув носик, усаживалась в карету, а её тётя молчала и словно бы боялась поднять глаза. Напоследок она с тоской оглянулась на замок и, увидев вышедшую сеньору, замерла. Потом Манон неуверенно сделала несколько шагов к ней. Катя подумала, что сейчас услышит проклятия, на которые местные всегда были щедры.
— Сеньора, я не буду просить о милости, но хочу, чтобы вы знали, что я была счастлива работать под вашим началом. Это были лучшие месяцы моей жизни.
Катя сглотнула, но не сдвинулась с места, хотя хотелось разрыдаться и послать все договоры к чертям. Она кивнула, показав, что услышала и пожелала доброго пути, уговаривая себя, что Манон не по доброте душевной тут расшаркивалась, а боялась, что сеньора забудет прислать осенью денег, хотя верным могло быть и то, и другое.
Луция была представлена всем как родственница старой сеньоры и как новая управляющая. Катерина думала, что после Манон резковатой Люси будет сложно руководить людьми, но вышло всё наоборот. Не прошло и двух дней, как всё наладилось.
— А что ты хотела, — усмехалась в ответ на её сомнения женщина, — почувствовали, что ты можешь наказать, ну и я не балую их. Эти люди не желают думать, а ты заставляешь. Им надо давать чёткие указания, без вариантов, а тебе хочется, чтобы они были самостоятельными. И учить простых девочек — это баловство, вот увидишь, что на пользу им это не пойдёт, только гнев на себя вызовут, что будущего мужа, что отца Жюля.
— Не знаю, может, ты права, — вздыхала Катя, — но знаешь, у меня было мало времени, чтобы…
— Катрин, добрая ты душа, — приобняв сеньору, даже быть может, подругу, Люси с горечью поделилась своим прошлым: — Ты знаешь, что Мати спасла меня от проверки на ведьмовство? Мой жених обвинил меня в этом, когда я его вылечила от ран.
— Господи, Люси, как такое возможно!
— Дурак слегка поранился на охоте и пустил всё на самотёк. Безобидные в общем-то ранки воспалились. Родители забеспокоились и пригласили учёного монаха, проезжающего по их землям. Тот обмазал моего суженного какой-то грязью, а вскоре вовсю пошло нагноение. Наша свадьба должна была состояться через несколько месяцев, и я уже жила под опекой его родителей. Как только мне исполнилось бы семнадцать, брак
