Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник) - Вячеслав Бакулин

Жить стало веселее. Поначалу Дрон думал, что старичок будет приходить к нему в ночных кошмарах и с укоризной молча смотреть на него. Но ничего подробного не было. Спал парень крепко, а покойник его ни разу не побеспокоил.

Дрон воспринял это как добрый знак и решил претворить в жизнь вторую часть своего, как ему казалось, гениального плана. Однажды он вместе с караваном местных купцов ушел в Печатники – и больше их никто не видел. Времена и сейчас беспокойные, даже по чистой ветке ходи и успевай оглядываться, а уж про те годы и говорить нечего. Не вернулись, значит, так фишка легла. Сколько народу сгинуло в топке Катаклизма – не сосчитать.

И Дрон сгинул. Зато на Белорусской-радиальной через некоторое время всплыл молодой предприниматель Штык. Документы в порядке, сам при патронах и товаре. Такому везде рады. Начал с торговли, затем встал на ноги и открыл гостиницу. Через некоторое время подмял под себя располагавшуюся по соседству столовую и организовал постоялый двор «Сам зашел». В принципе, жить можно. Вот только в политическую ситуацию никак не мог вникнуть.

Незадолго до появления начинающего негоцианта на станции то ли выборы прошли, то ли переворот какой-то случился. В результате к власти пришли политики, которые заявили, что не указ им Ганза с идеей частной собственности, не авторитет и Красная линия с идеями Маркса – Ленина – Сталина – Зюганова – Москвина. Мы пойдем «третьим путем развития»!

Руководство станции, еще недавно считавшейся придатком Ганзы, вежливо улыбалось послам в черных беретах из Рейха, выслушивало делегации с алыми бантами на груди с Красной линии, дышащих перегаром хлопцев в кубанках с Гуляй-Поля, но вступать в военные и политические союзы неизменно отказывалось. У нас, господа-товарищи, нейтралитет!

И хрен бы с ним, с этим руководством станции. Но реформы, которые оно начало проводить, к экономическому чуду на отдельно взятой станции не привели. Зато расплодилась армия чиновников-бюрократов. А потом появился декрет, который закреплял конкретных чиновников за каждой точкой питания на станции и предписывал хозяевам столовых раз в сутки кормить этих дармоедов бесплатно. Да не абы как, а по усиленной, сталкерской норме! Ну да, в носу весь день ковырять и бумажки с одного места на другое перекладывать – это сколько же сил надо затратить!

Штык стоял у палатки и хозяйским взглядом осматривал свои владения. Если не случится мора, войны или кризиса, можно подумать и о расширении бизнеса. Благо в руководстве есть свой прикормленный человечек. За пригоршню патронов он мать родную продаст, не то, что бумажку с разрешением подпишет.

От этих мыслей Штык даже повеселел и снова замурлыкал: «Будь как дома, путник, я ни в чем не откажу…»

А вот и дармоеды пожаловали. Точно в срок. По ним хоть часы сверяй. Сейчас усядутся и начнут жрать с таким видом, словно делают тебе одолжение. Затем хлебнут браги и начнут себя пяткой в грудь бить, мол, Белорусская – это барьер на пути распространения фашистской заразы во всем метро, что «радиалы» защищают Ганзу от нападений со стороны красноперых. И вот за это неплохо бы соседям подкинуть в знак благодарности Белорусской экономическую помощь. Все же мы форпост, передний край борьбы!..

Ближе к полуночи на постоялый двор притопали новые постояльцы. Странная троица потребовала палатку в самом дальнем углу территории, отведенной под гостиницу. Все трое были облачены в новенький камуфляж, но сидел он на них как-то неуклюже, топорщился, словно это были не люди, а манекены. Лица скрыты за респираторами и дымчатыми панорамными очками. На руках – тактические перчатки. Бал-маскарад и день открытых дверей в дурдоме в одном флаконе.

Штык, напевая «Будь как дома, путник», отвел гостей в одну из палаток. Не без гордости зажег свет: не какую-нибудь нищебродскую карбидку или керосинку, а настоящую электрическую лампочку, висевшую под потолком палатки в зеленом абажуре. «Сам зашел» – настоящий отель четыре звезды!

Один из постояльцев снял свой рюкзак, поставил его на стол и неловкими, какими-то ватными движениями принялся развязывать тесемки. Наконец справился, отступил на шаг назад и указал на рюкзак Штыку:

– Плата.

Хозяин постоялого двора подошел к рюкзаку, заглянул внутрь и обомлел. Тот доверху был набит автоматными патронами, в рожках и россыпью.

Штык, сглотнув слюну, с трудом отвел глаза от такого богатства. Стараясь выглядеть спокойным, сказал:

– С одного человека в день пять патронов. Ужин за отдельную плату. Кипяток бесплатно.

Троица закивала головами, словно китайские болванчики, а владелец рюкзака вновь произнес:

– Плата.

Штык отсчитал пятнадцать патронов, положил на стол, объяснил:

– За постой.

Потом еще девять:

– Ужин.

Ночные гости снова закивали.

Хозяин гостиницы сгреб со стола патроны, стал рассовывать их по карманам. Один выскользнул из рук и упал под стол. Штык нагнулся и подобрал патрон с пола. Когда разгибался, взгляд его упал на обувь одного из постояльцев. Новенькие «берцы» со шнуровкой и толстой подошвой – мечта многих обитателей метро. Вот только левый ботинок был одет на правую ногу, а правый – на левую.

Штык засунул патрон в карман, растянул губы в неискренней улыбке:

– Сейчас ужин принесу. И чай.

Молчаливые кивки.

Странные постояльцы.

С тех пор как Штык подался к «радиалам» и обзавелся своим бизнесом, в номерах какой только народец не останавливался. Были тут и беженцы, спасавшиеся от мора, войн или нашествий мутантов. Частыми гостями были сталкеры, отдыхающие душой и телом с местными красотками после вылазок на поверхность. Изредка на ночлег останавливались молчаливые зомби-хантеры, от одного взгляда на которых хотелось забиться в самый дальний угол станции и не высовываться оттуда до утра. Новые же постояльцы не поддавались ни одной классификации.

В столовой было пусто. Глеб с Данькой ушли выносить помои, Оксанка драила полы. Поэтому Штык лично понес постояльцам чайник, тарелки с кашей, лепешки, три крысиные тушки на шампурах.

– Ужин, – поставил он поднос на стол.

И вновь молчаливые кивки.

Хозяин постоялого двора помолчал, что-то хотел сказать, но передумал и вышел. Уже почти дойдя до своей палатки, Штык вспомнил, что забыл связку ключей на столе у новых постояльцев. Пришлось возвращаться назад.

Отвернув клапан палатки, он нарочито беззаботным голосом произнес:

– Извините, гости дорогие, я тут у вас…

Окончание фразы повисло в воздухе. Камуфляж, ботинки, очки валялись на полу, а на двух кроватях в тусклом свете лампы колыхалась розоватая слизь.

Штык явственно чувствовал, как на голове зашевелились волосы. Лизуны! В метро любой ребенок знал об этих туннельных тварях. В ротовой полости у них имелся иссиня-черный мясистый язык, которым они намертво приклеивались к жертве и постепенно вытягивали из организма всю жидкость. За этот язык обитатели метро и прозвали их лизунами. После встречи с ними от человека обычно оставались одни воспоминания… Но как лизуны научились принимать облик людей и даже имитировать человеческий голос?

Из оцепенения хозяина постоялого двора вывел сильный удар в спину. Штык не удержался на ногах и упал на колени. Обернулся.

Третий лизун, еще одетый в камуфляж, возвышался над ним:

– Надо стучаться. Плохо не стучаться. – Неловким движением он стянул респиратор и панорамную маску. – Здравствуй, вкусный ужин. Кипяток бесплатно.

Штык, оглядываясь, подошел к Оксанке.

– Как дела? – спросил он.

Девушка пожала плечами:

– Все тихо. Скоро смена заканчивается.

– Вот что, – начал Штык, стараясь не смотреть ей в глаза, – в семнадцатый номер новые постояльцы заселились, надо бы им жрачку отнести. Прямо сейчас.

– Хорошо, – кивнула девушка, – сделаем.

– Вот и отлично, – натужно улыбнулся Штык, – а я тебе помогу. Еды заказали гору – наверное, долго были в пути.

Когда Штык зашел в палатку, все уже закончилось. Оксанкины вещи были разбросаны по полу, лизуны сыто урчали.

– «Будь как дома, путник, я ни в чем не откажу», – натужно просипел один из них и похлопал отростком Штыка по щеке. На лице хозяина гостиницы осталась противная клейкая слизь, но он не рискнул ее вытереть – вдруг это взбесит лизунов? И как только эти твари научились принимать облик людей и даже имитировать человеческий голос?

– Завтра ждать новый ужин. Приводить ужин – оставаться жить. Ты понял?

– Я понял, – одними губами прошептал Штык.

– На выход, – приказал лизун, который был в этой троице главным.

…Он рискнул зайти в палатку лишь минут через двадцать. Лизуны уже почти закончили свою трапезу и теперь колыхались на гранитном полу, втягивая остатки вечернего гостя. Возле стола лежали вещи, которые лизуны вытряхнули из карманов очередной жертвы. С десяток автоматных патронов россыпью, два полных рожка, самодельный портсигар с сигаретами, нож, фонарик, огрызок простого карандаша, апрельский номер «Вестника Коммунистической партии Метро» с передовицей «Товарищ Москвин призывает не поддаваться на провокации» и моток веревки. И старенький «калаш».