Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник) - Вячеслав Бакулин

Атака блокпоста

(басня)

Блокпост был ровно в полночь атакован

Мутантов доброй сворой в десять рыл.

Гостей незваных поумерил пыл

Станко́вый пулемет. И право слово,

На станции встречали как героев

Отважных и бестрепетных солдат.

Средь прочих выделялись двое:

Один молчал, приему был не рад;

Другой, напротив, хохотал, хвалился,

Мол, дескать, всех мутантов он убил.

Народ внимал речам и лишь дивился

Той храбрости, что парень проявил.

На станции его в лицо все знали.

Он был лгуном, каких не видел свет.

Врун так обрисовал борьбы детали,

Так дерзко на вопрос давал ответ,

Что, не переставая восхищаться,

Зеваки свято верили: «Сейчас

Он правду говорит и, может статься,

Пристойно, без существенных прикрас».

Друзья, что с ним в дозоре воевали,

Молчали до тех пор, пока кретин

Не заявил: «Мне все в бою мешали!

По сути, я бы справился один…»

Вруна сбив с ног в мгновение ока,

Бойцы скрутили и уволокли.

Зеваки по своим делам пошли,

Которых, вероятно, «было много».

К полудню каждый житель точно знал,

Что врун как жил вруном, так и помрет;

Спас станцию не он, а пулемет

Да паренек, что из него стрелял.

Им тот боец на деле оказался,

Что был не рад приему поутру.

Почет, что храбрецу не по нутру,

Обманщику, как водится, достался.

Насчет последнего добавлю, что бойцам

Во время схватки на глаза он не попался.

Всю стычку от начала до конца

Врунишка средь мешков с песком скрывался.

Кто с совестью и честью не знаком,

Кто воевать горазд лишь языком,

Да на словах неистовый боец,

В людских глазах герой на миг, навеки – лжец!

Сергей Шивков

Сказочник

1

Тысячу раз был прав старик Платон: положение человека в этом мире весьма и весьма неустойчиво. Сегодня ты богат и господин, а завтра – нищ и раб. А уж после Катастрофы все так быстро меняется, что и говорить нечего…

Еще вчера в «Бездне», – заметьте, одной из не самой дешевой ресторации на Кольцевой линии, – мы снимали стресс горячительными напитками, отмечая окончание успешной операции. А сегодня я уже трясусь в вагонетке мотопоезда. На красивом языке журналистики это называется «письмо позвало в дорогу», что в переводе с русского на русский означает «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов». И ладно бы в Саратов, а то ведь выпала мне судьбинушка отправиться на Кропоткинскую.

– Здорово, хлопцы! – фальшиво бодрым голосом приветствовал нас товарищ Новиков, отодвигая полог палатки.

Герыч, увидев одного из членов Политбюро Коммунистической Партии Московского Метрополитена имени В.И. Ленина, входящего вот так запросто и без церемоний, от удивления чуть не упал с ящика, на котором сидел и чистил свой автомат. Наверное, если бы сейчас к нам в палатку вползла копчуха и исполнила на столе танец живота, он и то удивился бы меньше. Если небожитель спустился со своего коммунистического Олимпа и снизошел до простых смертных – спокойная жизнь помахала вам ручкой.

– Здравствуйте, Владимир Николаевич, – ответил за всех Кот, командир нашей группы. – Вы по делу или просто послеобеденный променад совершаете?

– Дело у меня к вам, мужики, – вздохнул Новиков, демонстрируя нам свой профиль с хищным орлиным носом и мужественным подбородком (точь-в-точь как на портретах, утвержденных специальной партийной комиссией).

– Да вы присаживайтесь, товарищ подполковник, – спохватился Челим, подвигая Новикову табурет.

– Спасибо, – скривился тот, словно от зубной боли, – но сидеть некогда. Время, как говорится, деньги. У меня к вам просьба. Надо сегодня проводить одного человечка по вашей тропке на Кропоткинскую. Там передадите его с рук на руки и – до дома, до хаты.

– Сегодня? – уточнил Кот.

– Сегодня вечером. Дело срочное и безотлагательное. Речь идет о жизни и смерти дела революции.

Кот молча посмотрел на нас.

Герыч, усмехнувшись, произнес:

– Любой младенец знает, что в районе Тверской и Леонтьевского переулка завелось что-то не очень хорошее. И настолько не очень, что караванщики теперь предпочитают либо круг по Кольцевой делать, либо отдавать ненасытным таможенникам на кордоне наших заклятых друзей пятнадцать процентов от стоимости своего товара, лишь бы только по этому квадрату не топать!

Зулус, тихо лежавший до этого на койке с детективом в руках, вставил свои пять копеек:

– В этом месяце четыре разведгруппы посылали – три не вернулись, а ушедшие четыре дня назад рейдеры приползли – с мозгами набекрень. До сих пор овощами валяются. Хорошо, что хоть назад дорогу нашли. Хотя, если рассудить, хорошего мало. Теперь лежат в больничке, мычат что-то о своем, о женском, да слюни пускают.

– Да знаю я все, знаю! – рубанул в сердцах рукой воздух Новиков. – Но поступил приказ сверху.

Кот посмотрел на меня:

– Журналист, твое мнение?

Я неопределенно пожал плечами. Потом, подумав, сказал:

– Товарищ Новиков, до нас дошли слухи, что в следующем месяце на Театральной для семейных новый жилой блок достроят. А у нас отважный сталкер и герой Красной линии товарищ Кот надумал жениться. Генеральный секретарь коммунистической партии товарищ Горбачев Эм Эс грозился к двухтысячному году каждую советскую семью обеспечить жильем. Вот мы тут и подумали: мы до Кропоткинской, а вы нашему командиру – хату на Театральной.

– На Театральной? – растерянно переспросил Новиков. – Но там квартиры строятся в основном для старшего комсостава…

– А товарищ Кот у нас и есть комсостав, – заявил Герыч, – слуга царю, в смысле товарищу Москвину, отец солдатам.

– Вы не красные бойцы, а банда гнусных шантажистов, – пытался воззвать нас к совести подполковник. – Где это видано, чтобы за один рейд выдавали жилье улучшенной планировки на Театральной?

– Учитывая сложившиеся обстоятельства, товарищ подполковник, цена самая адекватная, – нагло улыбнулся Зулус Новикову.

Член Политбюро поник своим мужественным профилем, затем как-то уж совсем несолидно шмыгнул носом и махнул рукой:

– Ладно, черт с вами, договорились.

– Вот и отлично, – улыбнулся Кот.

Он блаженно закатил глаза и за десять секунд мысленно успел пожениться с пухленькой нормировщицей Таней, провести медовый месяц в комфортабельной квартире и настрогать троих детишек, все масть в масть, вылитая мамка – белобрысенькие и с ямочкой на подбородке. А еще промелькнула перед глазами отважного сталкера долгая и счастливая старость в мире победившего на отдельно взятой ветке коммунизма (в точном соответствии с мудрыми идеями товарища Москвина и решениями пятого съезда партии).

– Мы рискнем, – важно произнес Герыч. – И где этот неизвестный мистер «Хэ», которого мы должны сопроводить?

Подполковник, обернувшись, крикнул:

– Бубнов, заводи гостя!

Мистером «Икс» оказался плюгавый мужичонка с обширной лысиной, заметным брюшком, бегающими маслянистыми глазками, и с бледной от безвылазного сидения под землей мордочкой.

– Добрый вечер, товарищи красные сталкеры, – заискивающе улыбнулся вошедший.

Протягивая каждому для рукопожатия свою мягкую ладошку-котлетку, представлялся:

– Мельников. Приятно познакомиться. Мельников Вениамин Валентинович.

Навязанный нам гость старался выглядеть бывалым и тертым калачом. Если верить его россказням, то на своем веку перевидал он всякого и чуть ли не в обнимку с шерстунами разгуливал не то что в Большом метро, но и по заброшенным станциям-призракам. Но мы сразу поняли, что перед нами обычный пиджак, который жизни не видел, в танке не горел и на снег не пысал. Поэтому между собой мы сразу окрестили его Сказочником.

Новиков, заметно повеселевший от того, что ему удалось уговорить нас, удовлетворенно потер руки и произнес:

– Ну что, мужики, сходим на склады, потрясем нашего завхоза на предмет амуниции и сухих пайков?

– Отчего ж не сходить, – улыбнулся Кот. – Растрясти закрома родины-мачехи – это мы всегда двумя руками только «за».

Долгие проводы – горькие слезы.

Подполковник, боявшийся, что мы вдруг передумаем и откажемся сопровождать Сказочника, молча и безропотно терпел разграбление складов дикой безжалостной ордой варваров в нашем лице. Лишь только завхоз Степаныч, которого все за любовь к зеленому змию называли Стаканыч, жалобно поскуливал в углу, пока мы начали выносить «химзу», сухпай и цинки с патронами.

Выяснилось, что из вещей у Вени был лишь рюкзак, в котором обретались небольшой прямоугольный контейнер из черного пластика, бумажная папка и оранжевого цвета костюм химзащиты с противогазом.

Противогаз мы оставили, а вот яркую «химзу» мы деликатно, но настойчиво попросили заменить на что-то менее броское. Двойной демрон – это, конечно, очень круто. Но если Венечка всплывет на поверхность таким вот бойким жизнерадостным апельсином, жить нашей группе останется недолго.