Не делись со мной секретами - Джой Филдинг

— Какое письмо? — спросила Джесс и услышала, как где-то в отдалении заплакал ребенок.

— Проклятье, они просыпаются! — воскликнул Барри, его голос прозвучал почти нормально. — Джесс, мне надо идти к детям. Нам придется поговорить об этом в другой раз. Я передам Морин о твоем звонке. Всегда приятно побеседовать с тобой.

Уши заполнила давящая тишина. Джесс быстро повесила трубку, но не сдвинулась с места. Нет, это невозможно! Неужели можно даже допустить такую мысль? Неужели ее свояк, муж ее сестры, Господи помилуй, отец ее племянника и двух племянниц-близнецов, уважаемый бухгалтер, неужели он действительно может оказаться человеком, который прислал это омерзительное письмо, которое она получила по почте?

Конечно, она ему не нравилась. С самой свадьбы сестры они норовили вцепиться друг другу в горло. Ей не нравился его подход к жизни, ему — ее поведение. Он думал, что она испорченная женщина, лишенная юмора, намеренно задирает его. Она находила его ограниченным, властным и злопамятным. Она обвинила его в том, что он лишил независимости ее сестру. Он ставил ей в вину то, что она подрывала его отцовский авторитет. Джесс, как-нибудь ты зайдешь слишком далеко, сказал он ей в тот вечер за ужином. Была ли в этом угроза или просто признание существующего положения дел?

Она вспомнила, как Барри злорадствовал по поводу того, что увел клиента у своего бывшего партнера и предполагаемого друга. «Я ничего не забываю, — хвастался он. — Я не успокаиваюсь, пока не расквитаюсь».

Не характерно ли для Барри сквитаться с людьми в форме пропитанных мочой писем? Не послал ли он обрезки волосков со своего срамного места для того, чтобы намекнуть на какое-то извращение? Неужели она отвратила его до такой омерзительной степени?

Скольких мужчин она сумела оттолкнуть от себя в молодости?

Джесс потерла переносицу. Кандидатов в такой список было множество. Даже если исключить всех мужчин, которых она отправила в тюрьму, оставалось бессчетное число других мужчин, которых она преследовала, адвокатов защиты, которых она оскорбила, коллег по работе, к которым она цеплялась, потенциальных воздыхателей, которых она отшивала. Даже ее родичи не были ограждены от ее своеобразного обаяния. Любой человек из сотни мужчин мог послать ей такое письмо. Она нажила себе столько врагов, что могла загрузить почту работой на многие недели.

Зажужжал зуммер. Джесс машинально схватила трубку телефона, но когда услышала гудок, поняла, что звонил не телефон, а кто-то стоящий у парадных дверей в подъезд. Она подошла к микрофону внутренней радиосвязи возле двери своей квартиры, выходившей в коридор, думая, кто бы это мог быть, неуверенная в том, хочет ли она об этом узнать.

— Кто там? — спросила она.

— Адам, — послышался односложный ответ. Она нажала кнопку, открывающую парадную дверь. Через несколько секунд он уже был у двери в ее квартиру.

— Я пытался позвонить, — были его первые слова при виде ее. — Сначала никто не ответил, а потом номер оказался занятым. Собираетесь ли вы пригласить меня войти?

Она вспомнила слова Дона: «Он здесь неизвестная величина, Джесс. Кто все-таки этот человек?»

— Вы, наверное, находились где-то неподалеку. — Джесс продолжала стоять в дверях, закрывая вход. — По телефону я разговаривала не так долго.

— За углом дома.

— Доставляли кому-то обувь?

— Поджидал вас. Собираетесь ли вы пригласить меня войти? — опять спросил он.

Он здесь неизвестная величина, Джесс.

Мысленно она вернулась к тому моменту, когда в первый раз увидела Адама Стона. Вандализм в отношении ее машины, пропитанное мочой письмо, порванное нижнее белье — все это случилось уже после той встречи. Адам Стон знал, где она работает. Он знал, где она живет. Он даже проспал ночь на ее тахте.

Ладно, молчаливо согласилась со своими мыслями Джесс, у него была возможность сделать все это. Джесс устремила внимательный взгляд в его спокойные карие глаза. Но что бы могло побудить его терроризировать ее?

Мысленно она перелистала досье своей памяти. Могло ли так быть, что она когда-то обвиняла его? Посадила его в тюрьму? Может быть, он приходился братом кому-то, кого она засадила за решетку. Или другом. Может быть, он чей-то наемный убийца.

А может быть, это воскресший из мертвых Аль Капоне, усмехнулась она. Может быть, остаток жизни она проведет за тем, что будет выяснять мотивы каждого мужчины, который проявил к ней хоть малейший интерес. Господи, он же не собирается убивать меня, подумала она, отходя в сторону и пропуская Адама в квартиру. Он хочет затащить меня в постель.

— Мне было любопытно, что вчера произошло, — сказал он, снимая куртку и бросая ее поверх ее пальто, как будто их одежда состояла в любовной связи.

Джесс рассказала ему, что ей пришлось сообщить о смерти Конни Девуоно ее матери и сыну, а также об успешном проведении сегодняшнего судебного заседания. Она опустила то, что случилось между этими двумя событиями, что она провела ночь со своим бывшем мужем.

— Знаете, он все еще любит вас, — заметил Адам, крутя настройку стереоприемника до тех пор, пока сумел найти станцию, передающую музыку «кантри». Гарт Брукс весело напевал о том, как в припадке ревности отец убил мать.

— Кто? — спросила Джесс, хотя прекрасно знала, кого он имеет в виду.

— Мужчина с пирожками, — ответил Адам, беспокойно ходя по комнате, и поднял кулек с пирожками, который так и лежал на обеденном столе. — Вы забыли положить их в холодильник.

— О черт, они теперь, как булыжники.

Адам положил кулек обратно на стол, медленно подошел к ней.

— Как вы себя чувствуете?

— Я? Думаю, несколько устала.

— А как вы относитесь к своему бывшему мужу? — задал он уточняющий вопрос.

— Я уже сказала, что мы с ним друзья. — Джесс ужасно хотелось сесть, но она не решалась.

— Думаю, что между вами существует что-то большее.

— Вы ошибаетесь, если так думаете.

— Вчера вечером я звонил вам, Джесс, — продолжал он, подойдя к ней совсем вплотную. — Звонил чуть ли не всю ночь. Было уже, думаю, три часа утра, когда я бросил звонить и лег спать.

— Я не знала, что обязана отвечать вам.

Адам замолчал, отступил на два шага, воздев руки к небу.

— Вы правы. Мне не пристало задавать вам такие вопросы.

— Почему же вы их задаете?

— Точно не знаю. — Он выглядел таким же озадаченным, как чувствовала себя она. — Думаю, что мне хотелось бы знать, на что я могу надеяться. Если вы все еще привязаны к своему бывшему мужу, скажите об этом и меня здесь не будет.

— Я к нему не привязана, — поторопилась ответить Джесс.

— К этому мужчине с пирожками?

— Он знает о моем к нему отношении.

— Но надеется, что вы передумаете.

— Он увлекся кем-то другим.

— Пока вы не передумали.

— Этого не случится.

Несколько минут они пристально и молча смотрели друг на друга.

Он здесь неизвестная величина, Джесс.

В следующее мгновение они оказались в объятиях друг друга, их губы слились, руками он гладил ее волосы.

Кто все-таки этот человек?

Руками он скользнул к ее бедрам, стал целовать ей шею.

Все-таки кто такой этот Адам Стон, Джесс? — опять вспомнились ей слова Дона, как будто ее муж находился где-то внутри ее. Как она могла себе позволить то, что случилось вчера ночью? Неужели она способна на то, чтобы одну ночь с ней спал один мужчина, а на следующую другой? Но разве сейчас не девяностые годы? Не время СПИДа? Разве понятие неразборчивости в связях не устарело, не превратилось в отжившую реликвию более невинных нравов?

Она чуть не рассмеялась при мысли о таком соотношении понятий «неразборчивость» и «невинность». Конечно, она юрист, размышляла она. Она все может вывернуть шиворот-навыворот.

— Я не могу, — быстро сказала она, высвобождаясь из его объятий.

— Не можете что? — Его голос прозвучал почти так же хрипло, как голос Барри.

— Я пока что не готова к этому, — сказала она, отворачиваясь, как будто ища в комнате порицающие глаза. — Я даже не знаю, где вы живете.

— Вы хотите знать, где я живу? В Шеффильде, — выпалил он. — Однокомнатная квартира. В пяти минутах ходьбы от Рингли-Филд.

Неожиданно оба рассмеялись, раздались громкие раскаты хохота. Джесс почувствовала, как лопнуло и рассеялось напряжение последних нескольких дней. Она радостно смеялась, облегчая душу, чувствуя прилив чудотворной свежести. Она закатилась так громко, что у нее закололо в животе и слезы брызнули из глаз. Адам тут же осушил ее слезы своими поцелуями.

— Нет, — повторила она опять, выскальзывая из его рук. — Я, правда, не могу. Мне нужно время, чтобы подумать.

— Сколько же вам нужно времени?