Догра Магра - Юмэно Кюсаку

Когда я вышла замуж, сестра, видимо, решила посвятить себя рукоделию, она ненавидела грубую работу в поле. Получается, тогда я видела ее в последний раз…

Сестра не была домоседкой, к тому же наши ворота выходили на оживленную улицу, поэтому никто и не заметил, как она ушла…

О том, что в конце 1907 года где-то в Комадзаве, недалеко от Токио, сестра родила сына, я узнала в деревенской управе. Пытаясь их разыскать, я пошла в полицейский участок, но там мне сказали, что дом по указанному адресу уже долгое время сдается. Я отправила туда письмо, но оно вернулось назад, и я прекратила поиски.

Не знаю, где сестра взяла документы и выписки из реестра, чтобы отдать Итиро в начальную школу, но вестей от нее больше не было.

В двадцать три года я родила дочь, и в тот же год умер мой муж. С тех пор мы живем с Моёко вдвоем.

О случившемся я узнала из газет и тут же, будто во сне, прибежала к вам. Мне задавали много вопросов, и я рассказывала все без утайки.

Когда я впервые увидела Итиро, у меня на глазах выступили слезы. А спросила его о сне я вот почему. Помню, как-то раз один молодой батрак читал у нас дома всякие новости о кино, и там рассказывалось о сомнамбулизме. Это что-то не наше, западное… Тогда я не совсем поняла, а батрак засмеялся и объяснил: «Когда сомнамбула делает что-то плохое, он в том не виноват. Почему бы мне самому не притвориться сомнамбулой?!»

Я вспомнила об этом разговоре и подумала: расспрошу-ка на всякий случай Итиро. Конечно, не женское это дело, но я так хотела ему помочь (краснеет). Как же хорошо, что Итиро признали невиновным! И вскрытие доказало, что сестра моя вовсе не была распутной! Меня это очень утешило… Я устроила поминальную службу и хотела бы поблагодарить всех, кто помогал…

Вчера пришло письмо из Токио, от хозяина дома «Омия». Помимо приношения покойной, там было вот что (текст приводится в сокращении): «Недавно приходили чиновники из министерства императорского двора, чтобы попросить вашу сестру о починке одежды. Я отправился было на ее поиски, но тут явились полицейские и рассказали о произошедшем, что крайне меня озадачило».

Прочитав это, я подумала, что хозяйка, которая так заботилась о моей сестре, уже умерла… Ах, если бы только сестра осталась жива! Все бы в ее жизни наладилось… А того злодея, что убил ее, я бы растерзала на части! (Рыдает).

У нас с дочерью больше не осталось родственников, и теперь Итиро будет мне как сын! Я сделаю все, чтобы дать ему достойное воспитание! Теперь я буду жить ради моей единственной дочери и ради него, несчастного сироты (всхлипывает)…

Документ № 3. Беседа с г-жой Мацуко Мацумурой (директором пансиона для девочек «Изумрудная нить»)

Дата и время беседы: тот же год, четвертое число того же месяца.

Место: Сото-Мидзутяя, г. Фукуока.

Перепечатка вырезки из утреннего выпуска газеты «Гэнъё симпося».

Та барышня, что прекрасно вышивала, ходила к нам не просто давно, а очень давно, еще в годы войны с Россией. Мне было тогда лет тридцать, и я мало что помню. Да… А ей было семнадцать или восемнадцать… Нет, она не была особенно примечательной: маленькая, худенькая такая, миловидная. Звали ее Мигива Нидзино. Да-да, «радужный край», именно так. Редкое имя, потому и запомнилось. Кроме нее, надо сказать, эту нуи-цубуси никто не умел делать…

Работ Нидзино-сан совсем не осталось… Я тогда не понимала, какую ценность они представляют, и думала, что девчонка попусту тратит время и силы. Помню, как-то раз она за два месяца вышила маленький шелковый платочек в пять сунов для школьной ярмарки. Мы назначили цену в двадцать иен, но никто его не купил… Ох, как я теперь жалею! Я бы тоже хотела выучиться этому искусству.

Но Нидзино-сан не только вышивала прекрасно, она и писала лучше, чем сам Оно Гадо[82], и часто помогала с эскизами для ученических вышивок. Рисовала она тоже отлично и скопировала множество сюжетов для рукоделия… Ходила она в наш пансион около полугода, а потом пропала. Что? Была беременна? Сомневаюсь, она ведь субтильная, я бы точно заметила. Говорите, любовник бросил ее и сбежал? Вот как… а я и не знала…

Где Нидзино-сан жила? Ох, если б я знала… Ученицам той поры уже за сорок, хе-хе-хе… Что?! Говорите, скорее всего, он ее убил?! Ужас! Такая красавица, очень жалко… Да-да, вспомнилось… только никому не говорите! Нидзино-сан была настоящей кокеткой, и вокруг нее крутились двое или трое студентов, страдающих от неразделенной любви. Конечно, это все слухи… Где Нидзино-сан жила, я не знаю. Она приходила в пансион то с восточной, то с западной стороны и возвращалась таким же образом. Я не брала в школу учениц с плохим поведением… но Нидзино-сан ничем себя не скомпрометировала. Она казалась такой порядочной, такой способной… Жаль, фотографий не осталось… Да и чего ворошить былое, столько лет прошло… О-хо-хо…

Что?! Нидзино-сан и Курэ-сан из того известного дела — один человек? Но как вы узнали? А, она рассказала женщине из магазина сумок в Токио… А мужчина все еще неизвестен? Да, да… поняла. Только никому не говорите (конец реплики).

Дополнение.

Обстоятельства первого приступа Итиро Курэ приведены в сокращении, так как в прочих документах содержится исчерпывающая информация. Документ № 3, «Фрагмент беседы с г-жой Мацумурой», не является информативным, он оставлен исключительно из уважения к г-ну В., собравшему эти материалы, и служит косвенным доказательством того влияния, которое оказывал г-н В. на следствие и прессу.

Краткий комментарий г-на В.

Как только я (г-н В.) наткнулся в газетах на сообщение об этом убийстве, то предположил, что мы имеем дело с крайне редким случаем сомнамбулизма, и немедленно отправился на место событий, в район Ногата — он находится в центре угольного бассейна Тикухо и является одним из самых криминализированных в Японии. К сожалению, расследование, проводимое местной полицией, оказалось примитивным и небрежным, а улики были частично утрачены и уже на следующий день после убийства приведены в крайний беспорядок. Однако, исходя из результатов осмотра места преступления, опроса соседей и рассказов полицейских, мы выделили следующее.

А) На территории пансиона для девочек, где произошло убийство, не обнаружено ни отпечатков пальцев, ни других следов преступника. Единственное исключение — дверной запор из бамбука диаметром один сун и длиной четыре сяку один сун. По неизвестной причине он закатился в помещение с земляным полом. Отпечатков на запоре тоже нет, и неизвестно, были они стерты или отсутствовали изначально. Теоретически, как следует надавив на дверь и вставив в образовавшуюся щель палец, преступник вполне мог сбросить запор. К тому же, чтобы дверь не подвергалась истиранию, ту часть, которая соприкасается с запором, обили скользкой цинковой пластинкой, что облегчило задачу преступника.

Б) Установлено, что жертва была атакована со спины и удушена шелковым поясом оби в промежутке с двух до половины третьего ночи. Она боролась и скончалась в ужасающих муках, разметав постельные принадлежности и перекатившись на татами. После удушения труп перенесли на лестницу и поместили в петлю из узкого оби, чтобы инсценировать суицид. Однако на шее убитой обнаружилось несколько странгуляционных борозд, из чего следует вывод о наивности преступника, который пытался обмануть следствие подобным способом. Но тут мы сталкиваемся с очевидным противоречием. Неужели убийца, не оставивший на месте преступления никаких следов своего пребывания, оказался так недальновиден?! Сомнительно. Скорее мы имеем дело с хитроумной попыткой запутать следствие.

Личные вещи жертвы оказались нетронуты. Также есть подозрение, что применялась легкая анестезия.

Сам же шнурок, на котором висела жертва, прошел через руки нескольких полицейских, в результате чего на нем не осталось каких-либо значимых следов преступника (даже если таковые имелись).