Царства смерти - Кристофер Руоккио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тьма.
Меня потащили двое, закинув мои руки себе на плечи. Мои ноги болтались, как у марионетки. Один выругался, и я упал, ударившись коленями о камень. В глазах двоилось. Я уставился на землю между руками. Зеленоватый камень. Светлая пыль. Что-то звякнуло, и вдруг к ошейнику на моей шее, которого я прежде не ощущал, прицепили цепь и туго натянули, заставив подняться на ноги. Существо, державшее цепь, оскалило прозрачные зубы в хищной ухмылке.
Сьельсин промолчал, и его братья повели меня дальше, держа в согнутых правых руках белые мечи. Я остановился, почувствовав, как ветер треплет волосы и теребит черную накидку из инопланетного шелка, которую надели мне на плечи.
Я был не на Падмураке.
На Падмураке ветра не было – по крайней мере, внутри куполов, – и таких черных колонн, что возвышались на фоне мертвого серого неба, будто лишенные крон деревья, я тоже никогда не видел в Содружестве.
Сон? Мне ведь уже знакомы эти колонны.
– Aeta! – прорычал нечеловеческий голос. – Aeta! Aeta!
«Царь! Царь!»
Оглянувшись, я увидел врагов. Кругом было море сьельсинов; казалось, оно заполонило целую долину между отрогами гор, расплывчатое и рваное, как и мое зрение. На всех Бледных были маски с прорезями для глаз, защищавшие от яркого солнечного света. Почти у всех были посохи или копья, на которых развевались шелковые знамена сотни сотен кланов.
– Aeta! Aeta! Aeta ba-Yukajjimn!
«Царь паразитов! Царь крыс!» – галдели они, подобно воронью.
Они указывали на меня. Насмехались надо мной.
Я невольно шагнул вперед, удерживаемый на цепи сьельсином.
Мне стало понятно, где я. Понятно, что ожидало меня впереди под черным куполом. Я устремил взгляд туда, стараясь не слышать возгласов: «Аэта!»
– Oimn Belu! – кричали другие.
«Темный!» Так меня однажды прозвало Араната Отиоло.
Передо мной на солнце сверкали гнусные копья и кривые сабли врагов, и я понял, что это триумф – как тот, на котором я вез по улицам Вечного Города останки генерала Иубалу. Я заметил белые доспехи демонов Эринии – гибридных машин-сьельсинов, созданных подлыми колдунами МИНОСа, а также три стройные фигуры в коронах, сопровождавшие летающий белый глаз.
Хушанса.
Были и другие фигуры: одна крылатая, другая колоссальная, третья – воин с белым гребнем на голове. Другие генералы, другие пальцы «Белой руки» Сириани Дораяики. Иэдир Йемани, святые рабы и стражи Князя князей.
Теперь сомнений не оставалось. Я знал, что за порталом черного купола мою цепь пропустят в железную петлю под аплодисменты Бича Земного. Сколько раз мне это снилось? Сколько раз я чувствовал, что меня ждет? Слышал крики?
Я закричал.
Один мой страж отпустил меня и, кажется, ударил. Но он оказался обычным человеком. Унылая равнина с черными спиральными колоннами вокруг купола исчезла, и сьельсины вместе с ней. Я был в тюремной камере. Никаких сьельсинов. Ни черного купола, ни колонн. Опять видение. Сон наяву.
Лотрианцы сняли с меня не только шлем, но и доспехи, раздев до комбинезона. Не успел я встать, как чье-то бронированное колено ударило меня в висок. Я прокатился по полу и ударился о стену, выплюнул кровь и осколок зуба. Следующий удар пришелся в живот, и меня едва не стошнило. Пока меня били, я успел лишь прикрыть руками голову.
Это оказалось слабой защитой.
Ладони болели.
Я пробовал ими пошевелить, но безуспешно. До меня смутно дошло, что они были зафиксированы над головой. Попытавшись опустить их, я скорчился от боли, раскатившейся по рукам и плечам. Звякнули цепи… Я был в кандалах, соединенных с цепью, вбитой в стену высоко над головой. В остальном меня ничто не сдерживало, я мог встать, снизив нагрузку на руки, но не мог сидеть и спать, не подняв их вновь и тем самым причинив себе боль.
– Печальная участь, – прохрипел кто-то.
Я не сразу понял, что мой новый знакомый говорил на галстани. Это не удивило бы меня, если бы я не знал, что нахожусь на Падмураке и никогда его не покидал, и не был уверен, что это не сон.
Усилием воли я поднял голову. Я был в той же тюремной камере с низким потолком, освещенной лишь одинокой красной лампой. Она торчала из осыпавшегося цемента у прямоугольной стальной двери. Я натер кандалами запястья, и малейшее движение рук отзывалось резкой болью. Все тело ломило, и я подозревал, что оно покрыто синяками. Лотрианских тюремщиков я не винил. Только на мосту я перебил достаточно их коллег. Языком я нащупал дырку на месте зуба и сплюнул и лишь тогда заметил сокамерника.
В углу сидел старик. Его костлявые руки были свободны и лежали на коленях. На нем была лишь старая набедренная повязка, бледно-желтушную кожу покрывали шрамы. Сальные патлы волос опускались почти до пояса, прикрывая лицо. Когда-то они были черными, но теперь их изрядно проредила седина. Бороды у старика не было. Под тонкой, похожей на пергамент кожей можно было легко сосчитать все ребра и проследить направление вен. Его мускулы обмякли от голода, а ногти отросли так, что стали похожи на когти хищной птицы.
– Так должно быть, – сказал он. – Так должно быть. Помнишь?
– Что вы сказали?
– Думал, удастся сбежать… думал… но мы уже слишком старые.
Его акцент показался мне удивительно знакомым. За изможденными голодом чертами прятались былой лоск и древние манеры. Акцент был имперским, характерным для членов старинных домов. Рассказ о том, как столь высокородный человек очутился в лотрианской тюрьме, мог бы занять несколько томов.
– Мы знакомы? – спросил я.
– Вот, «Он убивает меня, но я буду надеяться»[9], – ответил незнакомец, подняв лиловые глаза. – Хотя Он уже убивал нас прежде.
Я отпрянул. Эти лиловые глаза были глубоко посажены, взгляд их был отсутствующим, но я узнал их, узнал шрамы на руке этого человека. Я прекрасно знал каждый из них. Помнил отметину под левым глазом, где кожу содрал отцовский перстень. Помнил яркие пятна на правой руке, где когда-то в детстве была надета шина, следы войны, нападений и Колоссо. Но на левой щеке старика были свежие раны – алые, страшные следы когтей. А какой он был тощий! Невероятно! Кожа обтягивала его кости так, что казалось, вот-вот порвется.
– Знаешь, о ком я говорю? – спросил другой Адриан.
То ли я сходил с ума, то ли это было очередным видением.
– О Тихом?
Адриан кивнул.
– Мы теперь на кратчайшем пути. Мы должны
