Синие люди - Павел Багряк

Да, он положил на весы этого самого могущественного в Ньюкомбе органа свою яркую речь, убедительность которой могла бы подействовать на кого угодно, но только не на членов Тайного совета, и теперь ждал, какая чаша перевесит.

Он сказал, что идея покорения Марса плодотворна, поскольку усиливает мощь государства, даст потом бурные всходы, возвысит народ страны в глазах всего мира и своих собственных; и с этой мыслью члены Тайного совета, кажется, согласились, хотя и задали генералу вопрос о том, как, он полагает, будут распределяться обещанные доходы.

Он сказал, что был вынужден окутать тайной свою деятельность в интересах общей национальной безопасности, и члены совета опять не возразили, хотя всем было ясно, к чему это могло привести. Но и Дорон, и все присутствующие, и даже Воннел с президентом понимали, что давний замысел генерала не имеет теперь никакого значения, что отсчет нужно вести с той минуты, когда он вновь сравнялся в своих возможностях с остальными, равными себе, и что опасность каждого здесь присутствующего определяется не его неосуществленными замыслами, а его реальными делами.

Генерал сказал далее, что идея перестройки человеческого организма и ее реализация — пример, свидетельствующий о потрясающих возможностях науки, перспективы которой воистину необозримы, и намекнул при этом, что в недалеком будущем можно будет создаватькиборгов, то есть кибернетически организованных людей, способных решать разные — он особо подчеркнул: разные! — задачи, причем последние события показывают, что с человеческим материалом проблем на будет, — и члены Тайного совета его отлично поняли, хотя и поморщились, когда Дорон дал им понять, что ученые, решающие эти научные вопросы, находятся в его ведении и «даже сейчас продолжают свою деятельность, результаты которой мы вынуждены сохранить в тайне все в тех же высших интересах».

Наконец, Дорон сказал, что реакция народа на статьи журналиста Честера, опубликованные в газете «Все начистоту», дает отличную возможность, с одной стороны, сгладить на время классовую борьбу, поскольку позволяет, открыв клапан народного возмущения, сбросить в нужном направлении избыток его энергии и воли, а с другой, воспользовавшись той же реакцией народа, или, говоря проще, толпы, представить ее результатом воздействия левых сил и решительно подавить сопротивление оппозиции, разделавшись с зачинщиками и главарями одним ударом, пока внимание общественности отвлечено, — и члены Тайного совета с видимым одобрением встретили эти слова Дорона.

Провозгласив все это, генерал сел, весьма довольный собой, и нельзя сказать, что он был так уж не уверен в окончательном решении совета. Он понимал, что каждый из присутствующих взвешивает сейчас возможность либо ограничить генерала в дальнейшей работе над проектом «Космос», либо отстранить его вовсе, — но нет, на это они не пойдут! — либо дать ему карт-бланш, правда под неусыпным контролем Тайного совета.

Высший орган власти никогда никому не позволял возвыситься над остальными хоть на мгновение и хотя бы на один миллиметр, но он, как правило, не допускал и понижений…

«Гард! — вдруг выстрелило из глубины дороновского сознания, но генерал тут же себя успокоил. — А что, собственно. Гард? Условия соблюдены: купол цел, синие живы… Подумаешь, Гард! Пусть теперь он живет в напряжении, ожидая, когда и как я с ним рассчитаюсь!..»

От автора

— Дэвид, — сказал я Гарду, — как ты относишься к тому, что я опубликовал эту рукопись? Правда, дело уже сделано.

Он пожал плечами.

— Ответь мне прямо, — настаивал я.

— Хорошо, — сказал он, подумав, — отвечу тебе прямо. Меня, как ты знаешь, меньше всего беспокоит моя собственная персона, хотя у тебя и получилось, что в этой печальной истории я проявил свою полную профессиональную несостоятельность.

— Отнюдь!.. — начал было я, но он перебил.

— Не возражай. Я знаю, что говорю. Но меня волнует другое: что ты хотел сказать своей книгой?

— Я хотел сказать, — ответил я, как прилежный ученик отвечает урок учителю, — что народ не имеет права отказываться добровольно от решительных действий. Что изменять нашу жизнь надо здесь, на Земле, а не искать свое счастье на Марсе. И что в нашем обществе, где власть принадлежит горстке миллионеров, надо быть бдительными: достижения науки могут быть использованы в самых уродливых формах…

— И по всему этому, — прервал меня Гард, — ты решил наступить читателю на ногу и еще извиниться за это?

Я промолчал.

— Ну ладно, — сказал он, чуть успокоившись. — Разбередил ты старые раны, потревожил память добрых людей…

Он закурил, надолго задумался, я не мешал ему. Потом он неожиданно произнес:

— Прошло время, дорогой мой друг, и еще пройдет, а время не только лечит, оно, как известно, крадет годы даже у Бога.

— Бога нет, — сказал я. — И надо рассчитывать на себя. Только на себя! Ты понимаешь это, Дэвид?