Филарет – Патриарх Московский - Михаил Васильевич Шелест
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вздохнул.
— Новгороду мало надо. Возьми под себя торговую часть города, причём, посади там собирать подати и информацию о заговорах жида, и Новгород твой.
— Жида собирать подати?! — откровенно раскрыл рот Иван Васильевич. — Какого жида? Изгнал я жидов. И из Новгорода изгнал, и из Москвы. Они же ересь свою и в Москву протащили. Скольких епископов и попов соблазнили.
Я вздохнул.
— То было давно. Еще при деде твоём… И то были христиане-еретики. Они хулили попов и церковь, а я говорю о простых жидах, что не верят в Христа, а верят в единого Бога. Ты же не гонишь Магометян, а они тоже в Бога-Христа не верят.
— Они деньги в рост дают.
Я пожал плечами.
— И монастыри деньги в рост дают. Сам видел, как на торжище монах торговал ссудами. «Кто больше в рост возьмёт!» — кричал. Мне ещё тогда показалось, не в рост, а в рот.
— Тьфу на тебя, малолетний охальник! — рассмеялся государь. — И вправду, царицу от тебя надо подальше держать.
— Ты что подумал такое, государь?! Фу-фу-фу! — я вроде как обиделся.
— Про жидов я знаю. Писал как-то Сигизмунду Августу ещё десять лет назад про то, что его купцов-жидов видеть не желаю, ибо, как ты говоришь: «Пользы от них, кроме вреда, никакой».
Царь засмеялся вставленной в лад шутке.
— Так то купцов-жидов, а то собирателей подати. Они всю душу с новгородцев вытрясут, а подати до копеечки соберут, ибо будут жить с процента и под страхом, что ты их отдашь на растерзание купцам.
Иван Васильевич призадумался, а я пока повытаскивал иглы и пробудил царицу.
— И ещё, — оборотился я к царю. — С тех пор много воды утекло и англичане сегодня получили столько привилегий и льгот, что никакому купцу не снилось, а уж они-то вреднее намного больше, нежели жиды.
— Так от них и пользы много…
— От жидов пользы не меньше будет.
— Да, где же я тебе жида в Московии найду? Выписывать, что ли у Сигизмунда?
— Да, я тебя умоляю, государь! Думаешь в Московской Немецкой Слободе живут немцы?
— А кто? — удивился царь.
— Я уверен, что там половина жидов, а скорее всего они все жиды. Их язык очень похож на немецкий. И ещё… Жидам сделать вид, что он христианин, как два пальца обос… э-э-э… Ну, ты понял! Хочешь, сделаем облаву в субботу и посмотришь. На Яузе-реке ты разрешил строиться пленным немцам. Думаешь там нет жидов? Только присмотреться, кто не работает в субботу, и всё сразу станет ясно. Хочешь, я тебе найду жидов? Ты только кинь клич, что разрешаешь жидам свою веру чтить и посмотришь, сколько «добропорядочных христиан» окажутся жидами.
Я подошёл к нему ближе и резко, выставив вперёд руки с согнутыми, как клыки волков пальцами, сделал «р-р-р». Иван Васильевич испуганно дёрнулся от меня, а я улыбнулся.
— Получилось! — сказал я довольно. — Отыграл-отыграл!
— Тьфу на тебя! Напугал! — воскликнул и рассмеялся государь. — Подловил, шельмец! С меня копейка.
— Что это вы про жидов вдруг заговорили? — спросила царица. — Не нужны они нам. Они кровь младенцев пьют.
Я распахнул глаза и раскрыл рот.
— Чего? Это кто сказал?
— Митрополит Макарий говорил, — тихо сказала, потупив глаза Анастасия.
Я оглянулся на Ивана Васильевича и развел руки в сторону.
— Конечно! Кровь пьют, людей живьём едят. А Макарий чист, как солнышко? На соборе десять лет назад запретили монастырям деньги в рост давать, но те так и продолжают давать, аж на «пять шестой»[23]. И земли вроде как не покупают, а в дар берут. Хотя запретил ты им!
Царь нахмурился. Потом вдруг глубоко задышал и стал рьяно растирать уши.
— Всё-всё-всё, государь-батюшка. Молчу-молчу-молчу… Ухожу-ухожу-ухожу…
— Посиди… — Проговорил царь. — А то вдруг мне опять худо будет?
Я сел и, виновато вздохнув, начал читать сказку Пушкина:
— У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том и днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи кругом. Пойдёт направо — песнь заводит, налево — сказку говорит… Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит.
У Ивана Васильевича от удивления начал приоткрываться рот, словно он действительно увидел русалку на ветвях. А я продолжал. Мне надо было успокоить ситуацию.
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идет, бредет сама собой;
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух… там Русью пахнет!
— Ты это чего? — спросил меня царь-государь. — Тоже кровь, или что иное в голову ударило?
— Сказка на ум пришла. Вот и придумал. Царица сказала про кровь младенцев, а мне навеяло про Бабу Ягу, Кащея… У-у-у-у…
Я снова поднял руки со скрюченными пальцами.
— Страшно?!
— Тьфу на тебя, — усмехнулся царь. — Всю слюну на тебя сегодня потратил, а ты говорил, что плеваться — вредно для здоровья.
— Вредно для здоровья, но полезно для нервов, — улыбнулся я.
— Для чего?
— Сосуды такие в голове и во всём теле. Всё хорошо? Ну и хорошо! Пошёл я.
И я пошёл.
* * *
Вскоре начался ожидаемый мной и царём с тревогой август месяц. Мы с Иваном Васильевичем занимались лечением царицы. Причём «мой ассистент» и научился ставить диагноз и уловил основные принципы иглоукалывания: как-то определение локации точек, понимание их расположения относительно анатомии, технику введения игл.
В иглоукалывании главное — перебороть страх перед иглой и знать расположение главных сосудов. Мы сосредоточились на лечении печени, потому что именно она сигнализировала о своём критическом состоянии. И я ежедневно благодарил Бога за то, что надоумил меня провести диагностику Инь-Ян.
Я ежедневно собирал травы и корешки, развешивая их в подвале, варил варенье из падалиц яблок и груш в больших котлах, где ранее варил селитру «фрязин». Разбил себе за домом палисадник и начал обносить двор кирпичным толстостенным забором.
Воевода, присмотревшись как к его племяннику относится государь, выделил полсотни стрельцов мне в помощь. Все
