ДюймВовочка - Лариса Есина

Вовка в это время готовился к визиту к Кроттам. Надо было выглядеть соответствующе. Вещи, купленные ему банкиршей, он уже успел сносить. Обновки жены выглядели слишком скромными. Его выбор пал на рубашку, подаренную ему Фаиной в день свадьбы. С тех пор он немного возмужал, поправился, и она сидела на нём безупречно.

– Сейчас ты выглядишь в ней даже лучше, чем тогда в Ялте, – одобрила выбор сына Татьяна, – Чем не знак свыше, что теперь ты дорос до того, чтобы жениться!

– Скажешь тоже, – отмахнулся Вовка, но вместе с тем задумался – может быть, так оно и есть?

Татьяна тоже нарочито надела тот самый костюм, в котором была на первой свадьбе своего сына, выражая тем самым пренебрежение его прежним выбором спутницы жизни. В подъезде их уже ожидала принарядившаяся баба Шура.

– Вовочка! – обрадовалась она, заметив своего бывшего квартиранта, – Какой ты стал солидный, взрослый, очки стал носить, словно учёный какой…

– Учёный, учёный, на ошибках своих учёный, – протараторила Татьяна.

– Ой, а рубашка какая у тебя красивая! Скромненькая, конечно, но со вкусом выбрана. Очень тебе идёт! – похвалила убранство Вовки консьержка.

– И в это вот позорище его бывшая вырядила на свадьбу, представляете себе, какая безвкусица. Вы бы ещё видели, что она на себя напялила… – Татьяна не упускала случая выставить ненавистную невестку в невыгодном свете.

– Будет тебе, – урезонил её сын, – хорошая и, между прочим, дорогая рубашка.

– До которой ты только сейчас дорос, – всё-таки вставила очередную шпильку обиженная свекровь.

– Ма, остынь! Это уже не имеет никакого значения, если мы решили развестись. Кстати, её мать столь же люто ненавидит меня.

– Вот семейка! А он их ещё защищает, Вы видите? – Обратилась она к бабе Шуре, – Эти ноги об него вытирают, а он горой за них стоит. Рыцарь печального образа…

– Кротты, наверное, уже нас заждались, – напомнила спорщикам консьержка.

– Действительно, что это мы… – осеклась Татьяна и приняла торжественный важный вид. По её представлению, именно так выглядят богатые дамы.

Банкирша открыла им дверь в домашнем шёлковом халатике, который был вместе с тем дороже вместе взятых выходных нарядов гостей. Татьяна оценила вкус потенциальной родственницы и тут же поймала себя на мысли о том, что если ей будут перепадать вещи с плеча матери невесты, она уже будет счастлива. Хотя, признаться, она рассчитывала и на поощрение в купюрах. Госпожа Кротт поймала алчный взгляд Вовкиной матери и сразу поняла, что её супруг в своём предположении о браке по расчету не ошибся.

– Проходите, – она пригласила гостей пройти, не скрывая холодности.

– Вы так любезны, – непонятно за что рассыпалась в любезности сватья.

Вовка и баба Шура смущённо молчали: они уже знали, что в этом доме гораздо больше восторженной болтовни ценят благородное молчание и умные речи.

– Какой у вас замечательный интерьер! – рассыпалась в комплиментах Татьяна, – Всегда о таком мечтала. Ох, а занавески с ламбрекенами просто чудо! Тоже хочу такие! Подскажете, где заказать?

– Боюсь, они будут вам не по карману, – насмешливо бросила госпожа Кротт, но восторженная гостья не заметила этого. Или не хотела замечать.

– Мама, остынь! – Вовка попытался урезонить свою мать. Ему было неловко за её поведение.

– Соседушка, зачем же вы самые худшие занавески сегодня повесили? Да и на столе старая посуда… Что всё это значит? – шёпотом обратилась к хозяйке дома баба Шура. Она бывала здесь раньше, и не раз, и знала, какие здесь оказывались приёмы.

– Проверка для потенциальных родственников, – так же шёпотом ответила банкирша.

– Сдается мне, мать жениха её уже провалила, – сделала вывод консьержка.

– Как Вы догадались? – улыбнулась госпожа Кротт, – Она сама об этом ещё не подозревает…

– Зато её сын достоин всяческих похвал! – обратила внимание на поведение своего протеже баба Шура, – Ему откровенно неловко за поведение матери.

– Не факт, – не согласилась с ней мать невесты и снова загадочно улыбнулась, – Для него главное испытание ещё впереди.

– Я уверена, он его выдержит! – произнесла консьержка, хотя было заметно, что на самом деле это было далеко не так.

– Скоро мы это узнаем, – подмигнула ей банкирша.

Наконец в столовую спустился господин Кротт – тоже в дорогом шёлковом халате. Супруги желали тем самым подчеркнуть, что не придают визиту гостей большого значения. Те в своих самых лучших нарядах хоть и выглядели вызывающе вычурно, на их фоне всё равно смотрелись бедняками.

– О, какой мужчина! Рада с Вами познакомиться, – растеклась в комплиментах Татьяна.

– Породниться, я вижу, тем более, – банкира не обманули льстивые речи.

– Конечно, это для нас с сыном большая честь! – заверила его гостья.

– К сожалению, не могу сказать того же, – господин Кротт мог себе позволить говорить то, что думает.

Татьяна сделала вид, что не услышала обидной реплики. Ради выгоды она готова была стерпеть любые унижения – лишь бы они оплачивались. Вовка вспыхнул и дал себе слово, что никогда не породнится с этой семьёй.

– Господин Кротт, – обратился он к несостоявшемуся тестю, – Я прошу Вас меня извинить за мой некрасивый поступок. Уверяю Вас, я не преследовал цели обидеть Евгению, причинить ей боль. Просто я тогда был увлечён другой девушкой и…

– … не разглядел своего настоящего счастья… – продолжила за сына Татьяна, уставшая слушать пространные речи сына.

– Мама! – прикрикнул на неё Вовка, – Что сегодня с тобой творится? Я тебя не узнаю.

– Говори о том, зачем пришёл. Что воду-то льёшь? – несмотря ни на что продолжала улыбаться Татьяна, – признайся, как скучаешь, как любишь, как раскаиваешься в своём постыдном бегстве…

– Может, ты за меня всё скажешь? – вспылил он.

– Не надо больше ничего говорить. Мне и так всё ясно, – сообщил гостям банкир, – Владимир, я ещё раз хочу с Вами поговорить с глазу на глаз. Пройдёмте в мой кабинет.

Вовка в третий раз оказался в этой богато обставленной комнате. Здесь со времени его последнего визита ничего не изменилось. Разве только в окна ярче светило горячее летнее солнышко, заставляя позолоченную отделку мебели и интерьера весело играть солнечными зайчиками на стенах и потолке.

– Присаживайтесь, – Кротт указал кандидату в зятья на то же кресло, в недрах которого Вовка утопал в прежние два визита, – Итак, молодой человек, приступим к обсуждению того, зачем пришли. Вы один раз уже предали мою дочь. Как докажете, что не поступите так же в последующем?

– Я даю Вам честное слово… – начал было Вовка, но банкир не дал ему договорить.

– Честное слово имеют право давать только те, кто ни разу в жизни не совершал постыдных поступков, – осадил он зарвавшегося молодчика, – Иначе говоря, это не про Вас. Дальше…

– Я осознал, как был неправ. Я уже наказан за это: та, ради которой я сбежал тогда от Евгении, предала меня. Я испытал то же, что и она…

– Однако от Вас невеста со свадьбы всё-таки не сбегала на глазах приглашённых на бракосочетание гостей, поэтому говорить о том, что Вы испытали то же, что Женечка, я бы не стал, – поправил его отец невесты.

– Моя жена ждёт ребёнка от другого мужчины. Это гораздо неприятней… – не сдавался Вовка.

– Зато моя дочь не может иметь детей после того, как попала в страшную автокатастрофу и еле выжила, – банкир бросил собеседнику заготовленный заранее козырь, предугадывая, какой репликой тот его отобьет, – То есть своих детей, получается, у тебя не будет никогда. Ты к этому готов? Тебя это не останавливает?

– Я нечто подобное слышал, но думал, что это пустая болтовня, – признался Вовка, – Жаль, конечно, что так всё случилось. Я лично думаю, что не всегда дети в семье главное. Если бы это было так, люди не разводились бы. Супругов объединяет не только это…

– А что может быть общего у Вас в частности с моей дочерью? – спросил Кротт.

– Наверное, чувство… – немного подумав, ответил Вовка, – Я почему-то дорог ей, хотя мне непонятно, за какие такие заслуги. Она – мне.

– А она Вам за какие заслуги дорога? – продолжал пытать его банкир.

– Всё познаётся в сравнении, – уклончиво ответил возлюбленный дочери, – Я, увы, не могу сказать, что безумно люблю Вашу дочь. Но я убедился в мысли, что для того, чтобы прожить в браке долго и счастливо, чувства не обязательны. Любовь приходит и уходит, а кушать, как говорится, хочется всегда. Я знаю, что рядом с Евгенией мне будет спокойно и надёжно. Надеюсь, так же, как и ей со мной.

– И всё-таки моя дочь хочет верить, что не только любит, но и любима. Вы можете гарантировать мне, что не разуверите её в этом?

– Буду стараться, – пообещал Вовка.

Он не лукавил в разговоре с будущим тестем, уверяя его, что мечтает жениться на Женечке. Он не раз ловил себя на мысли, что сожалеет о своём постыдном бегстве со свадьбы. Чувство не принесло ему счастья. Лишь оставило, испарившись, горечь обид и разочарования. В этом материальном мире надо жить материальными ценностями. Такого же мнения был и сам банкир.