Белая чума - Фрэнк Герберт

В какой-то момент она поглядела через иллюминаторы и увидела огни города, сияющие в ночи вдалеке за полями. Когда они спустились в долину, на отдаленном холме появились огни, а однажды стрельба остановила конвой у моста, где поблизости в текущей воде отражались звезды. Она свернулась в клубок, прижавшись к Стивену, пока грузовик снова не начал двигаться.

Наконец они прибыли на этот двор, освещенный яркими прожекторами, установленными на высоких наружных стенах. Через иллюминаторы Кети увидела вокруг лежащие грудами камни и кирпичи, штабеля цемента в мешках. Во дворе потрескивали голубоватые огни сварки, люди работали над большими стальными листами.

– Они строят нам жилье побольше, дорогая, – объяснил Стивен. – Шлюз камеры будет подогнан ко входу в другое помещение.

– Это безопасно?

Источник ее страха был понятен. Рассказы об умирающих женщинах (по радио и от других людей) наполняли ее ужасом.

– Адриан стерилизует это место и все внутри него, – успокоил ее Стивен.

Все равно ей не хотелось выползать через шлюз в соседние комнаты, когда рабочие закончили их. Стивен сообщил, что в этой новой камере есть телевизор, отдельный туалет и даже ванная.

Для Кети туалет был самой неприятной частью жизни в маленькой цистерне. И это несмотря на ее опыт работы медсестрой и понимание физических отправлений тела. Маленькая барокамера имела вместо туалета герметичную емкость, которая к тому же находилась на открытом месте напротив окна. Фекалии поступали по трубе в стерильный контейнер, специально сконструированный таким образом, чтобы можно было получать образцы для медицинского исследования. Она заставляла Стивена отворачиваться, когда пользовалась этими «удобствами», однако любой, кто пожелает, мог заглянуть снаружи… хотя она должна была признать, что никогда не видела ничьего лица в окошке, пока сидела на этом проклятом унитазе.

И еще запах. За один день это замкнутое помещение насквозь пропиталось вонью отхожего места.

Другой ее жалобой были консервы.

«Холодные консервы!»

Эти два слова, произносимые с отвращением, раздражающе действовали на Стивена. Она знала это, но не могла заставить себя не произносить их.

А вода в стерильных бутылках! Она была совершенно безвкусной.

Новое помещение имело вертикальные стены и плоский стальной потолок. На полу даже был линолеум с бело-коричневым узором, а на скамье рядом с небольшой герметичной раковиной стояла двойная электроплитка. Ничего такого грандиозного, как кухня в коттедже у Пирда, но еду можно разогревать. Еда продолжала поступать в виде консервов, тем не менее. И вода, безвкусная вода в стерильных бутылках! Хотя теперь им иногда перепадала бутылка гиннессовского пива, если оно было произведено до чумы.

Они все еще спали в старой барокамере, однако уже на стерильном матрасе, который им оставили в новом помещении. Несмотря на то, что он покоился на большом листе фанеры, подпертом посредине деревянными брусьями, матрас немного прогибался к середине из-за того, что цистерна имела круглую форму. У этих брусьев была тенденция подпрыгивать и барабанить по стенке, когда они со Стивеном занимались любовью.

– Мы, как животные, в зоопарке! – жаловалась она, думая о том, как мужчины снаружи слышат этот шум.

– Зато ты жива, Кети!

Она не могла объяснить, почему это приводило ее в ужас, вместо того чтобы успокаивать.

«Я жива».

Однако страшные новости, поступающие снаружи, а некоторые из них теперь можно было даже увидеть по телевизору, делали ее продолжающееся существование более тревожным. Она чувствовала себя хрупкой вещью, подверженной ужасным ударам зловредной судьбы.

В своем дневнике она нарисовала грубую карту и отмечала на ней неумолимое распространение чумы – Бретань, Северная Африка, Сицилия, «носок сапога» Италии, затем и сам Рим, цитадель ее веры. Она закрашивала чернилами на своей карте каждое новое зачумленное место и чувствовала, что будто вычеркивает эти регионы из своего мира. Эти чумные пятна были похожи на места, отмеченные на античных картах, – терра инкогнита. Их надо будет заново открывать… если кто-нибудь выживет.

Она знала, что она не единственная женщина, оставшаяся в живых в Ирландии. Ей были слышны разговоры снаружи, и они отвечали на ее вопросы, когда она спрашивала. Были изолированные женщины в старых шахтах около Маунтмелика и около Кестлблейни. Говорили, что другая группа женщин живет в большом доме на своей собственной земле около Клонмеля с сумасшедшим по имени Маккрей. Слухи и толки говорили о маленьких группах там и тут по всей стране, каждая из них под защитой отчаянных мужчин.

Ее собственное положение, тем не менее, было уникальным.

В своей хладнокровной манере Пирд позволил ей подслушать, когда он обсуждал ситуацию со Стивеном.

– Большинство других женщин наверняка пропадет, когда их мужчины заразятся при поисках пищи.

Она стояла у окна, глядя на Пирда, пока он говорил со Стивеном по телефону. Пирд был маленьким человечком с унылым лицом, не более полутора метров в высоту, с холодными голубыми глазами и тонкогубым ртом, на котором Кети никогда не видела улыбки. У него были соломенного цвета волосы, которые он стриг очень коротко или полностью сбривал, как и многие мужчины, которых она видела в иллюминаторы. Кожа Пирда была покрыта загаром, а брови изогнуты хмурыми морщинами.

– Мы можем сделать что-нибудь для этих женщин? – спросил Стивен.

– Мы доставляем стерилизованные продукты, но все мужчины относятся к нам с подозрением и не принимают ни наши медицинские советы, ни что-то другое. Мы думали о том, чтобы захватить некоторых из них силой, но это было бы смертельно для женщин. Пусть все идет само собой, и будем надеяться на лучшее.

– А что с женщинами, которых выслали из-за границы? – спросил Стивен.

– Немногие из них добираются сюда живыми. А те, кому это удается… – лицо Пирда приобрело сердитый и задумчивый взгляд. – …что ж, мы пытались изолировать некоторых из них, но безуспешно. И еще Пляжные Мальчики контролируют все побережье. Они не хотят сотрудничать с нами. Нам приходится мириться с этим, или пойти на риск гражданской войны… что нам может еще и придется сделать, хотя Фин говорит… – Пирд молча помотал головой, не сообщая, что же сказал Фин.

Она знала, что Фин – это Финтан Доэни, могущественный человек в верхних эшелонах власти.

– Что слышно в Англии? – голос Стивена звучал сломленно, безнадежно.

– Хуже чем здесь, как нам сообщили. По каким-то причинам она распространяется там быстрей. Валлийцы говорят, что у них есть несколько женщин в угольных копях, однако проблемы с едой чудовищные. И вода… Какие-то шотландцы держат в изоляции тридцать две женщины в замке Стирлинг, но в Эдинбурге разгул насилия и на улицах толпы. Последнее, что мы слышали, – это что люди в замке голодают, а какой-то религиозный безумец стоит с толпой фанатиков у ворот.