Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Аллингем

Руководство делом в подвале особняка номер двадцать три взял на себя Джон, доктор без особого толку крутился рядом. С опорной рамы сняли крышку того упаковочного стола, что поменьше, и теперь на ней лежало закутанное в простыню тело Пола Бранда. Под присмотром Джона все происходило очень благопристойно.

Переднюю часть импровизированных носилок нес старик Добсон, старший упаковщик — индивид с бычьей шеей, руками, больше напоминающими передние ноги ломовой лошади, и красным ободком вокруг головы в том месте, где сидела кепка. В ногах шел мистер Питер Ригжет из бухгалтерии, который в критический момент откуда-то вырос на лестнице и, к своему удовольствию, был приглашен в помощники. Коренастый, невзрачный молодой человек с длинным торсом и короткими ногами, он обладал солидностью, грозившей через несколько лет перерасти в лишний вес. На свою беду, мистер Ригжет выглядел в точности как типичный непривлекательный служащий, вплоть до розового кончика чувствительного носа и сверкающего золотого пенсне. В тщетной попытке противостоять этому недостатку он стриг черные волосы ежиком и — выбор, достойный всяческих похвал! — проводил почти все свободное время в гимнастическом зале Политехнического института на Риджент-стрит, наращивая мускулы.

Таким образом, при определенном содействии со стороны доктора, мистер Ригжет вполне мог выполнить задачу, на которую нацелился.

Он мечтал попасть внутрь подвальной суматохи с того самого мига, как учуял ее благодаря обостренному восприятию — минуты через три после обнаружения тела. Как ни боролся мистер Ригжет с судьбой, он, увы, оставался тем, кем родился и вырос: любопытным, робким, бесчестным человеком с почти маниакальной склонностью к самовозвеличиванию.

— Не на улицу. — Фраза Джона прозвучала безапелляционно. — Пойдем черным ходом, через сад, оттуда — в подвал двадцать первого номера. Нельзя собирать перед конторой толпу. Готовы?

Доктор уже не в первый раз за последние десять минут стрельнул любопытным взглядом в элегантного пожилого главу фирмы. Джон Уидоусон был всецело поглощен собственным, отдельно взятым аспектом трагедии и совершенно не собирался изображать горе в общепринятом понимании — доктор Роу встречал такое впервые.

Его это озадачивало, ведь он почти не знал мистера Уидоусона и не понимал, что подобное поведение — результат привычки длиною в жизнь.

Процессия вышла во двор через узкую дверь между хранилищем и печным чуланом. Туман придал картине зловещей окраски. Грузная фигура Добсона поплыла и выросла в призрак внушительных размеров, тогда как Питер Ригжет, поникший под тяжестью груза, стал короче, сплющился в нечто карликовое и уродливое. Их белая ноша выглядела то шире, то уже при каждом новом ракурсе, навязанном ее траекторией; складки простыни бессильно обвисли в холодном неподвижном воздухе.

Кортеж прошествовал по каменной дорожке между гаражом и грузовым складом, резко повернул направо, с трудом преодолел редко используемую калитку в стене. Продвигаться внутри соседнего дома было еще неудобней, и Джон с доктором были вынуждены оказывать носильщикам всяческую помощь, пока те, пыхтя и отдуваясь, покоряли семь лестничных пролетов.

Миссис Остин встретила их с заплаканными глазами. Ее долгий поклон, сопровождавший занос тела в квартиру, сразу же после закрытия двери сменился шепотом и сноровкой. Они с доктором поняли друг друга с первого взгляда; впервые за это утро профессиональный медик получил ту помощь — пропитанную смесью благоговения, неуклюжести и добрых намерений, — к которой привык за долгую практику.

— Миссис Бранд совсем разбита, бедняжка, — театральным шепотом объявила миссис Остин и с двусмысленным умилением добавила: — С ней мистер Веджвуд, успокаивает, как только он один умеет. Я попросила его задержать ее на одну-две минуты.

Джон посмотрел на домработницу, недоумевая даже не кто, а что перед ним, и прошел за Добсоном и Питером Ригжетом в гостевую комнату, где в честь доктора миссис Остин постелила чуть ли не все самое лучшее белье.

Добсон сразу ушел, причем с радостью, а Ригжет тянул время, пока работодатель резким тоном не приказал ему вернуться на работу.

Майк и Джина почти не разговаривали до прихода Джона. Тот немного постоял, рассеянно глядя на их вопросительные лица и думая о чем-то своем, затем сел, посмотрел на Джину.

— Мы принесли Пола сюда, держать его там, внизу, нельзя.

— Конечно, нельзя. Конечно! — Она чуть повысила голос. — Да что с вами со всеми? Естественно, он должен быть дома. Пойду туда.

Майк встал у нее на пути.

— Ты меня не защищаешь, а пугаешь, — сказала Джина и посмотрела на старшего кузена. — Где это произошло, Джон? Где он был все это время?

— В хранилище. — Джон по-прежнему говорил отстраненно, поглощенный какими-то мыслями.

— В хранилище? — Она не поверила своим ушам. — Я думала, его закрыли снаружи, а ключ висел в столе у Керли.

— Все это ужасно, дорогая, — моргнул Джон. — Но и без этих мелочей есть о чем подумать.

Джина вдруг рухнула в кресло с перекошенным лицом — враз осунулась, постарела, под глазами залегли синие тени.

— Майк, — слабо произнесла она. — Ты вчера туда ходил…

— В хранилище? Правда, мистер Веджвуд? Весьма любопытно. — Низенький доктор Роу уже какое-то время топтался в нерешительности на пороге и теперь вошел.

— Доктор, это миссис Бранд, — с легким упреком сообщил Джон.

Коротышка потрясенно замер, смущенно кивнул.

— Э… да-да, понимаю. Разрешите выразить вам мои глубокие соболезнования, мадам.

Доктор Роу пожал Джине руку, затем снова переключился на Майка.

— Вы ходили вчера в хранилище?

— Да, доктор, ходил, — чересчур дружелюбно начал объяснять Майк. — За папкой для кузена. Я взял ключ из стола, в котором его всегда хранят, открыл дверь, нашел подшивку, закрыл дверь, вернул ключ на место и поспешил сюда. Я провел там буквально секунду, но… Но ничего не видел.

Наступила тишина. Взгляд у доктора стал как у Джона — отстраненный, затуманенный.

— Что ж, — после нескончаемой паузы изрек доктор. — Вам предстоят кое-какие формальности, сами понимаете.

— Формальности? — вскинулся Джон. — Не очень понимаю. Какова причина смерти, доктор?

Врач помедлил.

— Я не хотел бы пока брать на себя ответственность, — наконец пробормотал он. — Перед следствием будет вскрытие, оно-то и установит точную причину смерти.

— Следствие? — окаменел Джон. — Вы серьезно? Разве в таких случаях оно необходимо?

Властный тон каким-то образом перечеркнул глупость вопроса.

— Мистер Уидоусон, я не лечил вашего кузена при жизни. У меня нет полной уверенности в том, как именно он умер, и, боюсь, я вынужден отказать в выдаче свидетельства.

— Что это значит? — Голос Джона прозвучал, пожалуй, несколько высокомерно.

Доктору явно было не по себе.

— Дело попадет к коронеру, как незасвидетельствованная смерть, — медленно произнес он. — Я… э… к сожалению, я больше ничего не могу сделать.

Уходить медик не спешил, умные глаза из-под кустистых бровей поглядывали с интересом.

— Доктор, — Джина с трудом взяла себя в руки, — я иду к мужу. Не могли бы вы меня проводить?

Она быстро вышла из комнаты, коротышка — за ней по пятам.

Майк стал беспокойно вышагивать туда-сюда. Кузены никогда особо не общались, несмотря на родственные узы, и беда не сделала их разговорчивей.

— Следствие, значит? — наконец произнес Джон. — Пол верен себе — эпатаж до конца.

Майк недоверчиво взглянул на Джона, но тот как ни в чем не бывало продолжал:

— Позвони мисс Керли, ладно? Пусть поднимется сюда с блокнотом.

Майк замер, открыл уже рот для возражения, однако передумал и покорно вышел. Как только он закончил звонить из маленькой будки в конце холла, из гостевой комнаты вышли Джина с доктором. Майк решил ее подождать.

Коротышка был сама доброта.

— Предоставьте все мне, миссис Бранд, — он взял ее за руку. — Я понимаю. Очень сильное потрясение. Не переживайте. Положитесь на меня.

С Джиной так всегда, подумал Майк. Она настолько женственна, что даже в самых черствых душах пробуждает желание защищать ее и опекать. Впрочем, когда Джина поспешила по коридору ему навстречу, она отнюдь не выглядела испуганной.

— Ах, Майк, да в чем же дело? Что вы с Джоном скрываете?

— Скрываем?! Милая моя… — Ее слова ошеломили Майка. — Прости старину Джона. Он потрясен гораздо сильней, чем показывает. К тому же фирма значит для него так много, что не думать о ней выше его сил, даже в такое время.

— Майк… — Джина оперлась на его руку, посмотрела в глаза. — Похоже, ты и правда веришь во всю эту ерунду. Дорогой мой, разве ты не понимаешь? Доктор не выдаст свидетельство о смерти! У него есть сомнения.