Несостоявшийся проект (Сборник) - Александр Зиновьев

Марксистское учение о коммунистическом обществе было выработано в условиях общества капиталистического, причем как отрицание того, что марксизм усмотрел в капитализме. Оно строилось как нечто нормативное, т. е. по принципу, что там должно быть и чего не должно быть. В нем не должно быть эксплуататорских классов, отношений господства и подчинения, стихийности и анархии производства, безработицы, экономических кризисов, государственных учреждений, денег, экономического и социального неравенства. Вместо этих зол должны наступить блага. Производительные силы в коммунистическом обществе получат неограниченные возможности для развития, целью производства станет не получение прибыли путем эксплуатации наемного труда, а удовлетворение постоянно растущих потребностей трудящихся, наступит изобилие всех предметов потребления, на место отношений классовой вражды придут отношения дружбы и взаимопомощи.

Марксизм, создавая картину будущего коммунизма, удивительным образом игнорировал обстоятельства, очевидные без всякой науки, уже на уровне здравого смысла, а именно – тот факт, что сложное общество из многих миллионов людей не может существовать без многоступенчатой иерархии социальных позиций, без отношений социального (а не экономического) господства и подчинения, без сложной системы органов государственной власти, без экономического и социального неравенства, обусловленного иерархией социальных позиций и необходимостью управления людьми и коллективами людей. В Советском Союзе осуществилось то, что считалось главным условием для коммунистического рая, а именно была ликвидирована частная собственность на средства производства, и были уничтожены эксплуататорские классы частных собственников. Но вместо того, что обещал марксизм, во всю мощь развернулись именно те факторы, которые марксизм игнорировал.

Учение о высшей стадии коммунизма (о «полном коммунизме») образует своего рода райскую часть коммунистической идеологии. Здесь рай спущен с небес на землю. И обещается он хотя и в неопределенном будущем, но все же не после смерти всех людей, а при жизни наших потомков. Не марксизм изобрел этот земной рай. Еще Томас Мор в своей «Утопии» описал общество всеобщего благоденствия, справедливости и счастья, в котором обобществляется имущество, отмирает государство с его атрибутами, чиновники становятся слугами народа, воцаряется подлинная свобода, всестороннее развитие получают все лучшие качества человека, все потребности людей удовлетворяются.

Возможно ли в реальности такое общество, какое рисует марксизм в качестве полного коммунизма, или нет? Категорический ответ на этот вопрос исключен. Кое-что из того, что он обещает, возможно, а кое-что невозможно никогда и нигде. Но в основном все зависит от истолкования этих предсказаний, что есть прерогатива идеологии. Можно самые фантастические обещания истолковать так, что они наверняка сбудутся или уже сбылись. Например, идеология утверждает, что при коммунизме исчезнут классовые различия между рабочими и крестьянами, а также «существенные» различия между городом и деревней. И это предсказание наверняка сбудется. Они уже не были существенными для советского общества. Возьмем, далее, лозунг коммунизма «Каждому – по потребности». Если этот лозунг понимать буквально, то он никогда не осуществится хотя бы потому, что удовлетворенная потребность рождает новую (согласно самому Марксу), что потребности разнообразны, что желаемые ценности не одинаковы. Но если его понимать научно, т. е. социологически, то он реализуется всегда и во всяком обществе: не сам индивид по себе, а общество определяет, каковы его способности и каковы должны быть его потребности согласно его положению в обществе. Советская идеология, осознав нелепость лозунга коммунизма в его марксовской безответственной формулировке, пошла именно по этому пути – по пути приближения идеологической сказки к реальности. Стали говорить о здоровых, разумных потребностях. А что это такое? И кто решает, что считать разумным и что нет? Реализация коммунистического принципа «по потребности» не исключает социального и экономического неравенства людей, так же как и других негативных явлений реального коммунизма.

Опыт коммунистических стран XX века показал, что основные предсказания марксизма относительно будущего коммунистического общества (исчезновение классов, материальное и социальное равенство, отмирание денег и государства и т. д.) не сбылись. Сбылось лишь «предсказание» ликвидации частной собственности на средства производства. Но и то это «предсказывали» до Маркса. К тому же это было не предсказание в строгом смысле слова, а идеологический и затем политический лозунг практической деятельности, подобно тому как призывы к ликвидации монархии были лозунгами буржуазных революций, а не предсказаниями.

После Второй мировой войны на Западе возникла особая форма сочинительства, получившая название науки о будущем (футурология). В большом количестве стали появляться романы и фильмы, посвященные будущему и относимые к категории научно-фантастических. Научного в них, как и в сочинениях футорологов, было еще меньше, чем в марксистском учении о «полном коммунизме», над которым на Западе издевались с момента его появления. А основы фантастики оказались теми же, что и основы религиозного мракобесия прошлого, – искажением законов природы и правил логики. Характерной чертой футурологии является полное пренебрежение правилами логики и методологии науки, объективными закономерностями социальных явлений и свойствами конкретных человеческих объединений. Человечество бралось в ней как нечто социально однородное.

Полностью игнорировалась его социальная структура. Выделялись отдельные аспекты жизни людей или сенсационные научные открытия и технические изобретения, им давалась субъективная (тенденциозная) интерпретация, и будущее общество изображалось в таком виде, будто вся жизнь в нем крутится вокруг этого и будто ничего другого в нем нет. Предсказания касались частностей и второстепенных явлений. Предсказания же большого масштаба были заведомо вздорными или вообще бессмысленными. Преобладали методы идеологии, развлекательства и бизнеса. Специалисты по «научному коммунизму» делали упор на рост сознательности граждан и трудовой героизм, которые на самом деле эволюционировали в противоположном направлении. Футурологи делали упор на технологию. Вот что, например, предрекали одни из них. Производство и распределение жизненных благ будут осуществляться устройствами, управляемыми компьютерами. Рабочие места не будут оплачиваться. Вместо этого гражданам будет гарантировано основное содержание (оклад). При этом каждый сможет заработать сверх этого гарантированного минимума по своим потребностям. Все предсказания такого рода суть лишь перефразировка марксистских обещаний общества, в котором люди будут иметь жизненные блага по потребностям, причем безденежно. Один футуролог предсказал, что к середине XXI века все обитатели планеты будут сыты и иметь бесплатное медицинское обслуживание. Если бы в восторженных отзывах на его книгу не сообщили, что он – один из богатейших людей Европы, то можно было бы подумать, что эту книгу сочинил какой-нибудь специалист по «научному коммунизму» еще в сталинские годы.

Предсказания футурологов охватывали все сферы бытия, начиная от кухонной утвари и приемов секса и кончая мировым обществом и общениями с инопланетянами. Причем это делалось во всеоружии мощнейших средств сбора, обработки и распространения информации, какие даже не снились примитивным жрецам «научного коммунизма» – марксистам. По сравнению с таким размахом идеологического оболванивания человечества усилия «научного коммунизма» выглядят как наивные плутни дилетантов.

Самой высокой вершиной премудрости, на которую поднялась футурология XX века, было предсказание постиндустриального, или информационного, общества. Описание этого общества по степени глупости превзошло даже описание «полного коммунизма» в марксизме. В сочинение этой чепухи были вовлечены многие тысячи специалистов, считавшихся самыми выдающимися умами века. Их сочинения издавались в десятках миллионов экземпляров на всех более или менее значительных языках планеты и пропагандировались во всю мощь средств массовой информации. Футурологи стремились предсказать нечто новое, еще не существовавшее в их время, а фактически «предсказывали» именно то, что уже появилось в то время, только они непомерно преувеличивали эти явления и искажали их до неузнаваемости. Так, футурологи предсказывали, что каждый человек в будущем (для них) информационном обществе будет иметь прибор с мозгом и памятью, в тысячи раз превосходящими таковые человека. Люди будут иметь постоянно с собой в одежде или в виде браслетов, колец и медальонов информационно-интеллектуальные устройства, благодаря которым они тут же могут получать мировую информацию и общаться с любыми другими людьми, с кем захотят. Технические устройства, дававшие материал для таких предсказаний, существовали уже во второй половине XX века. И уже тогда было очевидно, что доступ к информации был ограничен. На любую желаемую информацию было нелепо рассчитывать, ибо наиболее важная информация является тайной за семью печатями. Превосходство технических устройств над человеческим мозгом касается лишь ограниченного множества логических операций, а не любых. Общаться когда угодно и с кем захочешь в принципе исключено. Захотят ли другие общаться с тобой? Позволят ли тебе это? Каким бы ты оборудованием ни располагал, возможности человека к общению и к «перевариванию» информации ограниченны. Потребности – тем более. Обещать людям такое изобилие в отношении информации – все равно как обещать каждому возможность питаться сразу во всех ресторанах планеты, причем выбирать сразу любые блюда из миллионов возможных, не считаясь со стоимостью их изготовления и со своим желудком. В реальности в распределении информации всегда имела и будет иметь место система, соответствующая социальной структуре членов общества.