На дружеской ноге (сборник) - Вадим Пугач

Не до прогулок мне.

ВОЛК

Пойдем в лесок.

КОЗА

Какой ты неотвязчивый… Ну ладно.

ВОЛК

Скажи, коза, ты знаешь, кто я?

КОЗА

Да,

Мне кажется, что знаю.

ВОЛК

Кто?

КОЗА

Баран.

Есть поговорка: волк в овечьей шкуре.

Так, верно, ты баран, но в шкуре волчьей.

ВОЛК

Божественно!

КОЗА

Ты видишь эту яму?

ВОЛК

Допустим.

КОЗА

Станем прыгать чрез нее.

ВОЛК

А что? Давай!

Проваливается

Все кончено, я гибну!

Хор освобожденных козлов исполняет оду «Вольность» Радищева или Пушкина.

Ночь после Рождества

1. Зачин

О чем мы расскажем, напишем,

Над чем в результате поржем?

Закусим гречаником, книшем,

Потом паляницей, коржом.

Козак! Ошалев от закуски,

Клыки над горилкой оскаль.

Нехай посмеются по-русски

Тупые кацап и москаль.

В поэмах подобного слога

Прибегнем ли к обиняку?

Московия – только видлога,

Пришитая к кобеняку[19].

II

Пурга полночи бесится,

Должно быть, гонит бес.

На небе нету месяца,

Куда-то он исчез.

Не видно хаты издали,

Не справить нужных дел.

Луну сегодня украли, —

Мужик в шинке говорил.

Пропился он до шортиков,

На ляжках чешет мех,

И если видел чертиков,

То это не для всех.

III

Часом раньше, ширясь, близясь,

Проникает в пекло кризис,

Плачет Аццкий сотона:

– Энергетику заело,

Черти драные, за дело,

Света нет, нужна Луна.

И грозит чертям он пальцем,

Шлет он их во все концы.

Не до жиру – даже смальцем

Не заправить каганцы.

И один какой-то чертик,

Хвост за пояс, точно кортик,

Брызжет на лету слюной,

Дело делает за тучей

И уже с улыбкой сучьей

Мчит по адресу с Луной.

IV

Новые песни придумала жизнь.

М. Светлов

Ты чарочку в полость

Докапай до дна,

Диканьская волость

На карте видна.

Во время загула

Болит голова,

И слышит Вакула

Такие слова:

– На праздник ни казни,

Ни жизни не дли,

К шампанскому газ не

Дают москали.

Прославлен да будет

Кузнец-патриот,

Он газу добудет,

Диканьку спасет.

V

Был Вакула смел и горд,

Он собрался сразу.

Но как раз тогда и черт

Прибавляет газу.

Трах – и все скрежещет сталью,

Сшиблись харя с харею.

Вертикаль с горизонталью

Сходятся в аварию.

У меня болит живот,

В жопу жалят оводы;

Раньше был газопровод,

Нынче – газопроводы.

VI

Вакула крест навесил,

Страшней не сыщешь морд.

Так что же ты невесел,

Товарищ черт?

Небось, мечтал о борщике

У доблестной Солохи?

Иди в переговорщики

Под знаменем эпохи.

И идут державным строем,

И летят, как бес за бесом,

«Рой за роем рай зароем», —

Песня слышится над лесом.

Вакула ради цели

Любому средству рад —

И чертовы качели

Летят, летят, летят…

VII

Да здравствуют Музы и разум,

Налейте в бокалы вина,

И если тому, кто под газом,

Такая картинка видна:

Под слоем столетнего лака,

Черна и с набором когтей,

Какая-то страшная кака

Ужасно пугает детей, —

Как песни веселые грянут

По весям и по городам,

Не будет же в них упомянут

Чудак, нарисованный там.

Печорин

(«Герой нашего времени», писанный слогом «Мцыри»)

1

Прямой Печорин был герой,

Но как-то скрылся за горой,

И там, в гостях у персиян,

Незримым чем-то осиян,

Стал гаснуть. Местная княжна

Сидела у одра, нежна

А он, величествен, как ферзь,

Ей руку положа на персь,

Проговорил: «Прощай, княжна,

Меня ты выслушать должна.

Слезами очи не тумань,

Сначала будет про Тамань.

2

Рассказ под номером один —

Про девушку из тех ундин,

Что тянут, населяя дно,

И нас с собою заодно.

Она мне бросилась на грудь,

И я подумал: «Это круть!»,—

Но не успел тогда воткнуть

Мое оружье, как кинжал

Уже на дне морском лежал.

Она нырнула вслед за ним.

Казенною нуждой гоним,

Направил я чужой баркас

Туда, где высится Кавказ.

3

Приплыли. Байка номер два.

Душа была давно мертва,

Но дух мой требовал интриг,

И плотью был я не старик.

Грушницкий тоже рвался в бой

И дурь свою носил с собой.

Ко мне он бросился на грудь,

Но я уже успел воткнуть.

Не знал, бедняга, что воткну,

Напрасно отошел к окну.

Казалось, комната в огне,

«Спасись-ка, – крикнул я, – в окне!», —

И вниз, где мирно спал аул,

Его я кинул, как баул,

И он почил, и я уснул.

4

Не спи, красотка, на краю,

Послушай исповедь мою.

С шайтаном дружбу раз водил,

В горах баранов разводил.

Устроил полный произвол:

Джигита на коня развел;

Развел на секс одну княжну

(Мол, сейте вы, а я пожну);

Сам матерился, а за мат

Страдал несчастный Азамат.

И, видя их страстей накал,

Максим Максимыч не втыкал.

5

Княжна, втыкай скорее шприц.

Я помню много разных лиц,

Но между прочими одно

Перед глазами как пятно —

Лицо пьянчуги казака,

Мной превращенного в з/к.

Пытая хитрую судьбу,

Вломился я к нему в избу

И сразу бросился на грудь,

И он молил: оставь, забудь, —

Но я запомнил без стыда

Все, что мы сделали тогда.

6

Максим Максимыч! Сколько раз

Я проезжал Владикавказ,

И что с того? А ты ко мне

Рванулся с сумкой на ремне.

Зачем? Сказал же Пастернак:

Не стоит умножать бумаг,

Над рукописями трястись.

Зачем ты кинулся? Окстись!

Засунь ты их куда-нибудь

И не кидайся мне на грудь…»

Тут он издал предсмертный стон

И умер, но боюсь, что он

Трендел и дальше б, если нам б

Не надоел дурацкий ямб.

Комарово

Что ждет поэта в Комарове?

Не ждет поэта ничего.

Ему грядущее – не внове,

Его прошедшее – мертво.

Он прямо Лермонтов какой-то

Или Державин прямо он,

Когда, как будто из брандспойта,

Он смыт, как грязь, рекой времен.

Он потрясал устои словом,

В нем жизнь кипела, как в борце, —

И вдруг он дедушкой Крыловым

В штаны наделал во дворце.

Чугунной палкою потыкав,

Он брал Азов, спасал Арал,

Заболевал он, как Языков,

Как Баратынский, умирал.

Когда же, шляпу нахлобучив,

Идет в писательский буфет —

Тут он какой-то прямо Тютчев,

Чтоб не сказать похлеще – Фет.

Тут он, конечно, ас из асов,

Кобель изысканных пород.

Стакан – и он уже Некрасов,

Второй – и все наоборот.

Когда он все же отдыхает,

То издает то хрип, то рев.

Он, как Апухтин, опухает,

Сгорает, точно Огарев.

Бывает буен и покорен,

Употребив одеколон,

Почти как Майков и Григорин[20]

Или Полонский Аполлон.

Он унимает дрожь коленков,

Когда косого он косей,

Он со Случевским – Давыденков[21],

С К.Р. же – только Алексей.

Он петербургский и московский,

И угадать нельзя, каков —

То он под вязами Жуковский,

То Вяземский среди жуков.

Бывают странные событья,

Их суть не всякому ясна, —

Он, – начинаю говорить я

И понимаю, что – она…

И молкну на тропе народной,

Теряюсь в хоре подпевал,

Как волк с волчихою голодной,

Той, от которой пьян бывал.

И слышу: Пушкина не трогай

И Дуне (вариант: Тане[22]), расплескавшей чай,

Ты никогда моралью строгой

Не докучай, не докучай.

Сцена из «Бесприданницы»,

писанная слогом «Маленьких трагедий»

Действующие лица:

Карандышев, Лариса, Огудалова, Кнуров, Вожеватов, Паратов, Робинзон.

При участии масок

Молодого человека, Председателя, негра, Луизы, Мери и Священника.

Дворик за двухэтажным бараком. Песочница, бетонный слоник, накрытый стол. Несколько пирующих мужчин и женщин.

КНУРОВ

(надевая маску Молодого человека)

Почтенный председатель! Я напомню

О человеке, очень вам знакомом,

Который не наелся и желает

Обедать в клубе.

ВСЕ

Это он о ком?

КНУРОВ

Я о себе.

ПАРАТОВ

(надевая маску Председателя)

Так ты уходишь первый

Из круга нашего? Тогда в молчанье

Мы выпьем в честь тебя.

ВОЖЕВАТОВ

Да будет так!

КНУРОВ

Я страшно недоволен, господа.

Когда меня обедать приглашают,

То пошлая хозяйская беседа

Еды мне не заменит никогда.