День, вечер, ночь, утро - Владимир Михайлов

Он внезапно умолк, поняв, что Кира не слушает его. По обыкновению, он увлекся, не понимая, что собеседнику нужно время для того, чтобы свыкнуться с идеями, которые ему самому казались уже без малого тривиальными. Наступило молчание – такое глубокое, что ему потребовалась темнота. Кира поднялась и нажала выключатель; заполнявший комнату свет потускнел, затем собрался в небольшой, напоминавший шаровую молнию ком, и ком этот внезапно исчез.

Ночь захлестнула комнату. Во мгле едва угадывались очертания предметов; какие-то детали костюма Александра зеленовато мерцали, и неизвестно как забредший с улицы лучик света преломился в бутылке с вином и исходил из нее. Александр сидел, неподвижный, как на фотографии. Только рука его шарила по столу, движения пальцев, задевавших луч, казались осмысленными – рука искала что-то, чего не было на столе и что в той, другой жизни, обязательно должно было быть – так обязательно, что даже вошло в привычку. Странно – именно это непроизвольное движение заставило Киру поверить в то, что Александр говорит правду; в следующую минуту она подумала и о том, как, наверное, тяжело ему скрывать свои новые привычки, приобретенные за десять лет полета и еще два – пребывания в будущем, и восстанавливать старые, основательно, как, видно, забытые. Он делал это, чтобы не показаться ей чужим, и сердце ее сжалось, когда она подумала, что это не поможет ни ему, ни ей: все-таки он стал посторонним – совсем другой человек, намного старше, с иным опытом и новым мышлением, и даже состоял он теперь из вещества тех, будущих времен. Восстановить прежнее невозможно, инстинкт не зря удержал ее, когда предстоящая близость уже туманила разум… Нет, настоящий Алька сейчас удалялся от планеты, заключенный в гулком теле корабля, а этот человек, оказавшийся здесь вопреки логике и естеству, лишь пытался занять место подлинного! Ей пришлось повторить эту мысль, потому что в сознании что-то с этим соглашалось, но что-то и протестовало; Александр был тут, недалеко, он дышал рядом; лежала тьма – великий союзник непонятного; воздух в комнате, казалось, накалился, и в каждом углу таилась опасность. Необходимо было сию же минуту уйти из дома на улицу, где тоже была ночь, но без такого мрака и тишины, где все привычное не обступало бы ее так тесно и ничто не угрожало бы памяти и верности.

Она резко поднялась; стул упал за ней, и она вздрогнула.

– Душно. Нет, нет, – она скорее угадала, чем заметила его движение к кондиционеру. – Не надо. Пойдем лучше гулять. Ты ведь хочешь взглянуть на город? Совсем забыл его, наверное. Дай мне плащ.

– По-моему, тепло.

– Все равно, дай.

Он медленно поднялся. Кира напряженно вглядывалась в темноту. Шаги Александра прозвучали, затем замерли. Возобновились. Послышалось легкое жужжание: открылся стенной шкаф. Он вспомнил; но что с того? И так понятно, что он – это он, а не самозванец.

– Вот, – сказал он, подходя и нашаривая ее руку.

– Слушай, – неожиданно спросила она. – Тебе было хорошо там?

Он промолчал. Дверь плавно затворилась за ними, и Кира облегченно вздохнула.

7. Ночь. На улице

Они были на улице, где можно просто идти и разговаривать, не боясь ничего. Улица принадлежала всем, не только Александру – Альке, и не была так тесно связана с памятью о нем. Они неторопливо шли, стены домов и мостовая слабо светились, звезд высыпало, казалось, раза в два больше, чем всегда. Изредка звучали шаги прохожих, еще реже проносилась запоздавшая машина, и в этой пустоте и тишине Кира внезапно успокоилась. Она поняла, что надо сделать; всю жизнь она была честной с Александром, как и с каждым человеком, и теперь следовало только откровенно сказать ему, что она не в силах отождествить его с улетевшим Алькой, и поэтому ему нечего ждать от нее. Она скажет; сейчас она постепенно подведет разговор к этому, и…

– Какая ночь, правда? Но ты не ответил: там было хорошо?

Он отозвался через несколько шагов:

– Интересно, во всяком случае.

– Ты был один все это время?

– Почему? – удивился он. – Вернулись все, никто не погиб.

– Я не это имею в виду.

Тогда он понял.

– Но ведь есть ты, – сказал он медленно. – Кто еще мог быть?

Кира почувствовала укол совести. И даже что-то похожее на нежность, шевельнулось в ней. Но поддаться этому чувству было бы нечестно. К тому же слова его нуждались в уточнении.

– И сюда – вот так – вы тоже вернулись все?

– Нет. Только я.

– Почему?

– Разве я не обещал тебе вернуться?

– Ага: чтобы сдержать слово? Похвально.

– Я тебя чем-то обидел? Почему ты сердишься?

Она подавила вздох:

– А как это тебе удалось? – Он пожал плечами:

– Подвезли.

Кира кивнула. Взяли, подвезли за пятьсот лет. Постучали: это какая эпоха? Здравствуйте, к вам гости…

– Что же будет? – спросила она.

– Не знаю… – пробормотал он.

– Да я не об этом. И давно они так – летают по времени?

– Нет. Им долго не хватало опытных данных, фактов. Потом они их получили – около двух лет назад. Техническое воплощение заняло немного месяцев.

– Значит, они к нам летают? Или это запрещено?

– Может, и летают, – неуверенно сказал он. – Не исключено. Этим занимается служба хроногации, я не очень осведомлен о ее делах: я ведь не хронофизик. Но если и бывают здесь, то так, чтобы мы не заметили.

– Выходит, мы не знаем, а они, быть может, за нами наблюдают? И судят по-своему?

– А раньше? – Александр усмехнулся. – Даже и до этого – куда было деваться от потомков? Все равно они вспоминали… и судили. Просто мы забываем об этом, а надо бы помнить всегда.

Кира покачала головой. Наблюдают и судят. Осудят ли ее сурово за те слова, что скажет она Александру? Нет: за откровенность не карают. Но как трудно начать…

– Ты часто вспоминал меня? – задала она обычный вопрос.

– Не забывал. Так что вспоминать не было нужды.

– А не будь меня здесь, ты бы вернулся?

– Нет, – ответил он, не задумываясь. – Я… Heт.

– Наверное, вскоре ты начнешь жалеть, что приехал.

– Нет, – сказал он. – Это мне не грозит.

Кира внимательно посмотрела на него:

– Расскажи что-нибудь о них. Например, что там носят?

– Как одеваются? – Он задумался; потом развел руками. – Да по-разному… Знаешь, я как-то не обратил внимания, – он виновато глянул на нее.

Кира усмехнулась:

– Ну, что-нибудь другое.

– О будущем? – Он помедлил. – Тогда надо вспомнить, что было и чего не было тут, в наших днях.

– Ты уже забыл? – Против воли, в ее словах прозвучало легкое раздражение, словно Кира была полномочным представителем этого времени, и вина перед эпохой становилась виной и перед нею, Кирой.

– Образовалась этакая забавная смесь в голове. А кроме того, они не рекомендуют рассказывать.