Рассказы - Бентли Литтл

Камень пел более сорока минут, а потом, наконец-то, погрузился в тишину. Все это время Нэнси стояла перед ним не шелохнувшись, наблюдая и слушая с каким-то благоговейным трансцендентным выражением на лице,  преобразившем ее черты так, что в конце концов Оуэн понял - не так уж она и заурядно выглядит.

Когда последняя нота, поглощенная неакустическими деревянными стенами комнаты, затихла, Нэнси продолжала стоять в трансе, пока Оуэн не откашлялся и не сказал, что пожалуй на этом все.

Они вернулись в гостиную, заняли места напротив друг друга на противоположных диванах и после неловкого начала, все-таки  разговорились. Он спросил ее, зачем она приехала, почему проделала весь этот путь и приложила столько усилий, чтобы разыскать его. Сначала она утверждала, что ее влекло чудо, что она была так впечатлена, услышав по телевизору как поет камень, так потрясена самим фактом его существования, что у нее просто не было другого выбора, кроме как уволиться с работы, все бросить и совершить паломничество на ранчо Оуэна.

- Ты уволилась с работы? - с удивлением спросил он

Она кивнула, смущенная, но без сожаления.

Он не совсем поверил в это. Да, она была почти покорена красотой и величием чуда, но у него сложилось отчетливое впечатление, что для нее самой это стало неожиданностью, она не ожидала, что будет так восхищена камнем; и на самом деле знакомство с его творчеством не было первопричиной и целью ее путешествия.

Однако он не мог понять, зачем она приехала. В ее манерах и поведении не было ничего, указывающего на то, что она хотела каким-либо образом использовать чудо; он не мог объяснить мотив ее паломничества.

Он продолжал расспрашивать ее, давить на нее, и в конце концов она призналась. Оказывается у нее действительно был скрытый мотив для визита.

У нее было свое собственное чудо.

Он уставился на нее.

- Я никогда никому не говорила, - быстро проговорила она. Она не смотрела на него, а уставилась на свои руки на коленях, сжимая и разжимая кулаки. - Я никогда ничего не рассказывала. Оно у меня уже пять лет, и я... Я думала, я всегда думала об этом как о чуде, но, если честно, я не думала, что кто-то еще, кроме меня, воспримет это таким же образом.

- Что это? - спросил он ее.

- Это фляга, которая превращает воду в молоко.

Она полезла в свою огромную сумочку и достала зеленую армейскую флягу. Поколебавшись, она протянула ее Оуэну через кофейный столик. Фляга оказалась полной. Положив руку на крышку, он вопросительно посмотрел на нее. Она кивнула, и Оуэн отвинтил крышку.

Молоко.

Она снова ободряюще кивнула. Оуэн поднес флягу к губам и отпил. Молоко было холодным и вкусным.

- Где ты ее нашла? - спросил он.

- Однажды утром я проснулась, а она лежала  на подушке рядом со мной.

Оуэн кивнул.

- Я тоже свой камень нашел утром.

Она заплакала, вытирая глаза.

- Я думала, я единственная. И когда я услышала о вас, я была так рада. Когда я узнала, на что она способна, я поняла - это чудо, но от того, что я ее получила, я не чувствовала себя счастливой, я была несчастна. Я думала, что я проклята. Я жила с этим пять лет, держала все в секрете и никогда никому не рассказывала об этом, - она шмыгнула носом. - Я не знала, что мне делать. Я не знала, что все это значит. Я этого не понимала.

Он обошел кофейный столик, сел рядом с ней и успокаивающе обнял ее за плечи.

- Мое чудо тоже никто не понимает, - сказал он. - Вот почему все так злы, расстроены, напуганы. Чудеса должны быть... Я не знаю. Указателями что ли, ну или чем-то подобным. Указующими знаками к истине. Они должны подкреплять веру в то, что сказано в Библии, что-то типа того, - он приподнял ее подбородок, заглянул в глаза. - Но наши этого не делают.

Она улыбнулась сквозь слезы.

- Нет, они этого не делают.

- Но это ничего, - сказал он ей. - Это нормально.

Позже она разрешила ему испытать чудо. За обедом он выпил все молоко из фляги, а затем подставил ее под кран в кухонной раковине. Вода заливалась через открытую горловину и мгновенно превращалась в молоко. Не нужно было обратно закручивать крышку, не нужно было встряхивать ее, вообще ничего не нужно было делать. Как только вода поступала во флягу, она сразу же превращалась в холодное свежее молоко.

Он пробовал с холодной водой, теплой водой, горячей водой, с водой из раковины, из аквариума, из унитаза, но результат всегда был один и тот же.

Это было чудо.

Он сказал Нэнси, что она может остаться с ним, и оставаться столько, сколько захочет, и хотя она сначала отказалась, сказав, что не хочет причинять ему неудобства, в конце концов согласилась.

Он ждал неизбежного продолжения, полчища странных людей со своими собственными чудесными предметами, которые нагрянут к нему на порог и будут навязывать ему свои чудеса, но они так и не появились.

Была только Нэнси.

То его первоначальное впечатление о ней, которое камень создал во время первого сеанса пения, было ошибочным. Она ни в коем случае не была обычной. На самом деле она обладала редким видом красоты, не заметной на первый взгляд, но которая постепенно раскрывалась с увеличением экспозиции, точно так же, как его понимание оперы улучшалось с каждым повторным прослушиванием.

Она осталась. День, неделя, две недели. В их совместном проживании не было никакой неловкости, ни у кого из них не возникало ощущения навязчивости; они хорошо ладили друг с другом. Он считал, что ему комфортно, когда она рядом, и это казалось естественным, абсолютно нормальным. Не установив никаких правил, даже не обсудив это, они разделили роли и обязанности, гармонично дополняя друг друга. Днем он, как всегда, работал на ранчо, а она приводила в порядок дом, убирала комнаты, копалась в саду, привнося в его мир то, что когда-то называлось "женской рукой". По вечерам, попивая молоко, они сидели и слушали, как поет им камень.

Осенью они перебрались из двух спален в одну, и снова такое развитие событий казалось совершенно естественным; без каких-либо обсуждений, без каких-либо серьезных изменений в ведении домашнего хозяйства. Однажды вечером он просто сказал, что устал и собирается лечь спать, и