Сволочи - Владимир Кунин

Вишневецкий посмотрел на немцев и переводчика, спросил:

— Успеваете переводить?

— Так точно.

— Если не будете успевать, останавливайте меня. Я повторю.

— Вопрос, Антон Вячеславович! — поднял руку кто-то.

— Слушаю вас.

— Зачем же детей в это втравливать? Какие бы они ни были...

— Выводы наших наркоматских психологов: в четырнадцать, пятнадцать лет в подростковом организме наступает период бурного полового созревания. В этот период подросток всегда ошибочно преувеличивает свои возможности. И это лишает его ощущения опасности. Что для нас невероятно важно! Не говоря о том, что именно в этом возрасте они наиболее обучаемы новым физически-двигательным навыкам с острейшей конкурентно-сопернической направленностью. Что обязательно нужно использовать в учебном процессе. Контакты с ними будут затруднены полным отсутствием у них так называемого понятия АВТОРИТЕТ ВЗРОСЛОГО. Не ждите от них ни страха перед вами, ни уважения к вам. И постарайтесь, по мере возможности, не поворачиваться к ним спиной. Все, чему вы их научите, в неожиданный момент может обернуться против вас. Вопросы есть?

— Есть вопросик... — лениво произнес инструктор-горнолыжник. — А вот те двадцать процентов усушки и утруски, что прогнозируют наши теоретики, — обмороженные, раненые... Те, кто все-таки останется в живых, их куда? Лечить, отчислять?..

Вишневецкий помолчал, подумал и решился ответить:

— Таких приказано спускать из лагеря «вниз». Там, насколько я знаю, их будут ликвидировать как носителей совершенно секретной информации.

Наступила тягостная пауза. Слышно было только невнятное бормотание переводчика к склонившимся к нему двум немцам.

Наконец тренер по рукопашному бою решился спросить:

— Значит, это может произойти и с любым из нас?..

Тринадцать пар глаз вонзились в полковника Вишневецкого.

— Не думаю, — неуверенно проговорил Вишневецкий. — Мы все-таки сотрудники системы, и я надеюсь, что к нам будут предъявлены иные меры ответственности. Впрочем, могу это уточнить...

— Да, уж сделай милость, Антон. Уточни, — сказал седой кряжистый кладовщик.

— Для тебя, Паша, узнаю персонально, — ухмыльнулся Вишневецкий. — Шлепнут нас всех потом или дадут дожить до конца войны.

Все попытались рассмеяться.

Кроме немцев-взрывников. То ли юмора не хватило, то ли перевод был неточным, немцы все поняли как надо — впрямую.

— Нас кто-нибудь блокирует снизу? — раздался вопрос.

Вишневецкий обрадовался смене темы:

— На четыреста метров ниже, на базе бывшего Горельника, как по нашей стороне, так и со стороны ущелья Чимбулак, все подходы к нашей школе перекрыты специальным батальоном охраны, не имеющим ни малейшего представления об охраняемом объекте. Кстати, доктор! Там отличная санчасть с очень симпатичной докторицей — капитаном медслужбы...

— Ну, это же все меняет! — восхитился доктор. — А то взялись нас запугивать!..

Вот теперь все действительно развеселились. Вишневецкий тоже улыбнулся.

— Да!.. Чуть было не забыл... Никаких званий, фамилий! Только имена-отчества. Это требование Главка. А контингент — лучше всего по кличкам. Они, слава Богу, есть у каждого в его уголовном деле. Ознакомьтесь. Послезавтра начинает прибывать наша «клиентура». Получите личное оружие и готовьтесь к приему. И чтобы, как писал товарищ Константин Симонов, — «ни любви, ни тоски, ни жалости!..»

УЗКАЯ КАМЕНИСТАЯ ДОРОГА В ГОРАХ... РАННЕЕ УТРО

По узенькой каменистой горной дороге, натужно ревя двигателем, ползет вверх ЗИС-5 с белым фургоном, по бортам которого написано: «Казплодовощторг».

Именно этот фургон мы уже видели у здания Казахского НКВД.

На особо крутых участках овощной фургон переходит на совсем нижнюю передачу, двигатель разражается воем и фургон продолжает свое неумолимое движение наверх...

В кабине гражданские водитель и пассажир. Только у пассажира в ногах лежит автомат. Не с круглым диском, а с новомодным рожком.

ВНУТРИ ОВОЩНОГО ФУРГОНА...

...а изнутри белый фургон «Казплодовощторга» — нормальный, черный, без единого окошечка, глухой тюремный «воронок» для перевозки заключенных. И «обезьянник» для них — самый что ни есть тюряжный, с выгороженным отделением для конвоя.

Два вооруженных конвоира — сопровождающие. Но не в форме, а в штатском.

Кроме Котьки-художника и Тяпы, в «обезьяннике» еще несколько пацанов. Все они отгорожены от конвоя железной решеткой с дверью.

Тускло горит в «обезьяннике» двенадцативольтовая лампочка. Плафончик заармирован толстой решеткой, как и положено в «воронках».

Тощий пацан в наколках забился в угол — втихаря «смолит косуху». То есть курит «козью ножку», в которой табак смешан с анашой. С планом...

Конвойный потянул носом, учуял характерный запах плана, увидел пацана с косухой, негромко приказал:

— Ну-ка погаси немедленно!

Перекурившийся пацан поднимает, соловые глаза, еле ворочая языком, говорит сопровождающему:

— Начальник херов... Чего хлебало раззявил?.. В рот тебе ишачий болт по самые яйцы... Мы теперь свободные люди! Комсомольцы, блядь... Понял?..

Один из конвоиров передает своему напарнику портфель с сопроводительными документами и молча отпирает решетчатую дверь «обезьянника».

Входит, покачиваясь на рифленом полу ползущего вверх фургона, поднимает с металлической скамейки перекурившегося пацана за шиворот и резко, отточенным движением ударяет его кулаком в живот.

Пацан мгновенно скрючивается, глаза у него выкатываются, широко открытый рот судорожно пытается глотнуть воздух...

Он падает на скамейку, затем соскальзывает на железный пол «воронка» и разражается неудержимой рвотой с кровью...

Сопровождающий затаптывает еще дымящуюся косуху, входит в конвойное отделение, запирает за собой решетчатую дверь и спокойно говорит:

— Тут тебе не милиция, комсомолец.

УЗКАЯ КАМЕНИСТАЯ ГОРНАЯ ДОРОГА. ОЧЕНЬ ЯРКОЕ СОЛНЦЕ...

...Все круче и круче подъем...

С одного борта над фургоном нависают острые, жутковатые скалы, с другой стороны чуть ли не под колесами — гибельная пропасть без конца и краю...

Все громче ревет двигатель, все медленнее ползет вверх белый фургон с невинной надписью по бортам: «Казплодовощторг»...

ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ТЕМНОТА НА ГОРНОЙ ДОРОГЕ

...только рычание автомобильного двигателя на низких передачах... Только глаза фар во тьме дергаются из стороны в сторону из-за каменистой неровной дороги...

Высвечивают перед собой всего лишь метров двадцать, а дальше — мгла...

Слева скалы, справа — километровая пустота...

Но вот автомобиль выполз из мглы в случайный свет луны — это белый фургон «Казплодовощторга» спускается вниз — в Алма-Ату...

РАННЕЕ УТРО В ГОРАХ. УЗКАЯ ДОРОГА...

Но теперь скалы справа, а пропасть — слева...

Белый фургон «Казплодовощторга» с захлебывающимся двигателем упрямо ползет наверх... Везет в школу новых «первоклассников»...

И СНОВА КРОМЕШНАЯ ТЬМА НА ГОРНОЙ ДОРОГЕ...

Снова — только одни глаза фар пытаются прорваться сквозь черноту ночи...

Раскачиваются желтоватые усталые глаза невидимого белого фургона, возвращающегося вниз, в ночной город, чтобы хоть немного передохнуть, а...

...РАННИМ УТРОМ ПО УЗКОЙ ГОРНОЙ ДОРОГЕ...

...с новым «живым грузом» вскарабкиваться к бывшему «джайляу» — к месту доставки этого страшноватенького «груза», который уже с утра творит на этом секретном плато нечто невообразимое!..

ШКОЛА ГОРНОАЛЫШЙСКИХ ДИВЕРСАНТОВ

...ДРАКА!!!

Жестокая, безжалостная, звериная драка!..

Больше сорока четырнадцати— и пятнадцатилетних мальчишек участвуют в этом бессмысленном и жутком побоище...

Десятка два пацанов уже переодеты в школьную альпийскую униформу — ботинки с толстыми шерстяными носками, теплые маскировочные штаны, свитера, ветровки...

Еще пятнадцать — пока в том, в чем были захвачены и арестованы...

Десяток парнишек только что выскочили из топящейся бани — мокрые, со слипшимися волосами, в мыльной пене... Кто в трусах, кто и просто голышом, но с тяжелой шайкой в руке. И эта шайка сейчас очень грозное оружие!

Двенадцать взрослых, очень сильных физически, тренированных энкаведешных мужиков, мастеров спорта СССР — альпинистов, горнолыжников, снайперов, специалистов рукопашного боя — растаскивают и расшвыривают пацанов по всему спортгородку школы, но прекратить этот кошмар им никак не удается!..

Хрипы, стоны, крики, глухие удары, мат, визг пацанов заглушают крики взрослых, которым в этой свалке тоже достается, несмотря на всю их профессиональную выучку.

И только пятеро не участвуют в драке — два пленных немца, преподаватели горно-взрывного дела, и...