Капкан - Божидар Божилов

— И вы отказались?

— Да. Тогда он поднял тост за предстоящий вояж, как он выразился, своего милого братишки. Слави расчувствовался и провозгласил ответный тост за Амстердам, но муж поправил его — в том смысле, что он едет учиться в Бельгию, а не в Голландию.

— Именно учиться?

— Да. Анна сказала, что очень жалеет нашего "папочку", потому что Слави просадит его денежки. Или что-то в этом духе. А Слави ответил ей: она так говорит, потому что завидует ему. Тогда братья повздорили. Обычная пьяная ссора…

— А поточнее?

— Вряд ли это имеет отношение к несчастью…

— Юлия, вы должны рассказать подробно обо всем.

— Но это не имеет ничего общего…

— Это нужно для того, чтобы установить истину.

— Какую истину?

— Вы меня допрашиваете или я вас?

— Ох, простите. Но, может быть, вы подозреваете…

— Да, да, подозреваю! Пока не найду виновного, я сомневаюсь во всем и во всех!

— Может быть, вы собираетесь арестовать меня?

— Может быть!

— Но вы с ума сошли! Зачем мне убивать своего отца?!

— Не знаю. Докажите, что не вы убили его.

— Но ведь он покончил жизнь самоубийством…

— А зачем, почему он это сделал? Скажите!

— Не знаю…

— Тогда рассказывайте все подряд, не пропуская ни одной мелочи! Из-за чего поссорились братья?

— Из-за чего?… Слави танцевал с Анной, хотел поцеловать ее, а потом сказал, что, если она его не поцелует, он не женится на ней, когда вернется. Во всем этом было столько лжи… Мне стало так противно, что я не могла больше оставаться с ними и решила вернуться в холл, поработать еще немного. И в это время появились папа и мама — видимо, их разбудил шум.

— Они вошли в холл?

— Да. Мама сразу накинулась на меня с обычными обвинениями, а папа, как всегда, занял позицию миротворца, а это еще больше взбесило маму. Вообще в последнее время нервы у нее совсем сдали. Она стала призывать отца "спасти" меня и немедленно выгнать моего мужа из дома.

— Ого!

— Тогда и я раскричалась, о чем теперь очень сожалею. Я была груба с ними. Я сказала им, чтобы они наконец оставили нас в покое и дали нам жить так, как мы хотим. "Жить?! И это ты называешь жизнью? — мама кричала так, что ее слышал, наверное, весь дом. — Ты же совершенно не понимаешь, какой жизнью ты живешь… и кто с тобой рядом!" Тогда бедный папа опять вмешался, попытался успокоить маму: мы ведь не одни… в доме посторонние люди… "Да, именно посторонние! — кричала мама. — Я вас предупреждала — и тебя, и ее! Я была против этого брака, вспомните! А если, дочка, они тебе так нравятся, почему ты здесь, а не с ними?" Папа, бедняжка, опять попытался "усмирить страсти" и сказал, что мы молоды и все еще наладится, что маме вредно волноваться, а то снова поднимется давление. И в это время, как на грех, в нашей комнате все трое очень громко расхохотались — и с мамой просто сделалась истерика…

— Выходит, она не выносит вашего супруга?

— Есть такое… Тяжело признаться в этом, но и я в последнее время чувствую то же самое. Я попросила их уйти в свою комнату. Теперь вспоминаю, что в ответ на мои слова мама несколько раз повторила: "Скоро мы уйдем туда, откуда нет возврата", а папа горько усмехнулся… Как только они ушли, появился мой супруг и стал тащить меня обратно…

— И вы не согласились вернуться?

— Я не могла видеть, как они оба лижутся с Анной.

— Скажите, Юлия, она…

— Да, она любовница моего мужа, а может, теперь и его братишки…

— И вы говорите об этом так спокойно?

— А меня это почти перестало волновать, только очень противно… Муж уверял, что Анна влюблена в брата… Я не хотела идти к ним, но тут вышел Слави и тоже стал приставать ко мне с нежностями, говорил, что без меня вино им показалось совсем невкусным. Тут, слово за слово, почему-то Любен разозлился и ударил брата…

— В шутку?

— Совсем не в шутку. Вдруг дверь в комнату родителей снова распахнулась и они почти вбежали в холл. У мамы в руках была бумага, которой она размахивала с каким-то странным торжеством. Это был наш "договор".

— Что за "договор"? — быстро спросил Пирин.

— Вам трудно будет это понять… — задумчиво ответила Юлия. — Я упрекнула маму, что она рылась в моих бумагах, ведь это личный документ, кроме того, — я так и сказала родителям — все это сущие глупости. Однако Любен не только разрешил, но даже велел ей прочесть этот "договор". Мы составили его, когда только-только поженились. Насколько я помню, там были такие пункты: первое — быть независимыми друг от друга, второе — быть вместе только два вечера в неделю, третье — я не должна звонить ему на работу и ходить туда, четвертое — я должна класть свои гонорары на сберегательную книжку мужа, чтобы построить кооператив…

— Продолжайте, продолжайте!

— Ну… и последний пункт был таким: "Когда мы переедем в свою квартиру, оба прервем связи с родителями"…

— И вы подписали этот "документ"?

Юлия опустила голову.

— Он терпеть не мог ваших родителей, да?

— Разве такое только в нашей семье?

— Значит, у него были серьезные причины посягнуть на жизнь вашего отца, не правда ли?

— Он сильно ненавидит мать…

— И вы терпите все это? От большой любви, что ли?

— Нет давно никакой любви. Но что же делать?… Да, ну так вот… Любен сказал, что это все шутка, а отец ужасно возмутился: как я могла подписать этот "грязный клочок бумаги" — это были его слова. Атмосфера снова накалилась до предела. И когда мама и папа опять ушли в свою комнату…

— Бедные ваши родители…

— Я прошу вас, товарищ инспектор, избавить меня от подобного высказывания. Мне и так бесконечно тяжело…

— Я не заметил этого!

Меня крайне удивила откровенно резкая реплика Пирина. Кажется, он вышел за пределы своих служебных обязанностей.

Можем ли мы узнать, каковы действительные отношения в семье, пока не случится катастрофа, которая обнажит ложь, нередко скрытую за учтивой вежливостью участников "игры"? Не прошло и получаса, как мы переступили порог этого дома, а у меня появилось такое ощущение, словно мы здесь уже давно, не меньше недели, и перед нами открылись обиды, унижения, злоба и ненависть, царящие в этой семье. И я наконец-то понял, в чем суть метода инспектора Пирина Йонкова, впрочем, окончательно я понял гораздо позже и не без его подсказок. Не знаю, всегда ли он поступает так, но сейчас он поставил участников драмы в такое положение, когда они сами должны были "раскрыться". Расставил "капканы", устроил "западню" — и ждет. Слегка подталкивая всех своими "наводящими" вопросами, которые задает иногда почти в шутку, иногда доверительно и даже задушевно, Пирин вынуждает их продвигаться к истине, о которой одни совсем не подозревают, а другие скрывают ее, чтобы избежать наказания…

— В общем, мама не выдержала. Любен был уже изрядно пьян, а в такие моменты он становится особенно наглым…

— Наглым?

— А разве сейчас, в вашем присутствии, он вел себя иначе?

— Да, вы правы. Ну и дальше?

— Дальше? Мама, как я уже сказала, не выдержала и выбежала с криком, что не вернется сюда, пока здесь находится мой супруг.

— Среди ночи?

Юлия снова беспомощно и пристыженно опустила голову. И зачем Пирин все время укоряет ее? Что она могла сделать?

— Папа очень разволновался, не случится ли с ней чего плохого. Любен продолжал пьяным голосом произносить издевательские речи. А я уже привыкла ко всему и даже не очень тревожилась.

— Куда она обычно уходила?

— К моей тетке — ее сестре. Любен кричал, что она готова его в ложке воды утопить… Он, кстати, прав — она нас совсем не понимает…

— И я совсем не понимаю! — прервал ее Пирин. — По-моему выходит, что мать и отец для вас ничего не значат?

Ну, уж это чересчур! Все-таки он не судья, а всего-навсего человек, который должен докопаться до истины. В душе у меня шевельнулось не очень доброе чувство к нему. Но когда я с ненавистью посмотрел на Пирина, мне показалось, что он снова еле заметно подмигнул мне. Я подумал: может, это тоже часть его метода, способ заставить их быстрее "раскрыться"?

— Вскоре после ухода мамы Любен вернулся к гостям, и отец спросил меня, до каких пор все это будет продолжаться. Он был ужасно расстроен. Сказал даже, что наша жизнь — хорошая или плохая — впереди, а его и мамина прожита. А ведь он всегда был оптимистом…

— Именно так он сказал?

— Да. И добавил, что дальше так продолжаться не может. Я была в душе согласна с ним, но промолчала…

— Почему?

— Не знаю… Потом он еще сказал, что боится, как бы мы с мужем не стали врагами. Спросил, как и чем мне помочь. Меня все это очень поразило, особенно одна его фраза — что он "воевал со своими" и знает, как это тяжело.

— Значит, не он, а мама была более активным врагом вашего мужа?