Боец тишины - Стас Северский

— Значит, что скрытой войне придет конец, что мы перейдем к открытой агрессии… вооружаясь всем подряд, атакуя врага всем, что под руку попадет…

— Север, юг, запад, восток… земля, воздух, вода… техника, химикаты, жесткие излучения… Это все, что будет… больше ничего. Кто выживет, тот и выживет…если кто-то вообще — выживет. Мы должны заполучить этот вирус, Слава, — это оружие, эту защиту!

— Мы знаем, что вирус-целитель уничтожает все другие вирусы. Но еще неизвестно — может он уничтожить человека или нет, неизвестно — может человек уничтожить его или нет.

— Иначе мы с вражеским вирусологическим оружием бороться не можем!

— Верно, человеку с вирусами совладать трудно… Они не такие сложные, как бактерии, которые возможно уничтожить, воздействуя и на те, и на иные звенья ДНК, — они так просты, что уничтожить их сложно… почти невозможно.

— Слава, ты проведешь эту операцию — скоро. И начнешь подготовку к этой операции — сейчас.

— Понял…

— Утром ты перейдешь на четвертую площадку и пройдешь по первому маршруту.

— Площадку не достроили еще…

— Ночью бригада на объект прибудет.

— Я со Снегиревым останусь?

— На ночь на квартиру поедешь.

— А после?

— Со Снегиревым.

— Он знает много.

— Ничего. Я с ним скоро… я с ним сейчас… Слава, слушай… Нам надо…

Игорь Иванович положил руки на виски, прижал пальцы к векам…

— Что нам надо, Игорь Иванович?..

— Сейчас… Я не спал…Старею я, Слава…

— Да и я сдавать стал…

— Сосредоточусь сейчас и скажу…

— Кем и откуда я лечу, Игорь Иванович?

— Не решил еще точно… Нет, решил, но… Непросто у меня все получается, Слава… Получается, что ты Ларсеном летишь… из Осло.

— Это как, Игорь Иванович?..

— Так, что мы не одного зайца одним выстрелом убивать будем. В Берлине дезу запустишь насчет оружия, предназначенного странам третьего мира. Немцы не должны знать, что мы, а не британцы, груз перехватили.

— С этим разберусь — ведь через мои руки все грузы проходили… и немцев, и скандинавов.

— И со Шлегелем встретишься.

— В другом лице в Берлине появиться?..

— Придется рискнуть. Нам нужна информация. А главное, — вирусный образец получить. Во Франкфурт поедешь, как только Шлегель тебе информацию передаст.

— Так точно…

Мы замолчали, слушая ночную тишину. Не знаю, что со мной теперь будет. Перегрузите вы меня, Игорь Иванович, — так, что все под угрозу срыва поставите. Да все не беда… Не долго мне на базе тренироваться и Снегирева терпеть. И в Берлине я быстро управлюсь, хоть и трудно придется. А вот дальше не просто будет — во Франкфурте не одно лицо сменить предстоит и не один маршрут пройти. Скверные у меня мысли появляются по этому поводу, но пока их следует из головы выбросить, как и все остальные — такие же.

Глава 3

Сижу на съемной квартире в Москве, на краю раковины возле электроплиты, — варю в прогоревшей кастрюле нечто вроде глинтвейна… глинтвейн без рома и без остальных правил… и вообще — без правил. Эх, Игорь Иванович, надо было вам стулья предусмотреть! Или стол — на худой конец! Шибанет ведь меня так током рано или поздно — верное дело! А за окном в ночи слышны одиночные выкрики и выстрелы. Да не беда. Новое правительство только начало после переворота порядок наводить, правила прописывать и людей на места расставлять. Старые власти свергнуты — и точка. Так что беспорядки — остаточное явление, временное… такая тень этой короткой и не особо кровавой гражданской войны. Пытались без нее обойтись, но — не получилось. Просто, тогда еще деньги в труху не обратились — и бумажки были оружием вместо железок… а у нашего старого скрытого врага, все время старающегося тайно внедрять своих людей в наши власти и тишком вредить нашей стране, бумажек было больше. Враг, хоть своей цели в итоге не достиг, свой кусок добычи не упустил, конечно, — нашу страну он ослабил, как и все остальные, стоящие его внимания… но и враг ослаб, посягая на все страны нашей планеты. Поистрепались, поистратились, в общем, британцы со своими «великими и туповатыми товарищами». Да и теория управляемого хаоса подвела… Что за дурь вообще?.. Управляемый — хаос… Хаос на то и хаос, что — неуправляемый. Конечно, они контроль потеряли — заварили свою ядовитую кашу, распустили ее по всему свету растекаться… нахлебались все их отравы, только вот она и на их территории со временем затекла… А они люди — разнеженные, к жесткой жизни непривычные и неприученные… Куда им свое варево расхлебать — горькую ведь кашу они другим уготовали… сготовили, вернее. А как оборотились все их злые козни, сговоры да заговоры в их британскую сторону, они только рты открыли. Обернуться вокруг себя не успели, как из «друзей» всем врагами стали. И сейчас, после долгого угнетения, после длительного усыпления, мы и остатки ЕС начинаем на ноги вставать и врага на колени опускать. Не впервой за вражеский же счет освобождаемся и вооружаемся. Выждалось время — и оказалось, что ручная партия оппозиции поставленного врагом правительства ручной только притворяется… а возглавляет ее совсем не подлый предатель и преступник, видящейся врагу в лице лидера. Собирался враг устроить у нас затяжную тупиковую гражданскую войну — он войны добился… но не такой, как требовалось. У нас все было точно рассчитано и подконтрольно, подготовлено и приведено в исполнение по четкому плану — операцию провели в короткие сроки без сучка без задоринки. Правда, при поддержке Китая — нашего будущего врага… Но главное, что… Не вышло у противника окончательно устранить нашу способность к сопротивлению… и вообще, — все наши способности и свободы. Не верную он стратегию избрал. Считал, что, действуя скрытно, а не в открытую, он не вызовет противодействия… Что ж… С него станется… думать, что его «невидимое» остальным действие действительно не видно другим… и вообще — не идет в счет из-за того, что его — не видно. Как дети, считающие, что стоит им закрыть глаза, — они сразу станут незаметными… только так дети и все окружающее не исчезает… так дети только перестают видеть окружающее.

Не иначе и с нашими заядлыми захватчиками произошло… да и в прошлом происходило — с их старыми колониями. Хлебнули они последствий давления в виде объединительных и освободительных движений… а главное, — в виде возврата всего худшего, вышедшего из их больной головы и обрушенного на завоеванные территории, — все обратно на их голову ливануло. Как с Китаем… Британцы думали китайцев опиумом одурманить и усыпить досмерти, а вышло, что китайцы не только выжили и, вторгшихся, британцев со своих территорий выставили, но и стали их сильнейшим соперником. И с опиумом все не так просто получилось — как захлестнуло британцев откатной волной, так и захлебываются в ней… до сих пор не знают, как от наркоты избавиться. Считаешь человека рабом — считай, что он твой раб сегодня, а завтра — ты его рабом запросто станешь. Иначе и не случается — все отзывается… только никогда заранее точно не знаешь, что с какой стороны вернется… Чаще именно с той, куда целишь, куда стреляешь возвращается, а иногда — и с другой… непонятно, с какой. Главное, — знать… а еще главнее, — запомнить, что ты — считаешь себя сообразительным, а пуля — дура. Ты думаешь, а она — нет. На расчеты траектории полета и прицел ей, конечно, не плевать, но все, что касается человеческих задумок, ей параллельно. Пуля проста настолько, что путается в изощренных замыслах людей и плутает в выдуманном ими законодательстве… зато законы физики — соблюдает исправно, следуя им слепо и повинуясь беспрекословно. Так что, когда мы совершаем промах, — промахиваемся мы, а пуля — всегда попадает в цель. Эх, Игорь Иванович, надо людям срочно тупеть или умнеть скорее — тогда они, как пули, на простые и понятные законы физики равнение и ориентировку держать будут… тогда они будут в силах избежать кучи ошибок, бьющих рикошетом то в грудь, то в спину.

Глава 4

Как всегда, зажатый тенями, затаил дыхание, слушая тишину. Ничего — ни шороха. Тяжелый воздух содрогается лишь от моего сердцебиения, как всегда. И, как всегда, от боли, усталости и духоты тошнит. Отер с лица холодную испарину. А скоро, считай сейчас, с меня опять потоки жаркого пота потекут.

Заломил закостенелую руку за спину и просунул под промокшую куртку, стараясь не замечать амуницию, стягивающую все мое тело, вроде как спутанными сплетениями путины. Черт… Меня всего, как в клей окунули! Как потопили в клее, которого я напился и надышался! Оперся о стену и опустился на затянутый скользкой слизью пол. Постарался расправить плечи и растереть сведенные судорогой мышцы. Шея скована так, что не повернуть. А вдоль позвоночника к лопаткам и к пояснице тянутся твердые тяжи. Еще часа три, и я — сдохну, Игорь Иванович! На рассвете я немо насмехался надо всем подряд, не зная пощады и оставаясь спокойным! Но к закату сил на злое веселье, защищающее меня от простой злости, у меня — не осталось! Ночь не знаменует конец моих мучений, и я начинаю считать, что моего мучителя пора приструнить жестче! Попрекаете?! Не надо!