Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

А Лоран этого не хотел.

Когда вернулся домой, вся дневная тревога ушла, словно её и не было. Всё было так, как он хотел.

– Рад видеть тебя, Тая, – обрадовался он жене.

– Я тоже!

Лоран ни разу не спросил, где Таисия была в тот день. Не захотел ворошить прошлое, расследовать, узнавать. Просто перестал быть следователем. Предпочёл остаться отцом и мужем.

Глава 2

Герман вернулся в город в середине зимы 1911 года. Долго ходил вокруг дома, где жила Анна.

Не решался войти. Думал, что его уже все забыли.

Это были самые тяжёлые полтора года в его жизни. Скрываться от правосудия было нелегко. Он даже не рискнул вернуться в Польшу, так как там наверняка было на него досье. Поэтому скрывался в глухой деревеньке неподалёку от Ростова. Отпустил бороду. Длинные волосы заплёл в косу. Изучал своё отражение в зеркале и не видел в себе прежнего Германа. На него смотрел постаревший, поседевший мужик. Никто не узнал бы его в таком виде, да он и сам не узнавал себя.

Набравшись смелости, постучался.

Стук в дверь в 4 утра насторожил пани Левандовски. Помощница обычно приходила в 5, да и не стучала, у неё были ключи. Анна встала с кровати, подошла к двери, стука больше не было.

Прислушалась, подумала, что кто-то ошибся. Постояла ещё, стук повторился.

– Кто там? – спросила она негромко, боясь разбудить Софью.

Девочка спала очень чутко. Она, видимо, тоже услышала стук и выбежала из своей комнаты.

– Это я, Герман, – услышала Анна, и мир поплыл перед её глазами.

Она почему-то не торопилась открывать. Руки дрожали. Дверь открыла подбежавшая Софья.

Герман первой увидел её.

Анна стояла за дверью.

– Здесь живёт пани Анна? – спросил Герман.

– Здесь, – прощебетала Софья, повернулась к Анне и обратилась к ней: – Маменька, это к вам, пустите же его, мороз на улице ого какой. Сейчас хо́лода напустим, замёрзнем.

Анна распахнула дверь широко.

Их взгляды встретились. Анна пыталась угадать в обросшем мужике Германа.

А он хотел поскорее вытереть слёзы с лица своей любимой.

Вошёл, закрыл за собой дверь.

– Что же вы стоите, маменька? Обнимайте же его скорее, а то опять исчезнет, где мы его искать будем? – пролепетала Софья.

Анна узнала любимые глаза, но обнимать не торопилась.

Только когда Герман подошёл к ней близко, она бросилась ему на шею.

Он подхватил её, закружился с ней.

Потом отпустил, снял тулуп и прижал к себе Анну.

Целовал её мокрые от слёз щёки.

– Я вернулся, Анечка, я обещал и вернулся.

Анна словно потеряла дар речи. Она то плакала, то успокаивалась.

Поначалу Софья смотрела на Анну и Германа с удивлением, подумала, что оба какие-то странные: не радуются, а плачут. А потом решила пойти в свою комнату.

– Я так ждала тебя, Герман. У меня столько всего произошло. И всё без тебя. Не знаю, как смогла всё это пережить, – произнесла Анна, немного успокоившись.

– Анечка, я не мог вернуться раньше. Я теперь живу по чужим документам. Только так смогу находиться рядом с тобой.

– Я буду заплетать тебе косы как Софье, – сказала Анна улыбнувшись и потрепала Германа за косу. Мне стало легче ждать тебя, когда моя дочь вернулась ко мне. Она, оказывается, жила в другой семье. Не понимаю, как Густав мог отдать её чужим людям, а мне сказать, что она умерла. Это же так жестоко, Герман.

Герман удивлённо посмотрел на Анну, задумался.

– Анечка, – сказал он, – этого не может быть, это и правда чудо какое-то!

А у самого защемило в сердце. Если бы он не увидел девочку, то подумал бы, что Анна сошла с ума. Но девочка-то была. Он понял, что Анна принимает её за свою дочь, но решил не переубеждать. Герман так долго ждал этой встречи, что даже лёгкое помешательство Анны не пугало его. Анна рассказала Герману о появлении Софьи в её доме, о свадьбе Янека, о болезни, из-за которой еле выжила, о том, что Зоя потеряла ребёнка и опять беременна.

– Представляешь, – говорила она Герману, – у нас с тобой скоро будет внук или внучка.

– Представляю, мне вообще повезло, только вернулся, а у меня уже и дочь есть, и внуки скоро будут, – произнёс Герман смеясь.

Анна серьёзно посмотрела на мужчину.

– Софья очень ждала тебя, позволь ей называть тебя отцом. Я думаю Густав на небесах будет рад этому, – Анна показала рукой на потолок.

Герман кивнул. Ему стало казаться, что попал в сумасшедший дом. Но уходить не собирался.

С Софьей подружился быстро. Когда она называла его «папенька», Герману казалось, что так было всегда. Во время семейного ужина, на который Анна пригласила сына и невестку, Герман сказал Янеку, что его беспокоит лёгкое помешательство Анны.

Янек только пожал плечами. Посоветовал Герману не расстраивать её, чтобы не было истерических припадков.

За ужином Герман украдкой поглядывал на Зою и поймал себя на мысли, что Янеку очень повезло с женой.

Матильда берегла своё женское хрупкое счастье. Ей казалось, что Макар нежен с ней ровно до тех пор, пока не встанет на ноги и не убежит к своей Таисии. Она ревновала к женщине, которая смогла так влюбить в себя Макара. Завидовала ей. Иногда ночами Макар шептал ненавистное ей имя. Матильда, стиснув зубы, всячески пыталась не обращать на это внимания. Тешила себя только тем, что это она вызывает такие эмоции у Макара, раз он шепчет чужое имя, и тем, что если он вспоминает Таисию, значит, она не хуже, чем соперница.

Матильда прекрасно понимала, что Макар не любит её, но решила, что и её любви хватит на них двоих.

Иногда Матильда закрывалась в своей комнате и давала волю слезам. Уже настолько не могла смотреть на взаимную любовь Ильи и Леи, что попросила их уйти из её дома и жить своей жизнью.

Дочь и зять ушли, сняли небольшой домик неподалёку.

Макар стал чувствовать ноги неожиданно, когда прошёл почти год после случившегося.

Он проснулся оттого, что почувствовал, как ноют колени. Привстал, дотронулся до них руками, смог согнуть ноги.

На радостях разбудил Матильду. Обнимал её, целовал, а она уже мысленно провожала его. Решила, что не будет его держать. А Макар и не торопился уходить. Он по-прежнему вспоминал ночами Таисию, но продолжал жить с Матильдой.

А Николай ждал. Ещё с декабря он снял дом Евгении. Дед, который этот дом сдавал, умер под Новый год, а за ним ещё и его жена. Детей у них не было, Николай забрал себе их собаку и ходил утром и вечером кормить оставшихся кур.

Он давно запретил себе думать о Таисии. Стоило ей возникнуть в его воспоминаниях, тотчас начинал что-то делать: то рубил дрова, то мастерил из дерева. Когда-то этому научил отец, и сейчас Николай с благодарностью вспоминал его уроки. Неожиданная встреча с Таисией смутила его.

Когда он держал ребёнка и смотрел в любимые глаза, еле справился с желанием схватить Тайгу и убежать на край света. Это сиюминутное желание быстро прошло. И потом Николай посмотрел на неё совсем другими глазами.

Перед ним стояла уже не та Таисия, которую любил. Куда-то подевалась её стройность, появилась хромота. Лицо стало чуть полнее. Нет, оно не делало Тайгу непривлекательной. Просто девушка стала другой. А когда Николай представил себе, как ненавистный ему Лоран Волков, обнимает и целует свою жену, ему захотелось убежать поскорее. Что он и сделал. Еле выдавил из себя: «Поздравляю, жаль, что всё так вышло» и пошёл прочь.

Он не знал и уже не хотел знать любит ли его Таисия. Ненависть к Лорану перекрывала всё желание вернуть Тайгу. Николай не мог избавиться от этого чувства. За все дни, проведённые в тюрьме, за шрам, изуродовавший лицо, за смерть отца Николай винил Лорана.