Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - Леон Дегрелль

Позиции, которые мы занимали, протянулись на расстояние около 30 километров от Староселья до Деренковца.

Одна часть нашей бригады находилась прямо в Деренковце. Ночью появились несколько групп партизан, которые, умело переползая от укрытия к укрытию, окончательно отрезали нам путь на запад. Нашим солдатам пришлось вести с ними перестрелку в лесу на предельно малой дистанции. В суматохе мы потеряли два орудия.

Южная дорога на Староселье была еще более опасной. Если бы наше подразделение, прикрывавшее левый фланг вдоль Ольшанки, хотя бы на мгновение показало свою слабость, наш путь отхода был бы немедленно перерезан.

Едва мы прошли два километра, как натолкнулись на автомобили, увязшие в грязи. Колонны, которые мы прикрывали и которые начали отход несколько часов назад, безнадежно застряли. Грузовики намертво встали на дороге. Сотни людей вылезали из них и тут же тонули в жидкой грязи, доходившей до середины бедра. Тракторы надрывались, пытаясь вытащить тяжелую технику. Красные могли обрушиться на них в любой момент.

После нескольких часов титанического труда техника была приведена в рабочее состояние, и мы добрались до леса, который рос на обширном болоте на подступах к Староселью.

Это произошло в 01.00.

Дорога закончилась в гигантской луже. Грузовики могли пересечь ее только на максимальной скорости.

Над левым берегом реки Ольшанки в Староселье господствовал высокий хребет, поднимавшийся вертикально от канала на Деренковец. Все избы на холме горели. Сотни женщин волочили за собой детей и тащили на руках свиней. Их черные силуэты были ясно видны на ярком фоне пожарища. Они кричали пронзительными голосами, плакали, умоляли, топали ногами, словно сошли с ума.

Пламя пожара моталось на ветру, словно красно-желтая грива. В его свете стал виден склон, блестевший словно мрамор, по которому не могла подняться ни одна машина. Лишь с огромным трудом артиллерийские тягачи сумели вытащить грузовики наверх по слою скользкой грязи.

Всю ночь пронзительные вопли женщин вторили вою животных и отборной ругани водителей в багровом зареве пожаров.

Когда рассвело, машины все еще тащили на буксире.

Но на северо-востоке низины появились движущиеся коричневые точки. Мы могли различить людей, лошадей, машины.

Красные приближались.

Староселье

Отсечная позиция от Староселья до Деренковца была построена украинцами в начале января. На рассвете 5 февраля 1944 года штурмовая бригада «Валлония» заняла ее.

Расположение оборонительной линии было тщательно выбрано. Она шла с юго-востока на северо- запад по вершинам холмов, которые господствовали над долиной, болотами и каналом от Деренковца до Ольшанки. Вдали мы могли различить леса у Белозерья, откуда мы ушли.

Траншея имела множество огневых позиций и шла зигзагом на 30 километров. К несчастью, она не имела бруствера и была выкопана слишком глубокой. Она оказалась настолько глубокой, что, попав в чрево этой длиннейшей змеи, мы больше ничего не видели.

Если бы вся линия обороны удерживалась прочно, этот недостаток был бы не слишком существенным. Но мы имели всего 300 человек для обороны этих 30 километров.

2-я рота должна была занять позиции в 15 километрах севернее Деренковца. Другая наша рота занимала оборону фронтом на восток по линии, которая отходила под прямым углом от Староселья прямо на юг.

Остальная часть бригады, водители наших 300 грузовиков, артиллеристы, расчеты противотанковых орудий, зенитчики и связисты располагались позади линии обороны или с легким стрелковым оружием занимали наиболее угрожаемые участки траншеи.

Мы смотрели на все крайне пессимистично.

Организовать телефонную связь на такой протяженной позиции было невозможно. Требовались десятки километров провода, чтобы связать ротные командные пункты со штабом бригады.

Эта траншея, столь уязвимая, была единственным прикрытием с северо-восточного направления, которое защищало войска, отходящие к Корсуни. Если наш барьер рухнет, это будет означать гибель буквально для всех, кто оказался в котле.

Наши солдаты были рассеяны мелкими группами, каждая отдельно от остальных. Они были измучены последними битвами, ночными переходами, ледяными туманами, борьбой с липкой грязью, превращавшейся в настоящую пытку. Они не имели укрытия. Грязные, с осунувшимися, встревоженными лицами, они следили за равниной, с которой вот-вот должно было начаться наступление красных.

Наша артиллерия стала бесполезна. Начиная с субботы болота буквально кишели врагами, остановить которых не могли ни снаряды, ни грязь.

На следующий день они прорвали нашу линию еще до рассвета.

Красные ночью взобрались на контрэскарп. Им повезло попасть на пустой участок траншеи между двумя постами. Они были вырезаны. За несколько минут красные добрались до мельницы на холме, с которой просматривалось все вокруг. Оттуда они бросились вниз к Ольшанке, атаковав наших людей с тыла. В 07.00 левый берег реки и деревня Староселье были в руках большевиков.

Противник просматривал весь район с холмов на западе. К 08.00 русские уже продвинулись на несколько километров на юг.

Наше командование ничем не могло парировать этот удар. Командир бригады решил немедленно отправиться в окопы. Мы с ним прыгнули в «Фольксваген» и бросились вперед, продираясь среди конных повозок и грузовиков, в панике бежавших в тыл. Мы прибыли на правый берег Ольшанки в Староселье.

Группа героев из 30 человек все еще удерживалась на левом берегу. Я сел в бронированную командирскую машину, форсировал речку, поднялся по склону и присоединился к товарищам. Мы немедленно бросились в рукопашную с азиатами, передвигаясь от избы к избе и перекатываясь кувырком по грязи.

После боя, длившегося час, мы освободили деревню и вышли на ее западную окраину. К несчастью, над ней господствовали лысые холмы на западе и эффектная ветряная мельница, чьи широкие черные крылья вырисовывались на фоне неба. Красные установили там пулеметы, а их снайперы караулили малейшее движение.

Стоя на коленях в последней избе, я стрелял по каждой голове, какая только показывалась. Но меня тоже могли видеть. Сначала пуля ранила мне палец. Потом еще одна скользнула по бедру. Через две минуты 16-летний доброволец, который стрелял рядом со мной, получил пулю прямо в рот. Бедный юноша постоял мгновение в ужасе, еще не понимая, что произошло. Он широко открыл рот, полный крови, но не мог сказать ни слова, хотя пытался сделать это. Потом он опрокинулся на спину, корчась в грязи, несколько раз икнул и умер.