Восемь Фаберже - Леонид Бершидский

– Когда я тебе позвонил, ты заметил на комоде ангелочка с яйцом?

– Да. Пополнение коллекции?

– Нет. Подарок.

– Кто-то подарил вам яйцо Фаберже? Наверняка он обязан вам чем-то серьезным.

– Подарок для тебя, Диего.

Официант застыл, не понимая, как ему реагировать. Но Мэлколм принял решение. В конце концов, и сейчас он всего лишь делал то, что мог и хотел. «Гори в аду, Арманд», – подумал он во второй раз за день, но уже скорее шутливо. И снял телефонную трубку.

– Знаешь, Джеймс, – сказал он Майклзу вместо приветствия. – Я тут подумал… Давай все же поставим этот текст Бакстайна. В целом там все правда. Я только предложу пару правок. И бонус ему все равно выплатим, как я обещал.

– Вот у этого в хорошем смысле пидараса по имени Диего я и купил яйцо, – закончил свою историю Александр Иосифович Винник.

Штарк перевел взгляд с лица рассказчика на фигурку херувима, катящего двухколесную повозку с яйцом. Теперь ему в веселой рожице ангелочка виделся какой-то гомосексуальный намек, хотя Штарк вовсе не был гомофобом и инстинктивно поморщился при слове «пидарас».

– Как вы его нашли, этого Диего? – спросил Иван.

– Оказывается, вы и без нас можете проводить сложные расследования, – заметил Молинари.

– Особенного расследования не понадобилось, – пожал плечами Винник. – Просто мне попала в руки книга Мэлколма Форбса о коллекционировании. Я заинтересовался этим персонажем, попросил собрать о нем информацию, и мне принесли статью – как я понял, знаменитую – из какого-то журнала для геев. Там описывались его… повадки. Я и подумал, что если он развлекался с мальчиками в офисе, то не мог не одаривать своих любимчиков чем-нибудь интересным. Такую ерунду умеют выяснять и наши ребята из СБ, это их профессия. На самом деле мне просто повезло. С другой стороны, я теперь точно знаю: если предмет пропал не больше ста лет назад, его историю можно проследить от начала до конца, и он найдется. Революции, войны, смены режимов – все это чепуха. Начало двадцатого века – это вам не Средневековье, все ходы уже записывались, каждое действие оставляло бумажный след. Так что я в вас верю. Вы ведь как раз по части исчезнувших произведений искусства?

– Украденных в основном, – уточнил Молинари. – Поиск в архивах – не совсем то, чем мы занимаемся профессионально. По крайней мере, я.

Штарк снял очки и сердито покосился на партнера. Он что, хочет отказаться от заказа?

– На самом деле мы, конечно, делаем то, что потребуется, чтобы найти предмет, – продолжал Молинари, задумчиво почесывая в затылке. – Но могу я все же спросить вас, зачем вам эти яйца? Дело в том, что это очень сложный заказ, и…

– И вы хотели бы убедиться в серьезности моих намерений? Ну, допустим, я хочу найти яйца из патриотических соображений. Если я их найду, так будет написано в пресс – релизе. Это ведь национальные сокровища.

В эту минуту Штарк явственно представил себе двадцатилетнего фарцовщика Саню Винника. Наверняка, когда Иван мечтал о Свердловском художественном училище, юный Санек, пятью годами старше, уже «утюжил» по ленинградским гостиницам – скупал всякие кажущиеся теперь глупыми «ценности» у иностранцев, менял им валюту не по официальному курсу – 56 копеек за доллар, а по реальному – рубль… Патриотические соображения?

– А что, Вексельбергу в 2004 году очень помог имидж патриота, – продолжал Винник, видя скепсис партнеров. – Он и заплатил-то за яйца семьи Форбс какие-то сто двадцать миллионов долларов, зато за ним не только прокуратура не пришла, но и ко всяким ин – но – вациям он теперь пристроен. – «Инновации» прозвучали у Винника с явной издевкой; не снижая градуса иронии, он продолжал: – Но вам я скажу правду. Я действительно хочу привезти эти яйца в Россию и выставить их здесь, в отличие от Вексельберга, который спрятал свои в швейцарский сейф. Но мотивация у меня другая. Я азартный человек. В моем бизнесе это очень вредно, и я всю жизнь старался сдерживаться, чтобы никто не сделал из меня клоуна. Но тут не бизнес, а охота. И очень хорошо структурированная задача. Я буду искать эти яйца вместе с вами. Думаю, вам надо с самого начала понимать, что в этом предприятии у вас есть третий партнер. Я не дурак, у меня имеются кое-какие возможности, так что я вам не помешаю, а, наоборот, пригожусь.

– У нас маленькая фирма, – сказал Молинари, упрямо встряхнув головой на бычьей шее. – Я предпочитаю партнеров, с которыми уже побывал в каких-то переделках.

– Я думаю, мы сможем обсудить твое участие по ходу дела, – перебил друга Штарк. Винник снова понимающе улыбнулся.

– Я хочу предложить вам очень хорошие условия, Молинари. За каждое найденное яйцо вы получите четверть его оценочной стоимости. Это по нынешним временам миллионы долларов. Шесть лет назад Ротшильды продали свое яйцо с часами за восемнадцать с половиной миллионов, а оно даже не было императорским. Конечно, если бы вы искали яйца без меня, вы получили бы полную стоимость, это верно. Но я заплачу вам эти деньги, даже если мне придется дорого выкупать яйца у нынешних владельцев, а вам это было бы не по карману. Кроме того, если за первый год поисков мы ничего не найдем, с меня миллион долларов за ваши труды. Что скажете?

– Мы согласны. – Штарк даже опешил, так внезапно Молинари вскочил со стула и протянул Виннику свою жесткую пятерню.

Впрочем, ничего удивительного, тут же подумал Иван. Анечка Ли еще недавно была любовницей человека, которого называли в Москве государевым банкиром. Скучает ли она по прежнему комфорту, раздражает ли ее, что теперь не каждая прихоть мгновенно исполняется молодцами из госларца? Конечно, она говорит Молинари, что все хорошо, что теперь зато она чувствует себя свободной, но может ли он ей до конца поверить? Многие хотят стать миллионерами, но у сыщика к тому же есть на то понятная причина.

– Иван, ты, как я понимаю, тоже согласен? – Винник, не отпуская руку Молинари, смотрел на него скорее весело, чем вопросительно. Штарка уже начинало злить, что клиент принимает всерьез только американца.

– Если можно, я отвечу, когда прочту договор, – сказал он сухо.

– А договор ваш, – сказал Винник в тон ему. – Вы ведь исполнители. Подготовьте, наши юристы посмотрят. Но не думаю, что возникнут какие-то проблемы. Условия ведь понятные и простые. Мое участие в поисках – гарантия на случай, если вы не станете ничего делать, а через год потребуете свой миллион. Договорились?

Иван кивнул.

– Ну, вот и отлично. Следующим шагом нам надо обсудить, с чего начнем охоту. Хотите сейчас, или назначим другую встречу, а вы приедете уже с договором?

– А ты бы с чего начал? Ты ведь уже приступил к поискам, – сказал Штарк.

– Хороший вопрос, – похвалил его Винник. – Я уже некоторое время об этом думаю. Вот смотрите. Все наши семь яиц – это подарки Марии Федоровне, сперва от мужа, Александра III, а потом от сына, последнего царя Николая. Само по себе это здорово, потому что Мария Федоровна после революции уехала за границу, жила в Англии, потом в Дании у своих родственников – королей. Есть хорошие шансы, что она вывезла с собой яйца, которые были ей особенно дороги как память. Таких в нашем списке три: «Памятное Александра III», «Портреты Александра III» и «Розово – лиловое с тремя миниатюрами»: в нем маленькие портретики Николая, его жены Александры и их первой дочери Ольги. Наверняка Мария Федоровна нежно любила первую внучку. И, скорее всего, бывшая царица не стала бы продавать ни одно из этих яиц до самой смерти; значит, они позже других попали на рынок. Некоторые мелькали на выставках уже в 30-е годы. Вряд ли их так уж трудно отыскать.

– То есть ты бы охотился на все три этих яйца? Оптом, так сказать? – уточнил Молинари.

– Я бы назначил целью какое-то одно. Например, «Розово – лиловое»: оно, похоже, выставлялось в Лондоне в 1935 году. А остальные два могут оказаться где-то неподалеку.

– Как оно выглядит, «Розово – лиловое»? – спросил Штарк.

– Никто сейчас не знает, даже фотографий не осталось. Зато сохранился сюрприз, который был внутри яйца. – Винник взял с полки большой том в серой суперобложке. – Это энциклопедия яиц Фаберже. Вот, смотрите.

Он раскрыл книгу на цветной вклейке в середине. Штарк и Молинари увидели опоясанную бриллиантами и крупным жемчугом подставку из покрытого красной эмалью золота, увенчанную тремя сердцевидными лепестками, на каждом из которых красовалась обрамленная бриллиантами миниатюра.

– Эта штука теперь у Вексельберга. Она была в коллекции Форбса. Лишний повод поискать само яичко. Чаще бывает, что сохранилась скорлупка, а сюрприз утерян. А тут наоборот. Что-то мне подсказывает, что мы найдем это яйцо первым. Но возьмите книжку, полистайте. Может, будут другие идеи. Вообще, вам бы почитать всякую литературу, поучить матчасть. Я-то – уже́, но не хотелось бы все вам пересказывать, как школьникам. Позвоните мне через неделю. И договор, конечно, жду.