Соседи. История уничтожения еврейского местечка - Ян Гросс

В одном отношении, однако, гмина Едвабне отличалась от других во времена советской оккупации. А именно — там действовала очень динамичная подпольная организация, которую в какой-то момент выследило и ликвидировало НКВД. Собравшихся в лесу членов организации окружила в июне 1940 года облава войск НКВД, и многие, впрочем с обеих сторон, были убиты. Подробное пояснение на тему ликвидации штаба партизанской антисоветской организации в Кобельно мы находим в томе, изданном Томашем Стшембошем, Кшиштофом Ясевичем и Мареком Вежбицким, под названием «Советская оккупация (1939–1941) в свете тайных документов»[38]. По необычайному стечению обстоятельств, в архивах Института Гувера в Калифорнии сохранилось также подробное сообщение о деятельности этой организации, написанное капралом Антонием Боравским из деревни Витыне, расположенной в четырех километрах от Едвабне. Боравский оказался в армии Андерса уже в сентябре 1941 года и тогда представил свою «Биографию за 1940 и 1941 год», а в ней, среди прочего, следующее:

«…в штабе оказался один тип, Домбровский из деревни Колодзея. Домбровский был сначала хорошим и образцовым гражданином Польши, поставлял оружие в штаб, ездил за 100 километров, в самый Червоны Бур, туда, где разоружались польские войска, и доставлял автоматическое оружие и боеприпасы, когда не мог достать задаром, то платил, сколько мог, ему были доверены деньги. Домбровский был зятем Вишневского из деревни Бартки, а Вишневский был в советские времена войтом, и они оба договаривались, как зять с тестем, и ему Вишневский гарантировал, что Советы его не возьмут, а Домбровский рассказал, где он находился, о штабе и обо всем, и какие намерения у штаба, и что есть намерение ударить по Советам и их разоружить. Ну, и значит, что делается дальше, Домбровский смылся из штаба, все сразу сообразили, что случится что-то плохое, и начали уходить в Августовские леса, так что осталось только 20 человек и 5 автоматов, боеприпасы к ним, и было около 100 ручных гранат, малокалиберная винтовка имелась, а остальное вывезли в Августовские леса, и мой товарищ из нашей деревни тоже находился еще в штабе, и значит, с этого времени они начали лучше охранять штаб, выставлять посты с опасных сторон. Что дальше, как Домбровский договорился с тестем Вишневским, и тут же Вишневский доложил это в НКВД, а НКВД сразу уведомило Белосток, и тут же приехали Советы на 40 машинах, и машины поставили за 10 километров. А сами окружили этот лес и болота и помаршировали вперед, все больше стягивая кольцо и приближаясь к штабу, только с одной стороны, от деревни не закрыли путь по склону, пост в это время заснул, тот, кто стоял на карауле, когда проснулся, был уже восход солнца, а Советы уже были от него в 200 м, он тут же пробежал еще 300 м и поднял тревогу, и наш пост открыл огонь. Было это 22 июня 1940 г., Советы атаковали стремительно, не падая на землю, только прут вперед, как кабаны, на пост, они понесли тяжелые потери, установлено, что было 36 убитых и около 90 раненых. Потери с нашей стороны составили 6 убитых, 2 раненых, и две женщины были убиты […] Что делается дальше, после ликвидации штаба в Кобельно, я, значит, спрашиваю районного коменданта, что делать, а он нам дал ответ, чтобы ничего не боялись, что все наши книжки и документы уничтожены, Советы ничего не захватили, нам не грозит никакая опасность. И значит, как они ликвидировали наш штаб, то целую неделю сидели на месте происшествия и искали оружие и документы, а в то время, когда Советы внезапно атаковали, то наши схватили все документы и закопали под деревом не очень далеко от дома, и, значит, Советы нашли все наши документы, а там были написаны фамилия, и имя, и псевдоним каждого, и все было написано, кто что делал. Как только Советы нашли книжки, тут же начали окружать деревеньки целиком, и в которых были отделения, хватали всех крестьян и смотрели в списки. Кто фигурировал в книжке, того забирали в тюрьму, а кого в книжке не было, того отпускали. Начались массовые аресты, и мы, значит, не дожидаясь, когда нас заберут, как наступала ночь, то все мы, члены организации, убегали из деревни на несколько километров от дому, прятались таким образом ночами в течение двух недель»[39].

Добавим, что и многие другие в тот период убежали на долгое время в окрестные леса и болота. По оценке Томаша Стшембоша и двух других издателей уже упоминавшегося тома тайных советских документов, жертвами арестов в то время стали около 250 человек из окрестностей Едвабне, Радзилова и Визны.

НКВД задержало Боравского в Едвабне через несколько дней, 4 июля, и при его аресте присутствовал кладовщик местного кооператива Левинович. Это единственная еврейская фамилия, которая встречается во всех процитированных здесь сообщениях и документах на тему преследований населения этих мест во время советской оккупации. Боравский и собеседники Стшембоша называют еще много фамилий членов организации, сотрудничавших с НКВД[40]. Разумеется (так как это была польская конспиративная организация), ни один из них не был евреем.

Спустя полгода после этих событий начальник отдела НКВД Белостокской области, полковник Мисюрев, направил секретарю Белостокского областного комитета Попову письмо, в котором оценивалась деятельность польских партизан в районе Едвабне и результативность примененной НКВД стратегии борьбы с ними. Среди прочего из письма мы узнаем, что спустя какое-то время после ликвидации штаба в Кобельно Советы объявили амнистию прятавшимся в окрестностях членам организации, которые выйдут из подполья. До 25 декабря, пишет Мисюрев, явились 106 человек. И далее: «Из группы вышедших из подполья завербовано 25 человек, которые проводят дальнейшую разведывательную работу»[41]. Эта информация сама по себе достойна упоминания. Но давайте запомним ее еще и потому, что мы еще услышим ее из уст другого участника событий, о которых идет речь.

Поскольку единственной отличительной чертой Едвабне в период советской оккупации, которую нам удалось обнаружить, было образование разветвленной конспиративной организации и ее кровавая ликвидация войсками НКВД, следует задать вопрос, не была ли расправа с евреями вскоре после прихода немцев в Едвабне летом 1941 года (тоже уникальное явление, во всяком случае по числу жертв) каким-то эхом этой более ранней трагедии? Мы уже знаем, что если бы даже удалось найти какую-то связь между этими событиями, то наверняка связующим звеном между ними не будет факт, что агентура НКВД на этих территориях состояла прежде всего из евреев[42].

НАЧАЛО СОВЕТСКО-НЕМЕЦКОЙ ВОЙНЫ И ПОГРОМ В РАДЗИЛОВЕ

Сейчас трудно установить, что происходило в Едвабне в те две недели, что прошли от начала немецко-русской войны до истребления евреев 10 июля. Основным источником информации об этом периоде остаются сообщение Васерштайна и несколько других случайных упоминаний. В эти дни несколько евреев были убиты преследователями, но главным образом евреям угрожало избиение, ограбление и разнообразные унижения: например, схваченных на улице мужчин заставляли чистить уборные голыми руками[43].

На процессе Юзефа Собуты была сделана попытка выяснить обстоятельства убийства в этот период Чеслава Купецкого, коммуниста, работавшего в советской милиции, очевидно именно поэтому сразу выданного немцам. И хотя невозможно установить, кто донес на Купецкого, из показаний свидетелей явствует, что местное население уже с первых дней оккупации помогало немцам идентифицировать жертвы и измываться над ними. Как, впрочем, и в соседних городках, так как здешние евреи не были хасидами и немцы не могли выделить их среди горожан.

22 июня 1941 года Кароль Бардонь[44] видел на рыночной площади в Едвабне группу окровавленных людей с поднятыми вверх руками. «Первый — Купецкий, бывший милиционер, доброволец советской милиции, житель города Едвабне, другой — Вишневский, бывший председатель сельсовета, третий — Вишневский, секретарь сельсовета, это братья, жившие в деревне Бартки, гмина Едвабне, 10 километров от Едвабне [таким образом, из довольно неожиданного источника — от бывшего шуцмана, Бардоня, приговоренного по делу Рамотовского к смертной казни, — мы узнаем о дальнейшей судьбе братьев Вишневских, которых встречали в сообщении капрала Боравского, солдата армии Андерса, в роли предателей, виновных в раскрытии штаба подпольной организации в Кобельно], дальше 3 человека иудейского вероисповедания, один из них — владелец пекарни в Едвабне, на углу рынка и улицы Пшистшельской [возможно, тот, кто приветствовал вступающие в город Советы?]. Следующих двоих я не узнал. Эти шестеро окровавленных людей были окружены немцами. Перед немцами стояли несколько людей в штатском с палками, толстыми, как тележный валек, и им немец кричал, чтобы не убивали сразу. Бейте потихоньку, пусть мучаются. Этих в штатском, которые били, я не узнал, потому что их обступила большая группа немцев»[45]. Примерно то же показывает свидетель Мечислав Гервад: «Когда эти территории заняли немцы, Купецкий Чеслав был побит горожанами и сдан в жандармерию, которая расстреляла его вместе с другими несколькими евреями. Кто избил и выдал Купецкого Чеслава жандармерии, я сказать не могу, потому что там не был, а от людей не удалось узнать других подробностей, только те, что я уже сказал»[46]. А Юлиан Соколовский, который тогда был маленьким мальчиком, вспоминает: «Я видел, как гражданин Купецкий стоял у стены, подняв руки вверх, а немцы били его резиновыми дубинками. С немцами были поляки, гр. Калиновский, который потом был застрелен Управлением безопасности в банде, он тоже бил гр. Купецкого»[47]. Сравните также обоснование приговора после кассационного слушания в Верховном суде дела Рамотовского[48].