Клуб адского огня - Том Нокс

— Вы писали?

Лоример кивнул, продолжая плотно сжимать губы.

— О том, что случилось? — Еще один кивок.

— Большое спасибо, мистер Лоример.

Форрестер наклонился и с ощущением неловкости похлопал его по плечу. У больного сделалось такое выражение лица, будто он вот-вот заплачет.

Положив бумаги в карман, Форрестер вышел, почти выскочил из палаты. Прочь, вниз по лестнице, за вращающуюся дверь. Оказавшись на обсаженной деревьями набережной, он глубоко вдохнул сырой воздух поздней весны и почувствовал, что на душе полегчало. Ужас, поселившийся в глазах сторожа, был слишком силен.

Форрестер быстро шел по набережной, а затем по мосту через Темзу — слева возвышалось желтое готическое здание парламента — и на ходу читал сделанные неверным почерком записи.

Дэвид Лоример оказался смотрителем из музея Бенджамина Франклина. Шестьдесят четыре года. Собирался выйти на пенсию. Жил один в квартире на верхнем этаже музея, точнее, на перестроенном чердаке. Этой ночью проснулся часа в четыре от донесшегося снизу звука разбитого стекла. Пришлось спуститься в подвал. Там он обнаружил пять или шесть незнакомых людей, судя по всему молодых, с лицами, закрытыми лыжными масками или вязаными шлемами. Они умудрились ловко проникнуть в музей и зачем-то принялись рыть яму в подвале. У одного из них был «шикарный голос».

Вот, собственно, почти все, о чем сообщал в своей записке Лоример. Они набросились на него, но по чистой, хотя и очень счастливой случайности снаружи заревела автомобильная сигнализация — как раз тогда, когда злодеи резали ножами шею и грудь Лоримера, — и они поспешили удрать. Смотритель остался в живых лишь благодаря удачному стечению обстоятельств. Если бы этот парень, Алан Грининг, не вошел в приоткрытую дверь и не обнаружил его, он, несомненно, истек бы кровью.

Голова Форрестера пухла от предположений. Свернув со Стрэнда направо, он направился по тихой георгианской улочке к музею — Дому Бенджамина Франклина, огороженному бело-голубой пластиковой лентой. Снаружи стояли две полицейские машины, возле двери возвышался констебль в форме, а под козырьком подъезда близлежащего делового здания укрывались две журналистки с магнитофонами и не спеша потягивали из пластиковых стаканчиков купленный где-то поблизости кофе.

Одна из журналисток, увидев приближавшегося Форрестера, подошла к нему.

— Детектив, это правда, что жертве отрезали язык?

Форрестер вежливо улыбнулся и ничего не сказал.

Журналистка — молодая и хорошенькая — предприняла еще одну попытку:

— Скажите, это могли быть неонацисты?

Вопрос заставил Форрестера остановиться. Он повернулся и взглянул на девушку.

— Пресс-конференция состоится завтра.

Это была ложь, но он решил, что сойдет. Повернулся к дому, поднырнул под ленту и помахал жетоном. Констебль отворил перед ним дверь, и Форрестер сразу же почувствовал острый химический запах, свидетельствующий о том, что криминалисты трудятся вовсю. Распыляют порошок для обнаружения отпечатков пальцев. Просвечивают все своими хитрыми приборами. Применяют силиконовый гель и суперклей. Пройдя в конец благородного георгианского вестибюля, украшенного портретами Бенджамина Франклина, Форрестер по узкой лестнице спустился в подвал.

Там тоже кипела бурная деятельность. В углу работали судмедэксперты, две девушки в зеленых бумажных одноразовых костюмах и масках. На полу выделялись темные пятна крови. С противоположной стороны комнаты Форрестеру помахал детектив-сержант Бойжер. Форрестер улыбнулся в ответ.

— Они копали вот здесь, — сообщил Бойжер.

Форрестер заметил, что белокурые волосы Бойжера недавно подстрижены, причем, похоже, стрижка обошлась недешево.

— И зачем им это понадобилось?

Бойжер пожал плечами.

— Спросите что полегче, сэр. — Он указал на кучу вывороченной брусчатки. — Но потрудились они на славу. На то, чтобы расковырять всю эту дрянь и выкопать такую глубокую яму, ушло часа два.

Форрестер наклонился, разглядывая груду земли и глубокую влажную яму.

— Смотрителя видели? — спросил из-за его спины Бойжер.

— Угу. Бедняга.

— Врач сказал, что его определенно хотели убить. Причем медленно.

— Думаю, из него хотели понемногу выпустить всю кровь, — ответил не оборачиваясь Форрестер. — Если бы не сработала автомобильная сигнализация да если бы тот парень сюда не забрел, смотритель наверняка умер бы от потери крови.

Бойжер кивнул. Форрестер выпрямился.

— Значит, покушение на убийство. Придется говорить с Олдриджем, а он потребует план действий и все такое. В общем, будем создавать оперативный штаб.

— А что насчет шрамов на груди?

— Прошу прощения?

Бойжер подмигнул ему и продемонстрировал фотографию.

— Вы это видели? Врач сделал снимок порезов на груди старика. И утром по электронной почте прислал к нам в участок, так что вы просто не успели увидеть.

Форрестер посмотрел. Камера запечатлела бледную, дряблую грудь смотрителя. Кровавыми линиями на ней была изображена звезда Давида. Тут невозможно ошибиться. Тело грубо исполосовано, однако знак виден четко. Два треугольника, наложенных один на другой. Иудейская звезда, вырезанная по живому кровоточащему телу.

5

— Значит, это и есть та самая резьба, о которой упоминали в статье?

— Ja[4].

Роб и Брайтнер находились в самом сердце раскопок. Они стояли на краю котлована и смотрели вниз, на круг высоких Т-образных камней. Это и были мегалиты. А вокруг кипела работа: турки ковыряли лопатами и сметали метлами землю, лазили вверх и вниз по лестницам, вывозили тачки с грунтом по деревянным трапам. Нещадно пекло солнце.

Резьба казалась странной — и все же знакомой, ведь Роб видел ее на фотографиях в газете. На одном камне были вырезаны львы и несколько не очень ясно различимых птиц, возможно уток. На следующем камне красовалось что-то вроде скорпиона. Похожие резные изображения находились примерно на половине мегалитов; часть была сильно повреждена, часть — нет. Роб сделал несколько снимков мобильным телефоном, затем кратко описал первые впечатления в блокноте. Там же он со всем возможным тщанием зарисовал странную Т-образную форму мегалитов.

— Но, — сказал Брайтнер, — это, конечно, далеко не все. Komm[5].

Они прошли вдоль края котлована к другой, меньшей яме. В ней возвышались еще три охряные колонны, обнесенные глинобитной стеной. На земле между колоннами лежали осколки, очень похожие на черепицу.

— Guten Tag[6], — приветствовала Роба белокурая юная немка, проходившая мимо с пластиковым пакетом, набитым кремневыми осколками.

— У нас тут много студентов из Гейдельберга.

— А остальные рабочие?

— Исключительно курды. — Сверкающие глаза Брайтнера за стеклами очков на секунду затуманились. — Конечно, у меня есть и другие специалисты, палеоботаники и еще кое-кто. — Он извлек носовой платок и стер пот с лысины. — А вот и Кристина…

Роб обернулся. Со стороны палаток к ним решительным шагом приближалась миниатюрная женщина в брюках хаки и поразительно чистой белой рубашке. Все остальные, кого он видел на раскопках, были покрыты вездесущей бежевой пылью с истощенных холмов Гёбекли-тепе. Но только не эта дама-археолог. Роб внутренне напрягся — как всегда, когда его знакомили с привлекательной молодой женщиной.

— Кристина Мейер. Наша повелительница скелетов!

Миниатюрная темноволосая женщина протянула руку.

— Я остеоархеолог, занимаюсь биологической антропологией. Человеческие останки и тому подобное. Вот только мы пока не нашли здесь ничего по моей части.

Роб уловил французский акцент. И, словно угадав его мысли, снова заговорил Брайтнер:

— Кристина училась в Кембридже у Исобель Превин, но родом она из Парижа. Так что у нас тут настоящий интернационал…

— Да, я француженка. Но много лет жила в Англии.

Роб улыбнулся.

— Я Роб Латрелл. У нас немало общего. В смысле, я американец, но с десяти лет живу в Лондоне.

— Он приехал, чтобы написать о Гёбекли! — со смешком сказал Брайтнер. — Я хочу показать ему волка!

— Крокодила, — поправила Кристина.

Брайтнер рассмеялся и, повернувшись, пошел дальше. Роб задержался, растерянно глядя на обоих ученых. Брайтнер помахал ему рукой, приглашая следовать за собой.

— Komm. Я вам покажу.

Они пошли извилистым путем между котлованами разных размеров и отвалами грунта. Роб с любопытством смотрел по сторонам. Повсюду были мегалиты. Часть из них все еще наполовину скрывала земля. Некоторые угрожающе накренились.

— Их куда больше, чем я ожидал, — пробормотал журналист.

По узкой тропинке идти можно было лишь гуськом.

— Радио- и магнитная локация показывают, что под холмами захоронено еще две с половиной сотни камней, если не больше, — сообщила замыкавшая шествие Кристина.