Железная хватка - Чарльз Портис

— Я хочу триста долларов за папину подседель­ную лошадь, которую украли.

— Это тебе надо обсудить с тем, кто ее украл. — отвечает полковник.

— Ее украл Том Чейни, пока она была в вашем ведении, — говорю я. — Вы и отвечаете.

Стоунхилл на это рассмеялся.

— Восхищаюсь твоей выдержкой, — говорит, — но, полагаю, ты убедишься, что подобных претен­зий мне предъявить нельзя. Позволь сообщить, что твоя оценка этой лошади долларов на двести пре­вышает ее истинную стоимость.

Я ему тогда говорю:

— Как угодно, только моя цена низка. Джуди — хорошая скаковая лошадь. На ярмарке призы в два­дцать пять долларов выигрывала. И я видела, как она преодолевала ограду в восемь перекладин с тя­желым ездоком.

— Все это, я уверен, очень интересно, — мол­вит он.

— Так вы, стало быть, ничего не предложите?

— Только то, что и так твое. Мустанги твои, ты их и забирай. Лошадь твоего отца украл убийца и преступник. Достойно сожаления, однако я предо­ставил животному разумную защиту по негласной договоренности с клиентом. Каждому из нас сле­дует достойно сносить несчастья. Мое заключается в том, что я временно лишился услуг своего сто­рожа.

— Я к закону с этим обращусь, — говорю тог­да я.

— Поступай, как считаешь нужным, — отвечает.

— И посмотрим, справедливо ли обойдутся со вдовой и тремя детьми в судах этого города.

— Тебе нечего будет предъявить,

— Адвокат Джей Ноубл Дэггетт из Дарданел­лы, Арканзас, может решить иначе. И присяжные.

— А где твоя мать?

— Дома в округе Йелл, присматривает за моими сестрой Викторией и братом Фрэнком-меньшим.

— Тогда тебе ее нужно привезти сюда. Мне не нравится вести дела с детьми.

— И когда вами займется адвокат Дэггетт, вам это еще больше не понравится. А он взрослый.

— Дерзкое ты дитя.

— Я не желала дерзить, сэр, но и мной помы­кать не следует, коли я права.

— Я это обсужу с моим поверенным.

— А я — с моим. Телеграфом отошлю ему со­общение, и он приедет вечерним же поездом. Он денег заработает, я денег заработаю, ваш поверен­ный денег заработает, а вы, мистер Лицензирован­ный Аукционист, все эти счета оплатите.

— Я не могу договариваться с ребенком. Ты без­ответственное лицо. Договор подписать ты не мо­жешь.

— Адвокат Дэггетт заверит любое мое решение. Будьте на этот счет надежны. Любое наше согла­шение можно подтвердить по телеграфу.

— Вот чертова докука! — воскликнул он. — Ну как тут можно работать? У меня завтра торги.

— Когда я выйду из этого кабинета, — отвечаю я, — договориться уже не выйдет. Этим займется закон.

Он с минуту теребил очки, потом говорит:

— Я уплачу двести долларов наследникам твое­го отца, когда на руках у меня будет письмо твоего адвоката, освобождающее меня от любой ответст­венности с начала времен по сию пору. Подписать его должны твой адвокат и твоя мать, а заверить надо у нотариуса. Предложение мое — более чем щедрое, я его делаю лишь для того, чтобы избежать утомительных тяжб. Ох, не надо мне было сюда приезжать. А ведь говорили, что этот городок ста­нет Питсбургом Юго-Запада.

— Я возьму двести долларов за Джуди, — ска­зала на это я, — и еще сотню за мустангов и два­дцать пять за серую лошадь, которую Том Чейни бросил. Вы за нее сорок выручите легко. Всего — триста двадцать пять долларов.

— Мустангов сюда не мешай, — говорит он. — Я их покупать не стану.

— Тогда я их себе оставлю, и за Джуди цена будет триста двадцать пять долларов.

Тут Стоунхилл фыркнул:

— Да я за крылатого Пегаса столько не стану платить, а эта косолапая серая вообще не твоя.

— Нет, моя, — отвечаю ему я. — Папа эту ло­шадь Тому Чейни только поездить давал.

— У меня заканчивается терпение. Ты ненор­мальное дитя. Плачу двести двадцать пять и беру серую. А мустангов не хочу.

— Я на это не могу согласиться.

— Последнее предложение. Двести пятьдесят. Пишу расписку и оставляю себе седло. Кроме того, списываю убытки за прокорм и постой в конюшне. А серая лошадь — не твоя, ты ее продать не можешь. 

— Седло не продается. Я его себе оставлю. Что серая лошадь — моя, это вам адвокат Дэггетт до­кажет. Он к вам с иском о возвращении движимого имущества придет.

— Ладно, тогда слушай хорошенько, больше тор­говаться я не стану. Я забираю обратно мустангов, оставляю себе серую лошадь, и мы уговариваемся на триста долларов. Хочешь — соглашайся, а нет так нет, мне все равно, что решишь.

Я ответила:

— Сдается мне, адвокату Дэггетту не понравит­ся, если я соглашусь на сумму меньше трехсот два­дцати пяти долларов. А за нее вам достанется все, кроме седла, зато не будет суда, который встанет вам дорого. Но если условия станет диктовать адво­кат Дэггетг, вам придется хуже, потому что он сюда включит и свой щедрый гонорар.

— Адвокат Дэггетт! Адвокат Дэггетт! Кто таков этот знаменитый ходатай? Я, к счастью, не был осведомлен об этом имени и десяти минут  назад.

 — Cлыxaли, — спрашиваю я, — о «Большой па­роходной компании реки Арканзас, Виксберга и За­лива»?

— Я веду дела с «БПК», — отвечает.

— Так вот, адвокат Дэггетт — тот человек, ко­торый их вынудил к конкурсному управлению, — объяснила я.— Они с ним попробовали «тягаться». Ему это было только на руку. Он хорошо знаком с важными людьми в Литл-Роке. Говорят, однажды станет губернатором.

— Тогда у него маловато амбиций, — говорит Стоунхилл. — Не соответствует его способностям к проказам. Да я уж лучше буду смотрителем дорог в Теннесси, чем губернатором этого неразвитого штата. Больше почета.

— Если вам тут не нравится, собирайте пожит­ки и езжайте восвояси.

— Кабы я мог! — отвечает он. — В пятницу ут­ром бы уже сел на пакетбот с песнью благодарения на устах.

— Те, кому не нравится Арканзас, могут сту­пать хоть к черту на рога! — говорю я. — Вы зачем вообще сюда приехали?

— Наобещали с три короба.

— Триста двадцать пять долларов — вот моя цифра.

— Уж и не знаю толком зачем, но мне бы хо­телось в письменном виде.

Он написал краткое соглашение. Я прочла, в паре мест исправила, и он подписал изменения инициалами. Потом говорит:

— Передай своему адвокату, чтобы писал мне сюда, в «Конюшни Стоунхилла». Как только у ме­ня на руках будет его письмо, я уплачу вымогае­мое. Подпиши.

А я отвечаю:

— Писать он мне будет в меблированные ком­наты «Монарх». Когда вы отдадите мне деньги, я отдам вам письмо. А документ этот я подпишу, ко­гда вы мне уплатите двадцать пять долларов в знак вашей доброй воли. — Стоунхилл дал мне десять, и я подписала бумагу.

Затем пошла в телеграфную контору. Попро­бовала писать поэкономнее, но все равно распи­сала положение чуть ли не на весь бланк, а так­же перечислила, что требуется. Сказала адвокату Дэггетту, пусть передаст маме, что у меня все хо­рошо и я скоро приеду домой. Забыла, сколько стоило.