Подари мне любовь - Люси Дейн

— Мэнди рассказывала мне, сколько пострадавших оказалось в той больнице, — вздохнула Дженни.

— Правда? А знаешь, я немного помню твою… как бы это выразиться… приемную мать. Ее внесли на носилках в родильное отделение вскоре после того, как туда же отправили Эстер. Светленькая такая, в пестром платье и жакете. Когда ее доставили, я находилась в коридоре, мне прямо там перевязывали руку. — Нора подняла бокал, посмотрела коктейль на свет, потом отпила глоток. — Не знаю, как бы я перенесла весь этот кошмар, если бы не фляжка виски, которую я предусмотрительно захватила с собой перед выездом, чтобы было за чем скоротать время в бирмингемской клинике, пока у сестры не закончатся роды. Так, периодически прикладываясь к горлышку своей «спасительницы», я и курсировала между двумя этажами: на верхнем Эстер, на нижнем Джордж. Потом из родильного отделения вышла акушерка и сообщила, что у моей сестры родилась девочка, но сама она в очень тяжелом состоянии, неизвестно, выживет ли. К тому времени я уже знала, что Джордж скончался.

Скоро начало светать, а на меня нашла какая-то апатия. Наверное, это была реакция на переживания той кошмарной ночи. Вдобавок фляжка быстро опустела. Я связалась по телефону с частной клиникой в Бирмингеме и вскоре за Эстер и ребенком прислали санитарный вертолет. Ожидая его прибытия, я попросила девушку-практикантку из родильного отделения — остальные врачи и медсестры всю ночь были заняты — принести мне все необходимые справки. Она отдала бумаги, и мы с ней отправились в палату новорожденных. Там девушка вынула ребенка из кроватки с табличкой, на которой значилась фамилия «Блэквуд». Оказалось, что младенца нужно перепеленать. Пока практикантка этим занималась, я присела в углу на стул — меня уже ноги не держали — и допила последний глоток виски. А тут слышу, как девчонка эта говорит: «Какой хорошенький у вас мальчик… Крепыш!».

Признаться, я как-то не сразу уловила смысл сказанного. Лишь потом, когда мы уже в вертолете летели, задумалась: почему это практикантка нашу малышку мальчиком назвала? Кое-как вынула одной рукой — на другой младенец у меня лежал — бумаги из сумки, прочла написанное. Все сходится: фамилия, женский пол и остальное. Почему же мальчик? И тут такая усталость на меня навалилась, такое отчаяние… Джордж умер, Эстер едва жива. Как выкарабкается, придется сообщить ей о смерти мужа. А тут вдобавок с младенцем недоразумение…

Потянулась я за фляжкой, но вспомнила, что там нет ни капли. Тогда я сунула бумаги поглубже в сумку, решив пока шума не поднимать. Пусть сначала Эстер выздоровеет. Потом вспомнила, что новорожденным на запястье бирку надевают, и принялась потихоньку сверток разворачивать. Кое-как до одной ручки добралась — к счастью, на ней бирка и оказалась — и даже развязала тесемку, но тут врач, прежде осматривавший Эстер, взял у меня ребенка. Так бирка в одеяльце и осталась. Она до сих пор у моей сестры хранится. Эстер думает, что в сумятице, которая царила в тот жуткий день в хэмпстерской больнице, кто-то что-то напутал и указал на бирке неправильные данные. Ей до сих пор невдомек, что на самом деле подменили младенцев. — Нора умолкла, задумчиво вертя в руке бокал. — Чего я никак не пойму, так это почему Мэнди не стала разыскивать своего ребенка.

— Потому что боялась вызвать гнев мужа, — грустно усмехнулась Дженни. Вкратце передав рассказ Мэнди, она спросила: — А зачем вам понадобилось разыскивать меня по прошествии стольких лет?

— Потому что эта история всю жизнь не дает мне покоя. И из-за Эстер, конечно. Сначала я не хотела волновать выздоравливающую сестру, а потом оказалось поздно. Но в последнее время с Эстер творится что-то странное. Ее словно точит изнутри какой-то червь. Порой она бывает невыносима… — Нора потерла лоб пальцами. — Я говорила, что во время катастрофы пострадало ее лицо?

Дженни кивнула.

— Так вот, шрамы на лбу и скуле не только сильно удручали ее, но иногда просто приводили в ярость, — продолжала Нора. — Разумеется, на месте Эстер любая женщина не находила бы себе покоя, так что я не могу ее осуждать. Началась серия пластических операций. Когда хирурги привели лицо Эстер в нормальный вид, она надолго успокоилась. На добрый десяток лет. Но, когда начали проявляться первые признаки возрастных изменений, Эстер снова потеряла покой. Догадываюсь, чего ей хочется: остаться вечно молодой. Сколько новомодных диет она перепробовала, не счесть! — Нора сокрушенно покачала головой. — Мне самой нравится хорошо выглядеть, но для Эстер это словно наваждение, просто идея фикс, да и только. Постепенно все свелось к тому, что большую часть времени она стала проводить в дорогих косметологических клиниках. Но каждый раз результат удовлетворял ее лишь на некоторое время. Несколько месяцев, в лучшем случае полгода — и все начиналось сначала. Недавно Эстер объявила, что снова готовится к многоступенчатой операции. Липосакция, подтяжка кожи на лице, коррекция формы груди, ягодиц, чего-то еще. Плюс гормональная терапия. Все бы ничего — если Эстер готова терпеть подобные мучения, так тому и быть, — но год назад у нее определили начальную стадию диабета. — Нора взглянула на Дженни. — Ты медик, так что не мне тебе объяснять, чем грозит подобный диагноз при хирургическом вмешательстве.

— Затянется заживление в местах разрезов, — сказала Дженни. — Возможны осложнения и даже… летальный исход.

— Об этом я ей и толкую! — в сердцах произнесла Нора. — Но достучаться до Эстер невозможно. Если уж ей что втемяшится, не успокоится, пока не добьется своего. Сейчас она абсолютно глуха к доводам здравого рассудка. Я даже советовалась по этому поводу со своим психологом. Он сказал, что в подобной ситуации требуется переключение внимания, а в некоторых случаях даже сильная эмоциональная встряска. Тогда-то я и решила, что настало время восстановить статус-кво. И заодно обеспечить Эстер эту самую встряску.

— С моей помощью? — спросила Дженни.

— Дорогая, тебе давно пора вернуться домой. Поверь, порой я не спала ночами, мучаясь мыслью о своем проявленном много лет назад малодушии. Такая путаница из-за меня получилась… Разумеется, Дейв очень милый мальчик, я его очень люблю, но твое место в Блэквуд-холле! — Нора взволнованно взмахнула бокалом, едва не расплескав его содержимое.

— Дейв?

— Сын м-моей сестры. — Язык Норы уже слегка заплетался. — Он же ребенок Фила и Мэнди Прайс. Ты с ним скоро познакомишься.

Некоторое время Дженни растерянно молчала.

— Но как же… Я вдруг явлюсь ни с того ни с сего… Ведь Дейв считает себя сыном Эстер!

Нора махнула рукой.