Рыбьи души - Крыласов Александр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, – покачал головой Максимыч, судорожно придумывая, как выпутаться из сложившейся ситуации, – самое интересное заключается в том, что…
– Ну, в чём, в чём? Не тяни, самозванец красноголовый, выдумывай быстрей.
– Самое интересное заключается в том, – осенило Волобуева, – что эти клеточные пестициды имели побочное действие. До двадцати семи лет мы были неуязвимые супермены, а после превратились в старых развалин. Клеточные пестициды значительно ускорили наше развитие, но они же истощили энергетические ресурсы организма. Как любой допинг, они не привносили энергию извне, а черпали её из нашего растущего организма и к двадцати семи годам всю израсходовали. Ребята из нашей команды стали дохнуть как мухи по осени, один я смог выжить, потому что нашёл противоядие. Выжить-то я выжил, но стал обыкновенным человеком, обывателем и неудачником.
– Сейчас заплачу, – заржал Антон, – ну и здоров ты, дед, заливать.
– Дурак. Пойми же, наконец, ты тоже из этого помёта. До двадцати семи лет ты был вундеркиндом и суперменом, а сейчас или умрёшь в одночасье или превратишься в такого же лузера как я. А начинается всё с выпадения волос на лбу и темени. Резко ухудшается кровообращение головного мозга, и сверхчеловек мгновенно превращается в умственно отсталого или вообще умирает.
Мокряков невольно посмотрел в зеркало на свои залысины.
– Потом начинает болеть горло, – зловеще прокаркал Максимыч, – его невозможно вылечить никакими таблетками и уколами. Только я знаю действенный способ спасения.
Клерк сделал глотательное движение, сморщился от боли и испуганно потрогал миндалины.
– И самое главное – совершенно не хочется работать!.. Лень будет прогрессировать, прогрессировать и закончится такой апатией, что ты будешь умирать с голоду, но не найдёшь в себе сил протянуть руку за бутербродом.
– Ну, не зна-а-а-аю, что и думать, – растерянно протянул Антон.
– Когда созреешь, сынок, позвони. Вопрос касается твоей жизни, а не моей, – Волобуев небрежно швырнул на стол свою курьерскую визитку с мобильным телефоном и, расправив плечи, гордо удалился.
«Вот так нужно уходить», – похвалил он себя за чувство собственного достоинства. Когда озадаченный сынулька скрылся из вида, Максимыч, сверкая пятками, драпанул в мужской туалет.
Глава 7. Рома Гнусарёв
Самооценка Волобуева стала расти не по дням, а по часам. Он сделал строгое замечание соседке по квартире, чтобы та перестала варить щи, мол, от его вещей несёт кислятиной. Попрекнул хозяйку за никудышный вид из окна и нестерильный унитаз. Высказал начальнику в глаза своё недовольство ничтожной зарплатой и отсутствием дальнейших перспектив. Люди, от которых зависела вся его жизнь и судьба, надулись и затаили обиду, но Семён Максимович ничего не замечал. Он готовился к судьбоносной встрече с шестым сыном – топ-менеджером крупного частного банка. Чувство превосходства настолько сильно било через край из Волобуева, что его сразу повели к топ-менеджеру. Из динамиков по всему зданию банка растекался завораживающий женский голос, призывая нести и класть деньги на его счета.
– Даже если средства вклада потребуются вам досрочно в полном объёме, вы не потеряете всех процентов, на которые рассчитывали.
– А так ли это? – рассмеялся Волобуев, который любил пререкаться с телевизором и радио.
– По окончании срока вклада вам не потребуется посещать отделение банка – ваш вклад будет автоматически пролонгирован на первоначальный срок по ставке, действующей по данному вкладу на момент пролонгации, – лезла в уши приторная машина.
– Твоими устами да водку пить, – сострил Семён Максимович.
– В зависимости от предпочтений можно оформить дебетовую или кредитную, классическую или золотую карту. Каждый раз, расплачиваясь этой картой, вы воплощаете свою мечту в реальность. Наш банк перечисляет деньги за счёт своих доходов, так что вам не нужно ни о чём беспокоиться.
– А я и так ни о чём не беспокоюсь, – заржал Волобуев.
– Количество пролонгаций не ограничено, – настаивала запись.
– А мне-то что? – по-прежнему упирался Максимыч, но тут увидел шестого сына.
Гнусарёв был стройным, симпатичным и лощёным, как комсомольский работник восьмидесятых годов или нынешний молодой дипломат, метящий на ПМЖ в Брюссель. В его льдистых голубых глазах замёрзли немые вопросы: «Как? Не может быть? Почему я ещё до сих пор с вами? Когда же это всё кончится»?
– Здравствуйте, – улыбнулся он вымученной улыбкой.
– Здравствуйте, Роман. Спешу вам сообщить, что я ваш родной отец, а вы соответственно мой сын.
– И как я должен на это реагировать? – Гнусарёв с тоской посмотрел на очередного попрошайку кредита или ипотеки.
– Вам нужно обнять меня и расцеловать, – предложил совершенно обнаглевший за последнее время Максимыч, – всё-таки мы с вами не чужие люди.
– Вы полагаете, у нас может быть что-то общее? – скривился Роман.
– Хромосомный набор, – подмигнул Максимыч, здорово поднаторевший в генетике за последнее время, и передразнил Гнусарёва, – а откуда у вас, вы полагаете, голубые глаза?
– От матери.
– Не лгите мне, Рома. У вашей мамы тёмные глаза, – укорил Волобуев, понятия не имевший какого цвета радужная оболочка у мадам Гнусарёвой, – голубые глаза у вас в меня.
– Так что же вам нужно? Денег? – сложил пальцы в замок Роман.
– Денег у меня у самого достаточно, – соврал Максимыч неизвестно зачем.
Отпрыск с сомнением посмотрел на его красную бейсболку и жёлтую майку с надписью «Лидер».
– Вы походите на человека, ночующего на Ярославском вокзале, – поведал свои умозаключения Гнусарёв.
– Обидеть человека, имеющего двадцать миллионов евро на счетах трудно. Практически невозможно, – кротко заметил Волобуев.
– У вас на счетах двадцать миллионов евро? – поднял брови Гнусарёв.
– Чуть больше, – признался Максимыч, – согласитесь, я ещё держу себя в руках. Один мой знакомый миллиардер разгуливает по Москве в майке «алкоголичке» голубенького цвета и чёрных семейных трусах до колена. При этом он волосат как мамонт и агрессивен как пещерный лев.
Волобуев списал портрет миллиардера с Коли Жбанова, своего первенца.
И как же фамилия вашего миллиардера?
– Жбанов.
– Вы знаете самого Жбанова? – онемел Гнусарёв.
– Меня связывают с ним родственные узы, – скромно признался Семён Максимович.
С Гнусарёвым произошла метаморфоза, из уксуса он стремительно превратился в елей.
– Что-нибудь выпьете? – Роман кивнул на поднос, уставленный всевозможными напитками.
– Коньячку, пожалуй, шарахну.
– Семён Максимович, а не согласитесь ли вы стать клиентом нашего банка? – закинул удочку Гнусарёв, разливая по рюмкам тягучий нектар.
– Ради своего любимого сына, – улыбнулся Волобуев, любуясь Романом, – да за нечего делать. Правда, я уже клиент двадцати банков, включая «Морган Стенли» и «Голдман Сакс», но во мне сильно развиты родственные чувства. Изволь, Рома, с этой минуты я клиент твоего банка.
– Вот, нужно тут подписать, – Роман услужливо подсунул бумаги свежеиспечённому клиенту.
Они выпили коньяк и закашлялись, поперхнувшись его ценой и древностью. Такого дорогого коньяка Волобуев отродясь не пил и его сразу развезло. Он, не глядя, подписал все бумаги, налил ещё по рюмашке и ударился в воспоминания.
– Если бы ты только знал, Рома, сколько ООО и СП я открыл и закрыл за свою жизнь. Если бы только знал, – Максимыч опрокинул в себя ещё тридцать грамм коньячилы.
Его сынок к рюмке даже не притронулся.
– Начало девяностых, – кивнул Гнусарёв, – тогда кругом был не паханый луг.
– Не скажи, – Волобуев накатил ещё рюмаху.
– Сейчас гораздо сложнее, – пожаловался отцу Рома, – государство давит бизнес со всех сторон.
– А тогда, – возразил Семён Максимович, – бандиты, менты, крыши, стрелки, наезды, понятия. Знаешь, как тяжело мне дался первый миллион? Не приведи Господи. Под пулями ходил, с револьвером под подушкой спал.
– Зато двадцать лет назад было много свободных ниш, а теперь попробуй куда-нибудь воткнуться. Все бока обдерут.
– А я и сейчас на коне, – Максимыч тяпнул очередную рюмку и потерял нить беседы, – да, кони, кони. Знаешь, как они меня любят?
– Кто, кони? – оторопел Роман.
– Какие кони? Лошади. Какие лошади? Э-э-э, женщины меня любят. Вот, например, две недели назад я имел потрясающий секс с двумя поэтессами. Я ведь по шлюхам не хожу. Ни ни. Я старомоден и брезглив в таких вопросах. Имею дело исключительно с девушками из хороших семей, желательно творческих профессий.
– Рад за вас.
– А знаешь, Рома, – вспомнил Волобуев, – через полгода у меня будет две трёхкомнатные квартиры в центре. На фига мне одному две квартиры? Хочешь, одну подарю?
– Не откажусь.
– Дарю! – Семён Максимович хлестал коньяк рюмку за рюмкой.