Зерно правды - Анджей Сапковский

— Да? — сказало чудовище и с хрустом почесало между ушами. — Ну, хорошо. Следующая, Примула, была дочкой обнищавшего рыцаря. У рыцаря, когда он сюда приехал, был тощий конь и кираса. Сам он был длинный[44], неправдоподобно паскудный, скажу тебе, Геральт, как куча навоза, и разносил повсюду такую же вонь. Примула, руку бы дал на отсечение, потеряла девственность, когда он был на войне[45], потому как была крайне хорошенькая. И в ней я не вызвал страха. Впрочем, ничего удивительного — в сравнении с её папашей я мог показаться довольно пригожим. У неё был, как оказалось, изрядный темперамент, да и я, поверив в себя, время зря не тратил. Уже через две недели я был с Примулой в весьма близких отношениях, во время которых она любила дёргать меня за уши и выкрикивать: "Загрызи меня, мой зверь!", "Растерзай меня, бестия!" и тому подобную чепуху. Я в перерывах бегал к зеркалу, но вообрази себе, Геральт, смотрел в него с растущим беспокойством. Всё больше[46] я тосковал по моему прежнему, менее впечатляющему облику. Видишь ли, Геральт, прежде я был рыхлым, а сделался здоровенным мужиком. Прежде я беспрестанно болел, кашлял и сопливил — теперь ничто меня не брало. А зубы? Ты не поверил бы, какие у меня были порченые зубы! А теперь? Я могу перегрызть ногу от кресла[47]. Хочешь, я перегрызу ногу от кресла[48]?

— Нет, не хочу.

— Может, это и к лучшему, — разинуло пасть чудовище. — Барышни пугались[49], когда я начинал рисоваться перед ними, и в доме осталось страшно мало целых кресел[50].

Нивеллен зевнул, свернув язык трубочкой.

— Утомила меня эта болтовня, Геральт. Короче, потом были ещё две — Илька и Венимира. Всё было в точности также, аж до тошноты. Сперва смесь страха и осторожности, потом нить симпатии, усиленная небольшими, хотя и дорогими подарками, потом "Загрызи меня, съешь меня всю", потом возвращение папочки, нежное прощание и всё более ощутимый убыток в сокровищнице. Я решил делать больше перерывы на уединение. Конечно, в то, что девичий поцелуй изменит мой облик, я уже перестал верить. И примирился с этим. Больше того, я пришёл в заключению, что хорошо так, как есть, и никаких перемен не нужно.

— Никаких, Нивеллен?

— Ах, если бы ты знал. Говорил я тебе — здоровье, как у быка, это раз. Два — мои отличные дела с девицами. Не смейся! Я больше чем уверен, что, будь я человеком, должен был бы здорово набегаться, чтобы добраться до такой, для примера, Венимиры, которая была весьма и весьма статной барышней. Сдаётся мне, что на такого, как на том портрете, она бы даже не взглянула. И, в третьих, безопасность. У папаши были враги — несколько осталось в живых. Те, которых отправила в землю дружина под моим жалким руководством, имели родственников. В погребах есть золото. Если бы не ужас, который я внушаю, кто-нибудь за ним бы пришёл. Да хоть селяне с вилами.

— Кажется, ты полностью уверен, — сказал Геральт, поигрывая пустым бокалом, — что в обычном[51] облике никому бы не доставил хлопот. Ни одному купцу, ни одной дочке. Ни одному родственнику или жениху дочки. А, Нивеллен?

— Оставь, Геральт, — возмутилось чудовище. — О чём ты говоришь? Отцы не помнили себя от радости. Говорил я тебе — я был таким щедрым, что нельзя себе представить. А дочери? Ты не видел их, когда они сюда приезжали — в грубых поношенных платьишках, с лапками, выщелоченными от работы, ссутуленных от переноски бадей. У Примулы ещё после двух недель пребывания у меня на плечах[52] и ляжках оставались следы ремня, которым её драл папаша-рыцарь. А у меня они ходили как княжны, в руки брали исключительно веер, даже не ведали, где здесь кухня. Я одевал их и увешивал безделушками. Наколдовывал по первому требованию горячую воду в жестяной ванне, которую папаня своровал ещё для моей мамы в Ассенгарде. Представляешь — жестяная ванна! Редко какой правитель округа, да что я говорю, — редко какой властелин имел у себя жестяную ванну. Для них это был дом из сказки, Геральт. А что касается постели, то… Зараза, невинность в наше время встречается реже, чем скальный дракон.[53]

— Но ты думал, что кто-то мне за тебя заплатил. Кто мог заплатить?

— Прохвост, который пожелал получить остатки моей сокровищницы, а не имел больше дочерей, — отчётливо произнёс Нивеллен. — Людская алчность не знает границ.

— И никто другой?

— И никто другой.

Оба молчали, вглядываясь в нервно подрагивающее пламя свечей.

— Нивеллен, — неожиданно сказал ведьмак. — Сейчас ты один?

— Ведьмак, — ответило чудовище немного помолчав, — я думаю, что в принципе я должен обругать тебя сейчас последними словами, взять за шиворот и спустить с лестницы. Знаешь за что? За отношение ко мне как к недоумку. С самого начала вижу[54], как ты прислушиваешься, как посматриваешь на дверь. Ты хорошо знаешь, что я живу не один. Я прав?

— Прав. Извини.

— Зараза с твоими извинениями. Видел её?

— Да. В лесу, возле ворот. Это та причина, по которой купцы с дочками с некоторых пор уезжают отсюда ни с чем?

— Стало быть и об этом ты знаешь? Да, причина в этом.

— Позволь тебя спросить…

— Нет. Не позволю.

Снова молчание.

— Что-ж, твоя воля, — сказал, наконец, ведьмак, вставая. — Благодарю за гостеприимство, хозяин. Время трогаться в путь.

— Правильно, — Нивеллен тоже встал. — По некоторым причинам я не могу предложить тебе ночлег в замке, а ночевать в этих лесах не советую. С тех пор, как округа обезлюдела, ночью тут нехорошо. Ты должен вернуться на тракт до сумерек.

— Я буду осторожен. Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь?

Создание поглядело на него искоса.

— А ты уверен, что мог бы мне помочь? Смог бы снять это с меня?

— Не только такую помощь я имел в виду.

— Ты не ответил на мой вопрос. Хотя… Пожалуй, ответил. Не смог бы.

Геральт посмотрел ему прямо в глаза.

— Вам тогда не повезло, — сказал он. — Из всех святынь Гелиболя и долины Нимнар вы выбрали именно храм Цорам Агх Тера, Львиноголового Паука. Чтобы снять заклятие, наложенное жрицей Цорам Агх Тера, нужны знания и способности, которыми я не обладаю.

— А кто обладает?

— Однако тебя ведь это не интересует? Ты говорил, что хорошо так, как есть.

— Как есть — да. Но не как может быть. Я опасаюсь…

— Чего ты опасаешься?

Чудовище остановилось в дверях комнаты, повернулось к Геральту.

— Мне надоели твои вопросы, ведьмак, которые ты всё время задаёшь вместо ответа на мои. Видно нужно тебя соответственно спрашивать. Слушай — с некоторых пор у меня паскудные сны. Может, слово, "чудовищные" подошло бы лучше. Правильно я опасаюсь? Коротко, прошу.