Педагогическая поэма второго порядка - Евгений Лукин

Савелий уже начинал помаленьку их различать. У того, что с кейсом, меж бровей небольшое синевато-багровое пятно, другой начинает лысеть со лба, а туфли и галстук у него бежеватого оттенка. Только вот кто из них Иван Николаевич, а кто Николай Иванович? Кажется, тот, с печатью меж бровей. Который говорит.

— Идиотизм! — С каждым словом оратор утрачивал политкорректность. Было совершенно очевидно, что приперся он сюда с утра пораньше не только по долгу службы, но и по велению сердца. — По размаху ролевого движения наше Гоблино в Восточной Европе уступает лишь Татарстану! Какая борьба? С чем борьба? Этим гордиться надо! Финансировать надо! Развернуть производство антуражных доспехов, оружия, галеонов на базе катамаранов… Между прочим, серьезная статья дохода. На ком еще делать деньги, как не на увлеченных людях? — Говорящему не хватило дыхания, пришлось приостановиться, поднабрать воздуху. — Гоблино! — воскликнул он. — Поля, холмы, развалины — любые, вплоть до водонапорных башен! Идеальные полигоны! Переделать водонапорку в донжон — это ж как два пальца… А народ со всего мира в Новую Зеландию играть ездит! Чем мы хуже Новой Зеландии? За державу обидно!.. Вы согласны, Петр Маркелович?

Петр Маркелович сидел, задумчиво выпятив губы, и оценивающе оглядывал пришельцев.

— Продолжайте, — попросил он.

Оратор несколько замялся.

— А сколько у нас вообще ролевиков? — спросил он, почему-то понизив голос.

— В Гоблино? Ну, точно вам этого никто не скажет. Ролевая игра — дело добровольное, состав от раза к разу меняется: одни приходят, другие уходят… Опять же разные тусовки, кто чем увлечен. Кто Средневековьем, кто Карибами… Железячники, бальники, занавесочники…

— Ну хотя бы приблизительно. Навскидку…

Петр Маркелович пожал округлыми плечами.

— Процента три.

— От общего населения?!

— Может, четыре…

Глаза высокого гостя внезапно стали незрячи. Такое впечатление, что он проник взглядом куда-то в отдаленное будущее.

— А скажи-ка, Петр, — деликатно подал голос второй (предположительно Иван Николаевич). — Как ты относишься к Шкарятину? К Виталию Витальевичу.

Обрюзглое лицо хозяина отяжелело.

— Давайте выпьем, — решительно предложил он.

Пришельцы замотали головами.

— Зря, — заметил Петр Маркелович, наливая себе и Савелию. — Это лучшее, что можно сделать в нашем случае. Точнее, в вашем.

— То есть… э-э… — снова вступил тот, с синевато-багровым пятном меж бровей.

— Насколько я понимаю, — скучным голосом откликнулся хозяин, крутя и разглядывая свой бокал, — вам хотелось бы, чтобы ролевики Гоблино осенью проголосовали за Шкарятина? Пришли бы стройными рядами на избирательные участки и все как один…

— Почему нет?

— Потому что! Поймите одну простую вещь: каждый из них сам по себе. Это ж не армия, тут не скомандуешь: голосуй за Шкарятина, а то на два «хита» обделю! Или на три «чипа»! Кроме того, имейте в виду, многие из ролевиков терпеть не могут политики как таковой. Для них это именно то, от чего они бегут в игру.

— Нет, позвольте! — Николай Иванович (ну, словом, тот, с пятном) встал. — Но они же не могут не понимать, что от исхода выборов зависит сама возможность проведения игр. Если папа… — говорящий поперхнулся, — если Кирдык пойдет на четвертый срок — это именно кирдык! Кирдык всему! Его убедили, что ролевые игры — чума! У него теперь пуля в голове, понимаете?

Вздернув брови, Петр Маркелович трогал краешком бокала задумчиво оттопыренную нижнюю губу.

— А если придет Шкарятин? — осведомился он вдруг.

— Если Шкарятин, — с чувством отвечал Николай Иванович, — то это совсем другое дело!

— Какое?

Оратор сел.

— Налейте, — потребовал он, пододвигая чистую стопку. — Нет, не вермута. Водки.

Ему налили.

— Вот все, о чем я говорил, — сипло промолвил он, оглушив стопку залпом, — все сбудется… Обещаю.

— Хм… — с сомнением отозвался Петр Маркелович. — Тогда напомните, пожалуйста, о чем вы говорили.

Опустевшая стопка со стуком опустилась на сервировочный столик.

— Государственная поддержка во всем, — глядя в глаза хозяину внятно произнес выпивший. — В материальных средствах. В организации. Мало того, министерство ролевых игр! Как вам такое?

— Хм… — повторил Петр Маркелович с прежней интонацией. — Вы мне министерский портфель предлагаете?

— Нет, — отрывисто известила высокая персона. — Но кресло замминистра гарантирую. В случае удачи, разумеется.

Зависла историческая пауза. И тут (совершенно не к месту!) съежившийся в кресле Савелий издал нетрезвый смешок. Вероятно, сказались бессонная ночь и непривычка к спиртному. Все с недоумением повернулись к молодому педагогу, но тот явно был не в силах совладать с собой и продолжал хихикать самым неприличным образом.

— Школу… — глумливо подсказал он. — Школу подключить не забудьте…

— Подключим, — холодно заверили его. — Школу, церковь, все подключим. Вам это кажется смешным?

Но захмелевшему словеснику было уже море по колено.

— Специальный предмет ввести! — вылупив глаза, потребовал он, как на митинге. — Эльфийский изучать наравне с русским! А на уроках труда пусть доспехи клепают, мантии шьют!

Пришельцы были шокированы. Собственно, все, что излагалось в данный момент Савелием, звучало, на их взгляд, вполне разумно. Другое дело, как это излагалось! Судьбоносная встреча оборачивалась недостойным ерничеством и шутовством.

— Участие в ролевой игре — священный долг каждого патриота! — Савелий вскочил. В глазах его, устремленных в грядущее, светились благонамеренность и верность идее. — Научно доказать наше происхождение от эльфов! Перед началом игры всенепременно исполнение государственного гимна… А Тургенева с Достоевским, — в восторге от собственного остроумия взвизгнул он, — вон из программы! «Властелина Колец» будем знать наизусть!

Проводив визитеров, Петр Маркелович возвратился в комнату и, по-толстовски заложив большие пальцы за пояс роскошного своего халата, остановился перед креслом, в котором, скорчившись, оцепенел молодой коллега. В глазах Савелия стыли изумление и ужас. Запоздало протрезвев, он был просто убит непристойностью собственной выходки.

— Извини… — обреченно выдохнул он.

Слегка склонивши голову набок, Петр Маркелович созерцал выедаемого стыдом юношу. Выражение лица то ли ироническое, то ли укоризненное.

— За что? — благостно осведомился наконец мастер игры.

— Я так тебя подвел…

— Нисколько, — последовал бодрый ответ. — Напротив. Ситуацию отыграл от и до…

Такое чувство, что из прихожей хозяин вернулся в несколько мечтательном настроении.

— Вот это, я понимаю, размах! — изрек он, вновь располагая мебель в прежнем порядке.

— Ты о чем? — проскулил проштрафившийся.

Ответил Петр Маркелович не сразу. С загадочной улыбкой на устах переложил диванные подушки и полувозлег.

— Видишь ли, Савелий, — начал он издалека. — Есть у ролевиков такое понятие — включение в игру. Вот, например, играем мы по чему-нибудь этакому… м-м… эпически-сказочному… А на полигоне, представь себе, хибарка, а в хибарке живет бомж…

— В земле была нора, а в ней жил хоббит, — горестно процитировал Савелий.

— Именно. И вот, представь, продирает он ясны глазоньки, вылезает из своей хибары, а вокруг вовсю игра идет. Бегают какие-то длинноухие хрен знает в чем… Представил?

— Из одной белой горячки — в другую?

— Нет, я не о том! Как на этого бомжа должны реагировать сами ролевики?

— Н-ну, не знаю… А как?

— В идеале они его должны включить в игру. Пусть это в их восприятии будет отшельник, юродивый… святой, черт возьми!

— И он согласится?

— А кто его будет спрашивать! Пойми, что бы он ни сделал, что бы ни сказал — все будет истолковано по игре.

— Мат, например?

— Вполне сойдет за пророчество на незнакомом языке.

— А жердиной начнет разгонять?

— Значит, обезумел пророк, лучше не подходить, а то проклянет…

— Так бывает?

— Сплошь и рядом! — Петр Маркелович поднял за горлышко опустевшую бутылку и, разочарованно крякнув, переставил ее на нижнюю полку сервировочного столика. Сходил на кухню, принес коньяк.

— Странно, — заметил Савелий, предусмотрительно убирая свой бокал. — Меня вот никто включить в игру даже и не пытался… Ну, в мае, когда я по грибы ходил. И Аскольд был вменяем, и татарин этот… из канцелярии.

Петр Маркелович налил себе коньячку и возлег снова.

— А сейчас он тебе как показался?

— Кто?

— Татарин! Иван Николаевич. Ну, тот, что сидел молчал. Не узнал, что ли?

— Так это он здесь был? — Потрясенный Савелий уставился в дверной проем, пытаясь мысленно совместить чиновника в строгом светло-сером костюме с облаченным в кожаный панцирь басурманом. Невероятно! Совершенно другой человек.