Собрание стихотворений. Роман в стихах (сборник) - Марлена Рахлина

Отдельные сохранившиеся стихи

(1944–1949 гг.)

Поэзия

Жизнь лишь тогда, когда Она опятьдежурит по ночам у изголовья.А мы не знаем, как Ее назвать.Не памятью. Не мукой. Не любовью.

И сердце с миром затевает спор,и ждет Ее, ликуя и стихая,и вот Она, неназванная скорбь,приходит и становится стихами.

Гроза

О, ночь вдыхают. Влагу пьют.Был вихрь. Дрожа, пылали зори.В моем раскрытом жадно взореони нашли себе приют.

Для новой жизни рождены,ему являлись постепенноземной простор, морская пенаи человеческие сны.

Так я встречала жребий мой,мои непрожитые годы,мою желанную свободу,свободу от себя самой.

Предчувствие

Не может быть, чтоб стих мой был мне данвзамен страстей, взамен земного счастья.Он тих и сер, как невская водав любимом городе, где родилась я.

Не слышу я ни райских голосов,ни звука лир, ни воинских преданий,нет у меня ни алых парусов,ни чудных стран, ни пестрых одеяний.

И не встают большие города,не гонит корабли попутный ветер.Лишь сердце есть. И сердце мне не дастлегко дышать и вольно жить на свете.

В нем та тоска на много тысяч лет,которую не вылечишь стихами.Ему любовь – как вам – насущный хлеб,взамен которого протянут камень.

И если я так часто весела,люблю, смеясь, не плачу при разлуке, –простите мне! Еще не дожиладо первого костра, до крестной муки.

Отрывки из поэмы

Первый отрывок

Я тебя никогда не любила.Я тебя за два дня позабыла.И за то, что ты мне подчинялся,и за то, что ты дерзким остался,и за то, что похож ты немалона того, кого прежде я знала.

Ты меня очень быстро измучил,ты мне сам, ты мне первый наскучил,и своей неожиданной страстью,и моей надоевшею властью!

Знайте вы, которые                   влюблены.Все дороги – торные                     до весны.Я из вас не выберу                        никого.Мой огонь не выгорел                       для него.

А как бы я выжила,понять мудрено,когда бы услышалашаги за спиной.Взглянула бы в стороны,взглянула назад,увидела б черныеродные глаза.Восторги и жалобыи радость – мала.Плечами пожала быи руку дала.

Сказала бы: «Боже мой,мы снова друзья», –и, может быть, может быть,ошиблась бы я.

Второй отрывок

Прощай! Мы с тобой не дети,и кончилось так – неспроста.И ты предо мной не в ответе,и я пред тобою чиста,

прости мне былые причудынаивных и радостных дней,и то, что я плакать не буду,хоть, может быть, станет больней.

Беде не поможешь слезами,а разве лишь тем, что на мигвзгляну я чужими глазамина радость и горе двоих,

а если я что-нибудь вспомню,скорей постараюсь забыть.Отжить еще надо свое мне,мне надо свое отлюбить,

мне надо до старости выжить,до старости – с милым вдвоем,мне надо увидеть поближеупрямое счастье мое.

И только хочу я упорно,чтоб так же мы были чисты,чтоб был он такой непокорный,такой же любимый, как ты.

Третий отрывок

Воскресить бы славные останкии прийти в любые времена.Побежать по зелени вакханкой,русской девой плакать у окна,в тишине ленивого гаремапогрузиться в тихий водоем,позабыть про медленное времяс молодым патрицием вдвоем,сесть на троне юной королевой,похищенной ездить по морям,молча слушать мерные напевыза глухой стеной монастыря,любоваться нищенской подачкойв закопченной комнате, в углу,а назавтра гордою полячкойтанцевать мазурку на балу.Клеопатрой увлекать с собоючеловечьи судьбы и дела,Жанной Д’Арк ворваться в гущу боя,чтобы пуля сердце обожгла,даже пусть русалкой или ведьмой,даже Лорелеей на скале,испытать, узнать бы, посмотреть бывсе, что было, есть и будет на земле.

…Я всегда хочу невозможного,а оно – всегда невозможно.Мое сердце, вечно тревожное,не умеет жить осторожно.

Что же мне прикажете делать с ним,если век для него – минута!Может быть, ему хватит смелостина всю жизнь? Вот и все, как будто.

Нет, еще! Когда небо в пламени,когда веет тихонько ветер,когда близится утро раннее,очень хочется жить на свете!

«Я боюсь, что, полюбивши…»

Я боюсь, что, полюбивши,разлюблю свои привычки,эти ласковые утрасреди солнца и цветов,

разлюблю бродить по лужам,пить сосульки ледяныеи бежать с горы высокой,чтоб захватывало дух,

разлюблю не спать ночамис недочитанною книгой,и пленительные звукидальней музыки ловить,

и всегда хотеть чего-то,и по-детски грезить частоо каких-то недоступныхи неведомых краях…

И останутся лишь взгляды,только ласки и объятья.Что же, разве это счастье?Не любить бы мне вовек!

«Снова вечер холодный, ясный…»

Снова вечер холодный, ясный,и рука моя вновь горит.«Нет любви, подари хоть ласку,хоть мгновенный взгляд подари…»

Ходят тени по бледной стене…Облака проплывают мимо…Очень, думаешь, весело мнездесь с тобой грустить о любимом?

…Вот и не о чем нам говорить.Что-то нынче и звезды неярки.Ничего я не стану дарить,мне самой-то нужны подарки!

«Они наказаны за дело…»

Они наказаны за дело.Нельзя вперед глядеть, любя.Он для нее жалел себя,она для всех себя жалела.

И слишком просто и возможноказалось взять, казалось пасть.Самолюбивых, осторожныхне жег огонь, щадила страсть.

И не уступят никогда,и никогда не будут слабы,но боль, которая должна бызажить до свадьбы, навсегда,не заживет и после свадьбысредь душных стен и медных лбов.И поделом. Пора им знать бы,как люди платят за любовь!

Братские могилы

Молча их в могилы зарывалис лучшими товарищами вместе.Мертвые ночами не вставалииз земли, напоминать о мести.

Но весною пестрыми цветамибратские могилы зарастали.По холмам с кленовыми крестамишорохи степные пролетали.

Оттого ли, что у всех, быть может,где-то также милые зарыты,воскресали в памяти прохожихимена и лица не забытых.

Будто бы со свежими цветамииз земли они рождались снова,и звучал родными голосамитихий шорох ковыля степного,

на стеблях качались и гляделисьвслед войскам, идущим по России,завещая жизнь за них доделатьи докончить их дела земные.

Сверстникам

«Через остатки рухнувших громад…»

Через остатки рухнувших громад,сквозь отзвуки стихающего боя,уйдет в века четвертая зима,и унесет войну она с собою.

Еще не смолкнут дальние бои,а люди счастье в гости заторопят.Придут домой ровесники мои,ребята, побывавшие в Европе.

Вернутся, может быть, под отчий крови те, кого считали мертвецами,и женщины мужьям обмоют кровьи дети познакомятся с отцами.

Шагнувши через груды мертвых тел,утративши привычно дорогое,увидят люди, что они не те,и счастье тоже новое, другое.

Другое счастье, полное тревог,глубоких ран, и памяти о старом:недаром столько пройдено дороги крови столько пролито недаром…

«…А я была в мои пятнадцать лет…»

…А я была в мои пятнадцать летдевчонкою доверчивой и милой,носила очень прямо свой берети за «люблю» – пощечиной платила,

жила средь школьных дел и мелочей,в сюрпризах и восторгах ежедневныхи знала из «ботаники» своей,что хлеб не вырастает на деревьях.

Так жили мы, своим не веря снам,среди ничем не тронутых досугов,и стала нам не матерью война,но беспощадным и суровым другом.

Мы выросли в сраженьи двух миров,Мы выросли, нам всем почти не двадцать,И нас учила жить большая кровь,И боль потерь, и даль эвакуаций…

«…Лежит никем не пройденный еще…»

…Лежит никем не пройденный ещедалекий, вольный путь, конца не видно,и в первый раз мне розовости щеки молодости – в первый раз не стыдно.

Мы заслужили радость и любовь,у нас по праву – юность и надежды,мы будем жить, и мы настроим вновьчтоб было вдвое более, чем прежде.Мы не свернем с проторенных путей,горячей кровью сверстников залитых.Мы будем жить. И мы родим детей,чтоб было вдвое больше, чем убитых.

Друзья, какой далекий путь лежит.Цветы и солнце. Грезы и ненастья…Мы будем жить. Мы долго будем житьи мы его узнаем, наше счастье.

Большое счастье, полное тревог,глубоких ран и памяти о старом.Недаром столько пройдено дороги крови столько пролито недаром.

«Не будь, о ветер, так упрям…»