Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде - Диана Видра

То же самое и у ребенка. Мама и папа — единственный источник его существования. Они заботятся о нем, удовлетворяют его потребности, он любит их и гордится ими, они — самые главные в его жизни. Но как часто они отказывают ему в исполнении самых горячих и самых неотложных желаний. Ребенок вряд ли в состоянии понять, что запрет надеть красивую летнюю курточку, когда за окном минус десять, основан на соображениях его собственного благополучия, для него запрет есть всего лишь запрет, проявление родительской власти, и он раздражается, злится и желает в этот момент, чтобы родители исчезли и он мог бы делать, что ему захочется.

Но проходит короткое время, и мы снова любим друг друга. Между пожеланием и действием расстояние, как от Земли до другой галактики. В пожеланиях собственных покоя и беззаботности нет никакого греха. Ведь мы взрослые и знаем, в чем заключается наш долг, и мы отвечаем за свои поступки. Итак, всеми ему доступными способами психоаналитик прежде всего стремится ослабить в матери чувство вины, которое и создает психический заслон пониманию истинных проблем ребенка. Далее, по ходу консультирования, второй важной его заботой становится помочь родителям выработать в себе позицию, как он ее назвал, ответственности за вину.

«ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ВИНУ»

Убийственное, всепоглощающее чувство вины и осознание своей вины — вещи достаточно различные. Первое парализует волю, повергает в отчаяние, вызывает стыд, лишает способности действовать разумно. Чувство это настолько невыносимо, что нам во что бы то ни стало необходимо от него избавиться. В результате оно заставляет отрицать вину, перекладывать ее на другого, скрывать, замалчивать, не договаривать.

Предположим, я развелась с моим мужем и лишила своего ребенка возможности жить с мамой и папой, то есть лишила его защищенности полной семьи. Но при одной мысли о том, какую боль причинила я моему любимому чаду, мне самой становится невыносимо больно и стыдно. А тут еще со всех сторон «педагогические» указания: «Не забывайте...», «Подумайте...», «Ребенку нужен отец...» и т. д. Ничего удивительного, если я — и это скорее всего, бессознательно — стану искать в ребенке подтверждений тому, что развод для него не так уж и страшен. И если ребенок и вправду внешне никак не проявит своего горя — не закричит, не заплачет, — я с радостью решу, что так оно и есть. И мне просто не захочется размышлять о том, что внешние проявления мало говорят о действительных, внутренних переживаниях. И не захочу я об этом размышлять не потому, что мне не достает интеллекта или доброты, а потому что думать об этом больно и страшно и здесь-то и вступают в действие мои бессознательные защитные механизмы.

Но стоит только хотя бы немного ослабиться чувству вины, как я в состоянии буду задуматься о том, что ребенок, собственно, просто не может не переживать в такой страшной ситуации. "Разве я смогу представить себе, что, если меня бросит самый любимый человек, если он скажет мне, что мы не будем больше жить вместе, я останусь спокойной и равнодушной и меня это особенно не затронет. Как же можно ожидать подобного от ребенка?

Однако если я знаю, что развод был неизбежен или необходим (часто разводы происходят именно в интересах детей, во имя избавления их от больших бед), если, кроме того, я знаю, что несу ответственность и за свое собственное счастье и душевное благополучие и по-другому просто не могу, то я «с чистой совестью» возьму на себя ответственность за случившееся. Конечно же это именно мы, родители, повинны в тех страданиях детей, которые приносит детям развод. И если мы будем отрицать свою вину или перекладывать ее друг на друга, то это не только детям, но и нам самим не принесет ничего хорошего, мы все потеряем остатки нашего душевного покоя или же будем удерживать их слишком большой ценой. Совсем другое дело, если мать (отец) скажет: «Да, мои дорогие дети, это я причинила (причинил) вам такую боль, но у меня не было другого выхода (о чем бы ни шла речь — об избавлении от мужа-пьяницы или о своем собственном счастье и праве на любовь). И я готова (готов) ответить за это и постараюсь, насколько мне позволят обстоятельства, наладить нашу жизнь так, чтобы все мы вышли из этой тяжелой ситуации с наименьшими потерями!

Такая позиция во многом облегчает решение проблем, возникших в связи с разводом. И если вы готовы, пусть и не сию же минуту, а после размышлений на эту тему (для того, чтобы что-то изменить в себе, нужно время), придерживаться ее или, по крайней мере, понять ее справедливость и целесообразность, то, можно считать, доброе начало уже положено. Чем слабее в вас внутреннее сопротивление, тем активнее ваша воля и тогда вы уже способны не только воспринимать «добрые советы», но и следовать им.

Фигдор здраво оценивает все реальные трудности, которые приносит с собой развод: часто это денежные проблемы, социальная изоляция матери, ее усталость от непомерных нагрузок, нехватка времени и сил на свободное, счастливое общение с детьми. И на этом реально обременительном фоне протекают главные — внутрипсихические — переживания развода.

В книге «Дети разведенных родителей: между травмой и надеждой», как и в других работах Фигдора, развод рассматривается «изнутри», то есть с точки зрения душевных событий. От того, как дети переживут развод, во многом зависит их дальнейшее психическое здоровье. В этой книге мы не найдем конкретных рецептов «дрессировки»: в такой, мол, ситуации нужно вести себя так, а в такой — эдак. Но в приведенных примерах мы, может быть, частично распознаем внутреннее содержание и своих собственных проблем. А стоит нам понять суть, как правильное поведение придет само по себе.

Хочется еще раз предупредить: всякое столкновение с темой развода — особенно для тех, кто в том или ином виде пережил его сам или для тех, кто его планирует, — дело ужасно болезненное. Одна только мысль о разводе (может быть, о разводе ваших собственных родителей, пережитом в детстве) активизирует такое ужасное чувство вины, страха и боли, что вам тотчас захочется отложить в сторону эту книгу — мол, потом как-нибудь. Но потом не бывает легче, потом становится еще труднее, потому что чувство вины приводит в действие внутреннее сопротивление, которое устанавливает «железобетонный» заслон всякому столкновению с больной темой. Поэтому, я очень прошу вас, сделайте над собой усилие, попробуйте преодолеть себя, читайте дальше, пусть это тяжело и даже больно, пусть это вызывает в вас страшное беспокойство, пусть вам захочется даже плакать (непременно плачьте!), зато вы увидите, насколько легче станет вам после. Все, что узнаете вы о своих детях и о самих себе, о невидимых, но реально существующих проблемах — а главное — о психическом содержании ваших проблем, — облегчит вам понимание себя и друг друга и поможет научиться сознательно управлять событиями, а не позволять им слепо руководить собой.

Вначале мы поговорим о том, как именно ребенок переживает развод родителей, что происходит в его душе.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ МОМЕНТ РАЗВОДА

Молодая мать пришла к доктору Фигдору, чтобы получить у него «несколько педагогических советов». Своего сына Лео она охарактеризовала как живого и достаточно развитого мальчика, но с ним постоянно возникают какие-то трудности — то он не хочет одеваться или раздеваться, выключить телевизор, убрать игрушки, идти спать и т. д. Ее беспокоит также чрезмерная стеснительность сына в присутствии чужих. Все это мать рассказывает спокойно и рассудительно, как вдруг голос у нее срывается от слез: «Я больше не могу!». Нет, она никогда не мечтала иметь абсолютно послушного ребенка, да и мальчик должен быть шаловливым, однако правы, наверное, ее подруги, она слишком разбаловала сына. «Я все делаю не так!» — горестно заключает она в конце.

Час подходит к концу и психоаналитик замечает, что эта женщина достаточно много рассказала о сыне, о себе, о своих родителях и подругах, но до сих пор ни словом не обмолвилась об отце ребенка. Слезы у матери мгновенно высыхают, она держится все с большей отчужденностью и старательно пытается «увести» собеседника с «неверного следа». Да, муж не играет в их отношениях никакой роли, они уже два года в разводе, и мальчик видит отца раз в месяц, а то в два. Да нет, развод не мог плохо повлиять на ребенка, ведь ему было тогда всего два года.

Конечно, рано делать вывод, что причиной проблем между матерью и сыном является именно развод. Но все же удивительно, что эта образованная и, как она сама говорит, интересующаяся психологией женщина, полностью отвергает вероятность, что развод может, хотя бы частично, быть причиной ее трудностей с ребенком. Психоаналитику, однако, из его опыта известно, что это далеко не случайность. «...Почему мать Лео пыталась скрыть от меня развод? А точнее, у меня сложилось впечатление, что дело здесь не столько во мне, сколько в ее желании во что бы то ни стало избежать нового столкновения с фактом развода» Через неделю она уже сама рассказывает о том, что с рождением ребенка муж почти перестал бывать дома, о ней он совсем забыл, все свое время проводил с друзьями, они все чаще ссорились и ей не хотелось с ним спать, от чего конфликты только усиливались. Так постепенно в ней созрело решение уйти от мужа. Но она долго мучилась, думая о том, что не имеет права лишать ребенка отца. Хоть тот редко бывал дома, но мальчик очень к нему тянулся. Пожалуй, именно это огромное чувство вины и заставило мать отрицать роль отца для Лео. А значит, и роль развода в ее отношениях с ребенком. Постепенно она вжилась в представление о том, что сын просто не заметил изменения в их жизни. И мать Лео в этом не одинока.