ИСТОРИЯ РЕЛИГИИ в 2 томах В поисках пути, истины, и жизни - протоиерей Александр Мень

Повсеместное распространение веры в то, что смерть не есть полное уничтожение личности, — факт, заслуживающий внимания. Он свидетельствует о почти врожденном чувстве бессмертия «Я», пусть даже не всегда ясно сознаваемом. Иногда его пытаются связать с инстинктом самосохранения, и, разумеется, какая–то связь здесь действительно существует. Однако мысль о бессмертии — не просто биологический феномен. Прежде всего она — проявление духа, интуитивно ощущающего свою целостную природу.

Одним из распространенных доводов, направленных против идеи бессмертия, является то, что вера в бессмертие, в потустороннее ослабляет волю человека, отвлекает его от земных задач. В значительной степени этот довод порожден извращениями той идеи, которую он оспаривает. Ведь не случайно и Ветхий Завет, и Евангелие столь скупо говорят о посмертии: человек должен в этом мире осуществлять свое призвание, а не пассивно ожидать загробной жизни. Горизонт бессмертия только делает перспективу более широкой и труд — более осмысленным. Однако неверно понятое учение о вечной жизни может подорвать творческую активность людей на Земле.

Обычно материалисты связывают веру в бессмертие с уровнем науки прошлых эпох. У людей, живших тысячи лет тому назад, считают они, вера в бессмертие возникла в результате непонимания законов природы и общества. Люди не знали биологических причин смерти, не могли научно истолковать человеческое сознание. Однако неясно, почему в этом случае развитие знаний не привело к опровержению идеи бессмертия. Ведь трудно предположить, что такие ее защитники, как Джозеф Томсон, открывший электрон, или Эрвин Шредингер, создатель волновой механики, знали законы природы хуже, меньше, чем пещерный человек или древний египтянин.

Многие крупнейшие представители человеческой мысли разделяли и философски обосновывали учение о бессмертии.

Гибель тела открывает сознанию путь к переходу в другую форму существования. Материалисты обычно говорят, что со смертью сознание «угасает», но это не более чем плохая метафора. Ведь и в чисто физическом плане бытия «угасание» отнюдь не означает аннигиляции[9], а лишь переход одной формы материи или энергии в другую.

Поскольку дух, как мы видим, способен оказывать огромное воздействие на жизнь тела, то вполне возможно представить его как силу, использующую центральную нервную систему в качестве своего инструмента. Мозг в данном случае окажется чем–то отдаленно напоминающим трансформатор или конденсатор.

Когда приемник или электрическая установка выходят из строя, это вовсе не означает, что радиоволны или электроэнергия «испарились», «исчезли». Нечто подобное происходит, по–видимому, в соотношении мозга и духа. Разумеется, смерть и разложение мозга нарушают его контакт с духом. Но значит ли это, что дух больше не существует? Может ли доказать это «молчание могил»?

Единый организм биосферы растет, одолевая смерть, но одна за другой отмирают и сменяются его клетки. Иное бессмертие — в ноосфере. Для нее части столь же важны, как и целое. Она выступает не как безликая масса, а как единство мыслящих индивидов.

Смерть настигает животное и делает его своей жертвой, и в человеке гибнет только животное начало. Дух же его, говоря словами Тейяра де Шардена, «ускользает и высвобождается». То, что дух оказывается в состоянии пережить распад тела, есть закономерность и важнейший шаг космоса на пути к сверхприродным мирам.

Но если бессмертие — настолько важное для эволюции свойство духа, если оно так желанно для человека, то почему наши представления о судьбе личности после смерти столь неясны и бедны содержанием? На это существует два ответа. По мнению одних, человечеству еще суждено когда–нибудь глубже проникнуть в эти тайны; они лишь мало исследованы, но в принципе — рационально познаваемы. Согласно другой, более вероятной точке зрения, здесь проходит рубеж, который мы не можем преодолеть, находясь по эту сторону бытия. Как невозможно эмбриону понять всю сложность и многогранность человеческой жизни, так и в нашем ограниченном бытии трудно представить иные миры иначе, как в виде символов. И все же развитие личности еще здесь, в земной жизни, приближает ее к созерцанию сверхчувственного мира. Поразительные взлеты человеческой мысли уже являются предчувствием и переживанием бессмертия. Это как бы луч света, который освещает и путь отдельной души, и историю всего человечества. Вопреки тем, кто считает смерть человека концом его жизни, дух в самом своем бытии открывает перспективу вечности. Маленький отрезок, который предстоит человеку пройти по земле, раздвигается в безмерность, когда он ощущает свое бессмертие и единение со Вселенной и Богом. Он трудится, зная, что все прекрасное и подлинное, возникшее в этом мире, достигает в грядущем высочайшего расцвета.

Посмертие невозможно представить себе пустым бездействием, томительной и однообразной «прогулкой в райских садах» — оно явится процессом непрерывного становления и восхождения к вечному совершенству.

«Уверенность в том, что мы продолжаем жить вечно, — говорил Гёте, — вытекает у меня из самого понятия деятельности. И если я, не зная устали, буду деятелен до самого конца, то природа, когда теперешняя моя форма уже не сможет выдержать тяжести моего духа, обязана будет указать мне новую форму существования. Пусть же Вечно Живой не откажет нам в новых видах деятельности, аналогичной тем, в которых мы уже испытали себя. А если Он по–отцовски дарует нам воспоминание обо всем справедливом и хорошем, к чему мы стремились и что уже создали, тогда и мы, конечно, очень быстро ухватимся за зубцы мировой шестерни».

Эти слова великого поэта и мыслителя напоминают нам о том, что посмертие тесно связано со всей земной жизнью, подобно тому, как наследственность и условия существования в теле матери влияют на рождение и жизнь человека. Земное существование дано нам не случайно и не бесцельно. Формируя свой дух на путях жизни, мы готовим его к вечности. И эта подготовка должна выражаться в нашей деятельности на земле. Еще философы Индии и Греции поняли, что кроме физических законов существуют и законы духовно–нравственные и что они действуют с определенной последовательностью. Каждый несет в посмертие то, что он уготовил сам себе здесь. Семя с червоточиной никогда не даст здорового растения. Зло и духовная убогость на земле эхом отзовутся в нашем запредельном бытии. Поэтому призвание каждого человека — уже здесь стремиться к «спасению свой души», т. е. к приобщению к Божественной Жизни. В этом мы должны видеть не эгоизм, а естественную, заложенную в человеке потребность. Эгоизм же, напротив, есть препятствие к этому приобщению.

Но Библия открывает нам и нечто большее. Символ Древа Жизни, который появляется на первых ее страницах, означает потенциальное бессмертие всего человеческого существа, а вместе с ним и всей природы. Человек, согласно Писанию, есть духовно–телесное единство. Поэтому его роль в мироздании не может ограничиться сохранением и совершенствованием одного духа среди общего разложения материи. Незримая энергия, которой он наделен, в земной жизни еще не реализует всех своих возможностей.

Через свое тело человек слит с природным космосом. Эволюция биосферы — это побег от смерти, история же человека — это путь к воскресению и одухотворению материи. Следовательно, неразрушимость духа есть лишь этап, а не вершина прогресса. Эту мысль с парадоксальной резкостью выразил Н. Бердяев: «Вера в естественное бессмертие сама по себе бесплодна и безотрадна, для этой веры не может быть никакой задачи жизни, и самое лучшее поскорее умереть, смертью отделить душу от тела, уйти от мира. Теория естественного бессмертия ведет к апологии самоубийства. Но великая задача жизни предстоит в том случае, если бессмертие может быть лишь результатом мирового спасения, если моя индивидуальная судьба зависит от судьбы мира и человечества, если для спасения моего должно быть уготовано воскресение плоти».

Хотя в этих словах, очевидно, есть спорные моменты, они справедливо указывают на более высокое призвание человека, чем просто выход за пределы материального мира. Преодолеть силой духа косность материи, преобразить ее, возвести через себя на более высокую ступень развития — в этом космическая задача ноосферы, а венец ее устремлений — победа над телесной смертью в природе. Человечество должно было найти путь к бессмертию, стать в мироздании «первенцем из мертвых».

Но этого не произошло. Избегает распада лишь дух; смерть же по–прежнему сохраняет свою власть над ноосферой, разрушая тело человека как любую другую структуру.

Что же затормозило движение и роковым образом повлияло на духовную жизнь и историю мира? Христианство называет эту катастрофу первородным грехом, или поврежденностью человеческой природы.