Пересечение - Владимир Сыров

Владимир повернулся к спасенному им человеку. Тот уже поднялся на ноги и стоял, опершись на старые, с облупившейся краской ворота. Это был среднего роста пожилой человек с полностью седыми, но удивительно густыми волосами. Такими же седыми и густыми были его брови, буквально нависавшие над глазами. Глаза же, на удивление живые и искрящиеся на изрезанном морщинами лице, смотрели настороженно и внимательно. На вид ему было лет семьдесят пять, а то и восемьдесят. Он был прилично одет, если можно было так назвать его порванные во многих местах на ногах и руках темнокоричневый костюм и светлую рубашку.

– Огромное спасибо, молодой человек, за помощь. Тут бы мне и лежать, – сказал старичок.

Владимир посмотрел на его изодранные штаны, покусанные руки, с которых капали капельки крови.

– Вам срочно нужно в больницу.

– Нет, я пойду домой, там у меня есть все необходимое.

– Тогда давайте я провожу вас.

– Вот от этого не откажусь.

Провожая пострадавшего до дома, Владимир по дороге поближе познакомился с ним. Федор Михайлович, а именно так звали старичка, проживал в нескольких кварталах от места происшествия в небольшом аккуратном доме с полным цветов палисадом. В данное время дома никого не было, по крайней мере, никто не вышел на помощь покусанному собаками старику. Прямо в прихожей нашлась аптечка, и Владимир тщательно обработал и перевязал дедовы раны, которых, на удивление, оказалось не так уж и много, и только на руках. Удостоверившись, что больше помощи деду не требуется, продиктовав, по его убедительной просьбе, номер своего мобильного телефона, еще раз выслушав огромную признательность за оказанную помощь, Владимир уехал домой.

Буквально через день, когда Владимир только-только пришел домой после работы, раздался звонок мобильника, и Федор Михайлович, страшно извиняясь за беспокойство, попросил по возможности срочно подъехать к нему. Владимир, конечно, удивился звонку, но так как в планах на вечер не было ничего неотложного, он все же согласился – и уже через час был около знакомого дома. Федор Михайлович ждал его у калитки и сразу же пригласил в дом. Одет старик сегодня был по-домашнему: тонкие шаровары и светлая рубашка без рукавов. В первую очередь Владимир поинтересовался здоровьем старика. Оказалось, что деда его раны на руках особо не беспокоят, и, как говорится, здесь все обошлось.

Однако не обошлось в другом. Это было очень странно, но стая собак не оставляла деда – и уже несколько раз появлялась у его дома, а может, и сейчас где-то рядышком даже дежурила. Дед попытался обратиться за помощью в администрацию района, милицию, но помощи так и не дождался.

Владимир, вспомнив мощного черного вожака стаи с его жутким взглядом, внутренне содрогнулся и стал слушать еще внимательней. Он заметил, что старичок сегодня выглядит значительно старше, чем выглядел вчера, а также строже и как-то жестче. На лице у деда как будто прорезались новые глубокие морщины, нос стал острее, скулы немного провалились.

– А вы не пробовали обратиться к каким-нибудь частным специалистам-кинологам. Неужели так никто и не сможет помочь? – спросил Владимир.

– А кому есть дело до древнего одинокого старикана?.. – И дед продолжал свой рассказ: – А теперь еще стали появляться какие-то темные личности. И стали ломиться в дом. – Он помолчал, а затем, словно, наконец, решившись, вымолвил: – Значит пора! Пойдемте, молодой человек, за мной.

Владимир послушно вслед за старичком прошагал через проходную комнату, обставленную старинной, но очень приличной мебелью темных тонов, и очутился в светлой угловой комнате с высоким потолком и большим окном. Одна из стен комнаты сверху донизу представляла огромный стеллаж с книгами. И на одной из стеллажных полок вместо книг была выставлена настоящая коллекция различных минералов, которые своим разноцветьем гармонично вписывались в окружающий книжный колорит. У другой стены комнаты стоял стол с компьютером и большое кресло.

– Это мой рабочий кабинет, – сказал Федор Михайлович. – Раз в неделю приходит соседка и прибирает в доме, а так – я живу один. Иногда наездом бывает правнучка, Софьюшка, погостит пару дней и упорхнет. Дело молодое. А больше у меня никого и нет. Но это все преамбула.

Он взял из угла изящный венский стул, поставил его к своему рабочему столу рядом с креслом и жестом предложил Владимиру присаживаться. А сам подошел к книжным стеллажам, вытащил со средней полки один из толстых томов, положив его на стоящую рядом стремянку, засунул в образовавшийся промежуток руку, проделал там какие-то манипуляции и, наконец, вытащил небольшую, удивительно красивую, каменную на вид шкатулку. Поставив шкатулку на стол, он уселся в свое кресло.

– Вот.

Федор Михайлович чуть-чуть помолчал, словно предоставив гостю возможность полюбоваться дан-ным произведением искусства, а оно так и было. Изящная вещичка была на самом деле каменная, выполненная из разных поделочных камней. Эти очень красивые камни образовывали чудный орнамент по всей ее поверхности. Затем дед открыл шкатулку. Внутри на красном бархате лежал блестящий темно-фиолетового, почти черного цвета камень формой и размером с перепелиное яйцо, только приплюснутое. Ближе к краю камня имелось небольшое отверстие, в которое был продет тонкий кожаный шнурок.

– Доставайте, молодой человек. – Дед упорно называл его так, а не по имени, хотя Владимир четко помнил, что при разговоре по телефону дед назвал его Владимиром.

Владимир двумя пальцами аккуратно взял камень из шкатулки, положил его себе на открытую ладонь левой руки и присмотрелся. Вдруг изнутри камня, из самой его сердцевины, на Владимира словно дохнуло бездонной глубиной бесконечности. Оттуда начали выплывать мельчайшие искорки, перебегая по многочисленным шлифованным граням, затем камень весь заискрился световыми точечками, которые в итоге превратились в дивное малиновое сияние в темном как ночь самоцвете. Всполохи малинового сияния словно закружились по его ладони вокруг камня. Это удивительное свечение просто грело и ласкало, очаровывало и завораживало. С трудом оторвав взгляд от чудесного камня, Владимир посмотрел на деда. Тот улыбался мягкой доброй улыбкой. Лицо его как-то сразу помолодело, морщины разгладились, словно сбросив груз тяжких раздумий и забот.

– Я не ошибся! Теперь, Володя, это ваша доля. Вот так он давно уже не светился.

Федор Михайлович повозился в кресле, устраиваясь поудобней. Владимир попытался положить все еще сияющий камень обратно на красный бархат шкатулки, но дед остановил его.

– Пусть пока побудет у вас на руках, а я введу вас в курс дела.

Это было после революции и гражданской войны. Не удивляйтесь. Мне давно уже за девяносто. Мне этот камень достался более семидесяти лет назад. Это очень странная и необычная история. Шел тридцать шестой год. Я уже несколько лет служил в Красной Армии, так она тогда называлась, водителем у известного военспеца. Происходил он из интеллигентной семьи потомственного военного, еще с Гражданской войны по какой-то неизвестной мне причине находился на службе у большевиков. А последние годы он служил главным инспектором сухопутных войск. Чаще всего моя служба заключалась в бесчисленных поездках по боевым частям, куда он ездил с инспекционными проверками. Так что поколесить пришлось немало. Ко мне он относился ровно, хоть и выдерживал дистанцию между высоким чином комбрига и простым водителем, но в дальних поездках все случается: и задержки, и совместная трапеза.

В тот день я привез его к генеральному штабу, и пока он был там, я возился с машиной, вроде что-то подкручивал. И тут появился мой начальник, чернее ночи. Что уж там случилось в штабе, не знаю.

И когда он садился в машину, выпала у него на землю одна вещичка, черный камушек с веревочкой, а я был с его стороны, заметил и подобрал, чтобы вернуть хозяину. А камень и засветился вот таким же малиновым светом, да так, что я просто обмер, не веря своим глазам. Да и сам комбриг видно очень удивился. Забрал у меня камень, и еще долго посматривал на меня както странно, словно собираясь сказать что-то важное, да не решался. А на следующий день он вот так же надел мне на шею этот камень со словами:

– Теперь ты – хранитель. Держи на шее, никто его и не заметит, а он будет хранить тебя. Этот камень переходит только тому, кто чист душой и сердцем, и обладает он какой-то очень древней магией, хранит хозяина, его дом и ждет своего предназначения. Тем же вечером комбрига арестовали прямо дома. А наутро забрали и меня, и камень не помог. Но при личном обыске у меня на самом деле этот камень никто не заметил. И так все годы, пока он был на груди. Удивительно, но факт. А досталось мне за эти годы – пять лет лагерей, потом война, штрафбат. Но то, что камень хранит хозяина, как оберег, я даже не сомневаюсь. Я и лагеря, и всю войну прошел на передовой без единой царапины, а ведь начинал в штрафбате, и полегли там почти все. Войну закончил с орденами и мог сам строить свою жизнь. Осторожно пытался узнать судьбу моего бывшего начальника, да, видно, сгинул он в той мясорубке. И уже после войны, когда у меня появилась возможность, я занялся камнями вплотную. Сначала я окончил горный институт, а в дополнение прослушал курс лекций по минералогии у знаменитого профессора Милославского, даже пару раз поучаствовал в геологических экспедициях, чтобы пощупать разные камни своими собственными руками. Так вот, по справочникам выходило, что этот камень – благородный черный опал. А черному опалу с давних времен приписывают магические и мистические свойства. И самый известный из таких опалов – драгоценный камень царицы Савской. И если вы поищите в литературе, то узнаете, сколько таинственных и загадочных историй связывают с тем опалом. Так вот, внешне камень, что ты держишь в руках, на самом деле очень похож на опал, особенно своей темно-красной игрой цветов, этим малиновым свечением, которое называют опалесценцией. Правда, настоящая опалесценция намного слабее вот этого чудесного свечения.