Водородная Соната - Иэн Бэнкс

протянувшихся через город. Мужчина и женщина стояли у небольшого костра, чей свет отражался от стены алмазной пленки, проходящей вдоль проезжей части.

— Добрый вечер, — сказала она им, вопросительно глядя на огонь, взвивавшийся над кучей горящих поленьев.

Неподалёку от места, где они расположились, виднелись небрежно сваленные обрезанные куски дерева. Вид у отдыхающих был неопрятным — казалось, их пикник затянулся не на одну неделю. Грязные, в потрёпанной одежде, с тревожным блеском в глазах, они смотрели на нее напряжённо. Оглядевшись, Коссонт не обнаружила ничего, что помогло бы их идентифицировать. Ее импланты также не сумели выудить никакой электронной информации, что было крайне необычно. Лица были настолько грязными, так что ей захотелось отвести их обоих в ближайший работающий душ и привести в порядок.

— Добрый вечер, — сдержанно ответил мужчина, потом отвернулся и ткнул палкой в огонь. Женщина, как будто, что-то бормотала себе под нос, уткнувшись в свою просторную куртку. Возможно, она просто разговаривала с кем-то по связи, подумала Коссонт, хотя отчего-то создавалось впечатление, что это не так. Она так и не нашла ничего, чему можно было бы пожать руку.

Коссонт хотела было спросить их, бродяги ли они или местные жители, вышедшие на прогулку, или кто-то еще, когда из-под жакета женщины вдруг выглянуло маленькое личико, уставившись на нее широко раскрытыми глазами, и тотчас снова исчезло с шорохом одежды. Женщина посмотрела на Коссонт с выражением одновременно настороженным и дерзким.

Коссонт потребовалось мгновение или два, чтобы всё осознать.

Она так привыкла считать себя частью последнего поколения, последних людей, рождённых до того, как люди перестали рожать детей в преддверии Свершения, что не была в полной мере уверена, что только что видела. Игрушка? — была ее первая мысль.

— У тебя есть ребенок! — сказала она, делая шаг ближе к женщине и опускаясь на корточки — ее лицо оказалось на уровне лица женщины, рука потянулась к застывшей в тревоге фигуре, замерев на полпути.

Женщина робко улыбнулась и снова заговорила в куртку.

— Чудже, — тихо произнесла она, — поздоровайся.

Маленькое лицо снова выглянуло наружу. Ребенок, настоящий ребенок — насколько она могла судить — может быть, четырех или пяти лет. Девочка. Она выглядела очень серьезной, без отрыва глядя на Коссонт.

— Привет, Чудже.

— Алло, — пролепетала девочка, прикусив губу и снова спрятавшись в складках женского жакета.

Коссонт посмотрела на женщину. Мужчина теперь сидел ближе, бросая настороженные взгляды на них обоих.

— Она… — начала Коссонт.

— Наша дочь, — подтвердила женщина. — Три с половиной.

Гордость, а также подозрительность и неповиновение прозвучали в ее голосе. Девочка украдкой взглянула на Коссонт, затем, не сводя глаз, прильнула к матери и прижалась к ней.

Коссонт отпрянула с открытым ртом, отведя взгляд от глубоких темных глаз маленькой девочки, посмотрев на обоих родителей.

— Значит, вы не…

— Мы не пойдем, — просто сказал мужчина.

Не собираются. Когда через двадцать три дня придёт время, когда Хранимые в Ксауне и на Зис и на всех остальных планетах и лунах и в местах обитания, и на кораблях Гзилтов ожидали, считая последние часы до Возвышения, они не пойдут.

Коссонт знала, что есть такие люди, люди, по какой-то причине решившие не возвышаться вместе с остальными, и она даже встречала раньше одного или двух — хотя всегда полагала, что они передумают, когда придет время, — но она никогда не видела никого, у кого бы был ребенок. Обычай — не совсем закон, но близкий к нему — заключался в том, что нельзя брать ребенка в Сублимацию. Возвышение должно было быть полностью зрелым, осознанным действием для цивилизации и индивидуумов внутри нее, готовых уйти, обдумавших и принявших такое решение, почувствовавших, что они созрели для этого шага. Гзилты считали детей неспособными дать информированное согласие на что-то столь важное, а это означало, что они рассматривали взятие ребенка с собой как нечто близкое к насилию.

Так что люди, в большинстве случаев, перестали рожать детей за десятилетия до намеченного срока. Тем не менее, некоторые — очень немногие — появились на свет у родителей, все еще намеревавшихся стать Возвышенными, но к тем, кто делал такой выбор, особенно с очень маленькими детьми, относились как к изгоям — большинство из них прибилось к сообществам им подобным в отдалённых регионах.

Коссонт поймала себя на том, что без отрыва смотрит на молодую пару. Они были очень молоды, подумалось ей. Может быть, лет на десять моложе ее — должно быть, сами были немногим старше детей, когда родился их ребёнок.

— Вам будет одиноко, — сказала она первое, что пришло на ум.

— Уже, — подтвердил мужчина.

Женщина одновременно кивнула одновременно с ним.

— Мы знаем.

— Да… — замялась Коссонт, чувствуя себя глупо. — Полагаю, вы знаете. — Она виновато улыбнулась им.

— Она — наше будущее, — мужчина указал на ребенка.

Коссонт сочувственно покачала головой, гадая, каким станет это будущее. Ни один другой вид не согласится с тем, что несколько процентов гзилтов, оставшихся после сублимации, составят продолжение своей цивилизации. Все заброшенные жилища гзилтов, от родной планеты Зис до самого маленького жилища и корабля будут рассматриваться как объекты для захвата, поглощения, присвоения. Сам же Ксаун, из-за того, что он был плацдармом для Поясного Города, получал статус общекультурного памятника под опекой одного из нейтральных фондов галактического совета. Никто не будет изгнан или выброшен из привычных ареалов, но их миры рано или поздно наполнятся другими видами — гуманоидами, негуманоидами, но неизменно пришельцами, чужаками.

Не было возможности просто отложить, отсрочить Возвышение, в случае, если бы оставшиеся вдруг передумали и решили последовать за остальными. По теоретическим предпосылкам скорость субъективных/абсолютных изменений в течение первых нескольких часов, которые люди проводили в Сублимации, была такова, что пребывать в неизменном состоянии сколько-нибудь долго означало подвергать себя огромному риску. Вследствие этого, как считалось, попавшие Туда будут неизбежно изолированы, те, кто совершил переход всего за несколько часов до — будь то близкие друзья, возлюбленные, члены семьи, однояйцевые близнецы, клоны, кто угодно — станут настолько измененными, столь значительно возрастут в сложности, что у прибывших после не будет с ними практически ничего общего. Они окажутся в изоляции, возможно, ещё худшей, нежели та, что ждёт их здесь в случае отказа, в лучшем случае сделавшись частью безнадежно узкой обособленной группы, фактически лишенной контекста, не привязанной к чему-то большему, и поэтому, вероятно, испарятся в итоге, растворившись в общей ткани сублимированного — по сути, в бесконечности.

Не имелось ясных указаний на то, было ли данное явление присуще экзотической физике и другим фундаментальным естественным законам Сублимации или представляло собой правило, навязанное